Империи песка - Дэвид У. Болл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
За его спиной дымились остатки железной бури. Канцлеру вспомнилась вершина холма, откуда открывался вид на городок-крепость Седан, лежащий в долине, где были заперты французская армия и ее император. Там он провел почти весь день рядом с королем Вильгельмом и американским генералом Шериданом, приехавшим, чтобы наблюдать за сражением. Из своего лагеря над рекой они следили за разворачивающимся методичным уничтожением французской армии. Французы, поддавшиеся на военную хитрость пруссаков, были окружены и обречены на поражение еще до начала битвы, однако не желали сдаваться. Зрелище бойни ужаснуло даже победителей. Все началось с утра, когда с Мааса наползали клочья утреннего тумана. С севера, со стороны холмов Флуана, по французской кавалерии ударили смертоносным огнем. По всей долине и за рекой немецкая артиллерия сеяла смерть, уничтожая все на своем пути. Порох и железо сжигали леса в Арденнах. Король Вильгельм был потрясен увиденным и покачал головой, сострадая врагу.
– Бравые парни, – сказал король, глядя, как французы волнами бросаются на прусских солдат, пока вода в Маасе не сделалась красной от французской крови и такой потекла в море.
После битвы, в которой полегло двадцать тысяч французов, Бисмарк встретился с Луи-Наполеоном, жалкой тенью императора, терзаемого болью от камней в почках и едва способного двигаться. Император упорно, но безуспешно стремился погибнуть вместе с армией. Но судьба не благоволила к нему: пули свистели вокруг, не задевая его. И он дожил до тяжелой обязанности взять в руки белый флаг и объявить о капитуляции. Они встретились в Доншери, в домике ткача. Император прибыл туда в генеральском мундире, учтивый и предупредительный. Ему хотелось, чтобы канцлер знал: лично он не желал войны, но был вынужден объявить ее, уступив общественному мнению. Он извинился за невозможность сдаться от лица всего народа, поскольку Евгения оставалась регентом и законное правительство находилось в Париже. Но себя и остатки своей армии он отдал в безоговорочное распоряжение прусского короля. Затем у Луи-Наполеона произошла короткая встреча с Вильгельмом. На рассвете под проливным дождем он, кряхтя, забрался в одноконную карету и под эскортом отправился в плен.
Итак, дело было сделано. Перед Бисмарком лежала вся Франция, а за ней – весь континент, напуганный немецкой военной машиной. Казалось бы, победа очевидна, но Бисмарк знал: говорить о полной победе пока рано. Французы были разгромлены, однако не желали этого признавать. Их гордость соберет новую армию, а их честь будет стоять насмерть, защищая Париж. «Пусть собирают», – подумал он. Новая армия окажется плохо обученной, и потом, он уже решил не вторгаться в Париж. Было бы позором разрушать такой прекрасный город. К тому же он уважал стойкость парижан и их умение сражаться на улицах. Незачем проливать столько немецкой крови. Его войска возьмут город в кольцо и подвергнут осаде. Отрезанный от остальной Франции и мира, город задохнется. Жители будут до хрипоты спорить между собой и медленно гнить. Он погрузит этот «Город света» во тьму, а Франция будет беспомощно наблюдать. Он обоснуется вместе с королем… где? В Версале! Да, именно там! Какая великолепная ирония: сидеть во дворце французских королей и ждать, пока жемчужина Франции не погибнет!
Он приказал кучеру остановиться. На другом берегу реки виднелся обоз и артиллерия армии кронпринца Саксонского. Они двигались к Парижу, чтобы воплотить мечты Бисмарка о Втором рейхе.
– Маман! Маман, послушай меня. Маман, ты меня слышишь?
Поль тряс мать за плечо. Элизабет сидела в сумраке комнаты, плотно зашторив окна. Полю хотелось, чтобы мать повернулась и взглянула на него, чтобы убедилась: он рядом. Но она лишь сидела, прислушиваясь к голосам внутри, к голосам, которые звучали громче голоса сына и которые заставляли ее дни напролет просиживать в одиночестве, будучи не в состоянии приласкать сына и вообще выйти из комнаты. Элизабет отупело кивнула, показывая, что слышит Поля, однако ничего не сказала и не взглянула на него. С тех пор как ребята принесли ужасное известие, она ничего не ела и не смыкала глаз. С лица сошел весь румянец, а глаза потеряли блеск. Комната была наполнена чернотой ее отчаяния. Два месяца подряд она разговаривала с портретом Жюля на стене. Сейчас ее стул был повернут в другую сторону, а с губ не слетело ни слова.
Когда Анри пришел рассказать, что виделся с Жюлем и тот спрашивал о ней, Элизабет даже не смогла ответить. Она не отвечала и когда в комнате появился Поль. Она не знала, сможет ли вообще заговорить снова. Ей хотелось что-то сказать сыну, утешить его, но она не могла смотреть Полю в глаза, не могла даже десятилетнему ребенку показать унижение, переживаемое ею. Ей было не о чем с ним говорить.
Это же несправедливо! Как они могли так поступить со мной?
Она никогда не знала провала или поражения, только радостную уверенность женщины, чей муж избран судьбой. Теперь мечты разбились вдребезги, осталась одна кошмарная реальность. Элизабет сидела в сумраке, раскачивалась на стуле, завернувшись в гнев и накрывшись беспомощностью. В ее душе было холодно и темно, как в склепе. Она не представляла себе никчемной жизни, лишенной положения. Ее терзали мысли, что вскоре общество проявит к ней пренебрежение, а поток приглашений в именитые дома и на важные приемы иссякнет. В первые дни ее ни разу не посетила мысль о том, через что прошел Жюль и как тяжело ему сейчас в заключении. Она не думала о выдвинутых против него обвинениях. Обвинения ничего не значили; она попросту вычеркнула их. Важным было то, что война приобрела личный характер и обернулась против нее.
И теперь Поль сильно тревожился за мать, даже больше, чем за отца. Чутье подсказывало: его отец сделан из железа и сумеет за себя постоять. Но мать такой он еще не видел: сидящей молча и раскачивающейся на стуле. Она всегда была приветливой, жизнерадостной, полной энергии, а теперь… Отца держат под арестом, а мать изменилась до неузнаваемости, лишившись сил. Полю было страшно. Может, это он виноват? Все изменилось после того вечера, когда он случайно увидел мать с генералом, когда они… Он толком не знал, чем они занимались. Знал
