Затворник - Сергей Волков

— Там, воевода! Гляди!

— Ыркыт! — закричал снова черный колпак и запустил в затылок пленника комом земли.

Тот обернулся еще раз, и вдруг сорвавшись с места, с неожиданной прытью кинулся к валу.

Ыкуны стреляли по очереди, с левого края цепи. Первая стрела просвистела выше головы бегущего. Вторая прошла точно между бедер, вызвав дружный хохот табунщиков. Стена отозвалась единым стоном…

Ратай достиг самого вала, и стал подниматься, карабкаясь в крутом месте, неловко но очень быстро. Страх утроил его силы, и он, перебирая руками и ногами как муравей, взбирался на холм. Вот уже можно было хорошо разглядеть его: русые волосы и борода, тонкие руки, комья земли катятся из-под ног. Стена затаила дыхание…

Третья стрела, просвистев, вошла беглецу под лопатку. Наконечник показался из подреберья. Ноги несчастного подкосились, он откинулся навзничь и кубарем скатился с вала.

Крик ужаса и проклятья пронеслись по городу со стен. Внизу меткого стрелка поздравляли товарищи, хлопая по плечам и стуча кулаком о кулак. Тем временем ыканин, что гнал пленного к холму, выбрал следующую цель для состязания. Подойдя к лежачему, он ткнул его тупым концом копья и приказал встать, но пленник не отозвался. Черный колпак с криками ударил его древком несколько раз, но распростерший по земле ратай только кричал в ответ. Двое ыкунов силой подняли его, разорвали веревки и одежду, и толкнули вперед — не пройдя и двух шагов, пленник свалился и сжался в комок, подобрав ноги и прикрыв руками голову. Черные шапки перебросились меж собой парой слов, крикнули что-то блестящей лысине, и тот, повернув в руке копье, проткнул им лежащего.

Следующий пленник не сопротивлялся. Как и двух первых, раздетого и освобожденного от веревок, ыканин погнал его к валу.

— Прекратить сей час же! — сказал Рокот — Бегите на обе ближние башни, пусть самострелы заводят, и как он побежит — пусть стреляют!

— Ыркыт! — крикнул плешивый. Пленник рванул с места и петляя, побежал к валу. Ыканин, левый в цепочке конников, даже не успел натянуть тетивы, как с двух башен разом ударили самострелы. Одна стрела легла прямо у ног лысого, вторая вонзилась в круп лошади стрелка. Конь, дико заржав, свалился на бок и придавил седока под собой. Тут же подскочили другие ыкуны, вытащили товарища из-под бьющегося коня, и закинули на другого скакуна, как мешок, поперек седла. Пленников перекололи короткими копьями прямо с коней, и торопливо поскакали прочь. Медноголовый бежал позади, размахивая копьем и крича. Один из всадников, услыхав вопли товарища, чуть придержал коня. Ыкун с ходу ловко вскочил на круп, и сам с криками стал погонять лошадь, охаживая ее копейным древком по боку. Еще две стрелы с башен легли уже в поднятую утекающими ыкунами пыль.

Пленник тем временем, видя что его мучители скрылись, спокойно добрел по валу до ворот. Воевода пошел на него поглядеть.

— Небо! — воскликнул Рокот, едва взглянув на спасенного — Ты!? Ты это…

Пленник приподнял голову и пробормотал:

— Я это… здравствуй, дядя…

На стене перед воеводой стоял Силач, сын воеводы Быстрого. За два дня потерявший четверть веса, и прибавивший, на вид, к своим шестнадцати годам, еще лет десять. Он стоял, осунувшийся, глядел прямо, без страха и смущения, но и без всякого выражения, отрешенно и пусто. Голый, среди множества уставивших на него глаза мужчин, женщин и детей, он совсем не стеснялся своей наготы, да кажется, просто сам ее не замечал.

— Ты давай… — пробормотал потрясенный Рокот — Свирепый! Давай, уведи его к матери. Пусть отдыхает! Иди, племяха, не стой тут…

Больше табунщики в этот день к бугру не приближались, и никак города не тревожили. Спокойно прошла и ночь. Сторожей беспокоил только волчий вой, раздававшийся до рассвета, удивительно близко от стен. Как — да и зачем — волки подошли к городу мимо ыканского лагеря, многих цепей охраны, табунов и стад, никто не мог взять в толк. Говорили снова о колдовстве, и колдунах.

Утром, не успело показавшееся из-за окоема солнце расстаться с землей, как Рокота начали донимать нежданными донесениями. Какой-то чужак — доложили ему — подъехал никем не замеченный к самым воротам, и назвал себя посланником Стройны.

— Один, что ли? — спросил Рокот, выбираясь из-под одеяла, и усаживаясь на лавке. В это время дня он привык еще видеть свои богатырские сны.

— Один. — сказал посыльный — Конь с ним еще, и тот, кажется, вот-вот сдохнет

— Пусть запустят, и на двор ведут со стражей. Там, за дверью скажи, чтобы одеться несли.

Рокот облачился, и перешел из спальни в столовую, когда перед ним, под конвоем трех бояр, предстал Молний. Поздоровавшись и поклонившись, он снял с груди и протянул воеводе «дело» от княгини — бляху с выбитым на ней кораблем под парусом.

— Садись, боярин. — сказал Рокот, оглядев гостя и предъявленную им печать. — Один, что ли, ты приехал?

— Один я, да.

— Давно ты из Струга к нам?

— Вчера на закате выехал.

— Когда? — переспросил Рокот — Позавчера?

— Да нет, воевода, вчера, как смеркаться стало, выехал.

— Как же так быстро доскакал? — удивился Рокот.

— Так и доскакал. Подо мной кони резво скачут, потому, что нужные слова знаю. Одного коня загнал, другой вон, у тебя на дворе, еле живой стоит, а мне не привыкать. Да я-то и раньше тут был, только рассвета ждал, в город войти.

— Почему? — спросил Рокот.

— Потому, боярин, что если бы здесь твой город одни табунщики стерегли, то я бы ночью спокойно вошел, а они-то не одни.

— А кто еще?

— Злыдни, воевода. Они город окружили как колдовским кольцом, так что по-тихому не в жизнь не проскользнуть. Пришлось вот ждать, пока рассветет, да пока они выйдут из силы.

Рокот изумленно поглядел на гостя.

— Кто же ты есть? Какие слова говоришь?

— Молний меня зовут, сам я с Белой Горы, что в Пятиградье. Не слыхал?

— Пятиградье знаю, а про гору твою не слышал. Дело у тебя, я смотрю, подлинное, а сам ты что-то на княгининого посланника не очень похож.

— А она меня и не посылала. — сказал Молний, не моргнув глазом.

— Как? — удивился Рокот.

— Да так. Я сам — вольный человек, в Каяло-Брежицк прибыл с князям Смирнонравом, а у княгини дело попросил для удостоверения.

— Попросил? И она тебе вот так вот просто дала княжеский знак? — удивился Рокот пуще прежнего.

— Да. «Вижу — говорит — что ты дурного не сделаешь» и велела мне знак дать.

Рокот совсем запутался. Не полоумный ли сидит перед ним? Но дело подлинное. Может быть, он настоящего посланника от княгини убил, и теперь морочит здесь голову?