Черная вдова - Анатолий Безуглов

Подоспел официант, поставил перед каждым тарелку с дымящейся пиццей. Все принялись за еду.

- Никогда не понимал, почему вилку надо держать непременно в левой руке, а нож в правой, - сказал Жоголь, разрезая пиццу. - Удобнее ведь наоборот.

- Так принято в Европе, - заметил Севрухин. - Американцы же сначала режут пищу на кусочки по-европейски, а затем, отложив нож, едят вилкой, держа ее в правой руке. Левая находится у ножа...

- Зачем? - полюбопытствовала Вика.

- Пошло это якобы от первых переселенцев в США. Им все время приходится быть начеку. - пояснил проректор. - Держать, так сказать, нож под рукой.

Когда покончили с пиццей и перешли к кофе, Леонид Анисимович обратился к Севрухину:

- Странно, Арнольд Борисович, лето, а вы в Москве... Как же ваши горы, непокоренные вершины?

- И не говорите, - вздохнул проректор. - Так и хочется бросить все к чертовой бабушке и махнуть куда-нибудь на Памир или Тянь-Шань.

- Так бросьте, - посоветовал Жоголь.

- Э-э, батенька, наш ректор большой дипломат: сам на Рижском взморье, а я - тут, на растерзанье абитуриентов оставлен.

- Кажется, теперь приемные экзамены упорядочили. Вместо экзаменаторов ввели ЭВМ, - заметила Вербицкая. - Вроде построже стало и больше объективности.

- Это на словах, - усмехнулся Севрухин. - Шеф, уезжая, подсунул мне списочек. Кого нельзя провалить. А тут еще звонки замучили. От высокого начальства. Главное, теперь никто не приказывает, а этак вежливенько: "Проследите, проконтролируйте"... И попробуй не проследи! Не жизнь, а сплошной ад! Родители дежурят у подъезда, на лестничной площадке, телефон оборвали, пришлось отключить. Прячусь, как алиментщик, ей-богу... И что самое страшное: сколько ни боремся с блатом - побеждаем не мы, а он!

- Да-да, - кивнул Жоголь. - К сожалению, так почти везде.

- Леонид Анисимович, дорогой, медицинский институт - это не "везде"! Его должны заканчивать исключительно по призванию! Что может быть дороже здоровья человека, его жизни? Ни-че-го! - горячо произнес Севрухин. - Но я-то знаю, кого мы выпускаем! Знаю, почему наше здравоохранение на недопустимо низком уровне! Ну кто нас лечит, кто? Равнодушные, некомпетентные люди!.. А почему? Потому что вместо парня или девушки, как говорится, с искрой божьей проталкивается блатовик!

- Неужто дела обстоят так плохо? - покачала головой Вика.

- Увы, дорогуша, увы! - развел руками проректор. - Настоящих врачей единицы... Надо кардинально изменить принцип состязания абитуриентов. Будь моя воля, я вообще бы не принимал в медицинский вуз тех, кто не поработал сначала санитаром или санитаркой. И не для проформы. Вот там начинается настоящий отбор!

- Ну, а если это действительно, как вы говорите, с искрой божьей юноша? - спросил Леонид Анисимович. - И не представляет себе другой стези, кроме медицины? Такого бы вы взялись поддержать?

- Где они, бескорыстные, преданные нашей профессии отроки, усмехнулся проректор. - Мне в основном подсовывают оболтусов.

- Есть один, - кивнул Жоголь. - К тому же - медалист. Честное слово, Арнольд Борисович, вам за него краснеть не придется.

- Кто же ваш протеже?

- Сын приятеля, Виталий Гайцгори. - Леонид Анисимович улыбнулся. - Так что вы его в тот подметный списочек, а?

- На самом деле толковый парень? - внимательно посмотрел на Жоголя Севрухин.

- Очень способный! Ручаюсь.

- Ну, если вы... Как сказали - Гайцгори? - переспросил проректор. Запомню.

- Зачем же, вот... - И замдиректора протянул Севрухину визитную карточку. - Здесь все данные на отца Виталия.

Арнольд Борисович прочел визитку и спрятал ее в портмоне.

Арнольд Борисович вскоре откланялся. Когда он ушел, Вика поняла по лицу Леонида Анисимовича: предстоит какой-то серьезный разговор.

Когда ехали в "Аукцион", Ярцев стал расспрашивать Буримовичей, что он из себя представляет.

- Ну, собираются энтузиасты, - пояснил Аркадий, - изобретатели, рационализаторы, начинающие поэты, художники, скульпторы. Предлагают свои работы на суд товарищей и специалистов, экспертов как бы... В обсуждении может принять участие каждый. Короче, без всякой официальщины и формализма.

- Словом, поощрение самодеятельного творчества, - сказал Глеб.

- Не только поощрение, - добавила Стася. - Клуб помогает проталкивать то, что интересно, перспективно для внедрения, опубликования. А организовал клуб профессор Киселев.

- Говорят, сам когда-то намучился, пробивая свое изобретение. Представляешь, двадцать лет пролежало оно без движения. Кончилось тем, что купили на Западе лицензию на аналогичное. Валютой заплатили! Вот Киселев и решил облегчить жизнь современным Черепановым, - закончил Буримович.

Клуб располагался во Дворце культуры большого завода. Ярцев со своими спутниками прибыл туда без четверти семь.

В вестибюле стоял неумолчный шум от множества голосов. В основном собиралась молодежь. В одном конце велись жаркие споры вокруг выставленных в холле картин, скульптур, поделок из дерева, глины и других материалов. В другом стояли два стенда. Над первым вывеска гласила: "Предложено на наш аукцион", над вторым - "Внедрено по предложению членов клуба". А еще выше транспарант "Не хочешь быть винтиком прогресса, стань его двигателем!"

Стася и Аркадий буквально прилипли к стендам, а Глеб стал искать Вербицкую. Но ее нигде не было видно.

Раздался звонок, приглашающий на заседание клуба, и вестибюль быстро опустел.

Было решено сначала пойти в научно-техническую секцию, а затем побывать у писателей и художников.

Устроились у самого входа, чтобы не прозевать Вербицкую. Помещение было мест на сто. На сцене за длинным столом сидели человек пятнадцать. Как понял Ярцев, это были эксперты.

- Дорогие друзья! - поднялся с микрофоном один из них, пожилой, с бородкой, похожий на ученого-академика из довоенных фильмов. - Рад приветствовать вас! Начинаем очередной аукцион... Для тех, кто пришел сегодня впервые, напоминаю: любая идея, даже полуидея может двигать научный, технический и социальный прогресс. Не стесняйтесь, мы внимательно выслушаем каждого из вас...

- Кто это? - тихо спросила Стася у своего соседа, парнишки лет шестнадцати.

- Владимир Васильевич Киселев, - с уважением ответил тот.

А на сцену уже поднимался худощавый молодой человек. Он предложил аукциону "купить" его идею, которую сопровождал демонстрацией чертежей и расчетов. Изобретатель сильно волновался, начал сбивчиво, но потом успокоился и стал объяснять более толково.

- Представьте себе, вы садитесь в пригородный поезд... Чтобы добраться до места, удаленного, допустим, на сорок километров, приходится тратить сейчас больше часа. Это при скорости семьдесят - восемьдесят километров. И все из-за остановок! Но ведь и без них не обойтись... Я предлагаю следующее: по мере приближения к очередной остановке задний вагон, занятый пассажирами, которым нужно сойти на этой остановке, автоматически отделяется от состава и останавливается у платформы. А поезд следует дальше, не снижая скорости...

Когда автор проекта закончил свое выступление, на него посыпался град вопросов из зала. Было видно, что публика собралась знающая и дотошная. Каждый вставал и говорил, что думал. Спорили яростно, до самозабвения, словно решали судьбу человечества.

"Сколько страсти, - размышлял Глеб. - И по поводу какой-то фантастической идеи! Интересно, что движет этими людьми? Изобретатель явно не получит ни копейки. А ведь небось ночи не спал, на одни чертежи убил уйму времени!.."

Подытоживая обсуждение, профессор Киселев сказал:

- Ну что же, друзья, поздравим нашего коллегу с оригинальным, нетривиальным решением... К сожалению, воплотить проект в настоящее время трудно по причинам, на которые многие из вас указали. Но это не должно смущать молодой смелый ум! Пусть изобретатель не боится заглядывать в будущее! И пожелаем ему новых дерзновенных помыслов...

Вдруг на плечо Глеба, увлеченного происходящим в зале, легла чья-то рука. Он повернулся - Вика. Аркадий зашептал ей:

- Проходи, садись. Очень интересно...

- Нет, нет... Не могу... Извините, - отрывисто произнесла Вербицкая. До свидания, звоните...

И вышла.

Ярцев выскочил следом.

- Что случилось? - спросил он, встревоженный ее состоянием.

- Мишу, понимаешь, Мишу надо найти! - проговорила с каким-то непонятным отчаянием. - Сына Леонида Анисимовича!

Она бросилась к телефону-автомату, стала накручивать диск. Дрожащие пальцы не слушались, срывались.

- Да успокойся ты, нельзя же так... - начал было Глеб, но Вика только метнула на него взгляд, отчужденный, недобрый.

Звонила она долго, по нескольким телефонам, но, как понял Ярцев, напасть на след Жоголя-младшего ей не удалось. Вика решила ехать в какое-то кафе. Глеб поехал с ней.

Девушка гнала как сумасшедшая. Ярцев делился с ней впечатлениями о клубе, но, сдается, она его не слышала, думая о чем-то своем. Припарковала машину она возле подъезда, над которым светилась неоновая вывеска "Кафе "Зеленый попугай".