Империи песка - Дэвид У. Болл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пока город наполнялся припасами, солдатами и беженцами, часть состоятельных семей, наоборот, покидала Париж, отправляясь в свои летние резиденции на юге Франции, а то и вовсе уезжая из страны. Анри и Серена много говорили об этом и сходились во мнении, что об отъезде не может быть и речи.
– Я не могу оставить Жюля в тюремной камере, – сказал Анри.
Они прогуливались по берегу Сены возле границ своих владений, напротив дворца Сен-Клу. Здесь было тихо и пусто. Блаженные мгновения! Наконец-то им удалось остаться вдвоем и на время отодвинуть приготовления к осаде. Они уселись у кромки воды, прислонившись спиной к старому каштану.
– Для его освобождения может понадобиться много времени. Я уже встречался с тремя генералами и двумя министрами. Никто из них не смог помочь. Во всяком случае, сейчас. При угрозе прусского наступления такие вопросы остаются без внимания. Мне посоветовали прекратить хлопоты и на время оставить все как есть, поскольку мое вмешательство может ускорить суд, а чем раньше Жюля будут судить, тем это опаснее для него. Возможно, тот человек прав. И все же я попросил о встрече с генералом Трошю.
– Мы обязательно останемся здесь, – сказала Серена, у которой не было и тени сомнений по этому поводу.
В отличие от пруссаков, в пустыне враги никогда не сообщали о своем приближении. Скрытые действия и захват врасплох были общепринятыми обманными маневрами сражений в Сахаре. Европейская война велась открыто, а когда видишь, что враг на подходе, есть время подготовиться.
– Как ты думаешь, пруссаки вторгнутся в город?
– Нет.
Найдя прутик, Анри начертил карту на влажном речном песке. Он начал с места слияния Марны и Сены, затем стал рисовать дугу, по которой Сена протекала через Париж. Достигнув графских владений и Булонского леса, река делала петлю и уходила на северо-восток, к полуострову Женвилье.
– Шато находится здесь. – Анри пометил место. – А здесь – городские стены. Как видишь, мы защищены излучиной реки. Это естественная преграда для прусских войск. Мост, ведущий к Сен-Клу, взорвут. Вдобавок мы располагаем орудиями фортов Мон-Валерьен… это здесь… и Исси… вот здесь.
Гора Мон-Валерьен находилась рядом с Сеной. На вершине стояла цитадель, чьи орудия держали под прицелом обширную местность к западу от города.
– Пруссаки остановятся там, – продолжал Анри, указывая на Сен-Клу. – Им незачем атаковать город. Свою тактику они уже показали в Меце. Маршал Базен и его армия по-прежнему заперты там. То же случится и с Парижем. Они накинут на город железную петлю и крепко затянут. Затем расположатся лагерем и будут ждать нашей капитуляции.
– Город будет голодать, – сказала Серена.
– Возможно. Правда, я думаю, все закончится раньше.
Рядом с Анри Серена чувствовала себя в полной безопасности, словно он был продолжением ее, а она – продолжением его. «Так у нас было всегда», – подумала она, и вместе с этой мыслью вдруг нахлынул страх; волна необъяснимого страха, сдавившего грудь. Она повернулась к Анри, нежно обвила ладонями его лицо и притянула к себе.
– Когда я жила в пустыне, у меня не было ни мужа, ни сына. Я не боялась войны и смерти тоже. Но сейчас… – Ее глаза влажно блеснули, она крепко обняла Анри и дрожащим голосом продолжила: – Сейчас сама мысль потерять тебя или Муссу мне просто невыносима. Анри де Врис, ты моя жизнь. Если с тобой что-нибудь случится, меня это убьет.
Анри крепко обнял ее, погладил по волосам и поблагодарил судьбу, подарившую ему такую женщину. Он долгими часами анализировал положение, в котором они оказались. Окружающий мир утратил определенность, однако граф оставался уверенным в себе. Была у него мысль отправить Серену вместе с Элизабет и мальчиками в безопасное место, но он знал: Серена ни за что не согласится. А значит, они останутся. Голод им не грозит. В погребах собраны обильные запасы продовольствия, и к тому же можно охотиться на мелкую дичь. Если понадобится, они укроются от артиллерийского обстрела за толстыми стенами шато, помогшего семьям тридцати поколений де Врисов пережить войны, осады и революцию. Но Анри верил в то, о чем сказал жене: никакого обстрела не будет. Печально это сознавать, и тем не менее он чувствовал: Париж падет с хныканьем, даже не закричав.
– С нами ничего не случится, – сказал Анри, и Серена уловила в его голосе убежденность; он поцеловал жену. – Мы постараемся, чтобы жизнь мальчиков максимально напоминала прежнюю. Есть еще одна причина, по которой мы должны остаться. Ко мне приезжала делегация комитета обороны. Просили моей помощи.
– В чем? – резко выпрямившись, спросила Серена.
– По части воздушных шаров.
– Воздушных шаров?
– Представь себе. Город будет отрезан от внешнего мира. Комитет хочет сохранить контакты с остальной Францией. Воздушные шары могут перемещать почту и людей.
Серена взглянула на мужа, вспомнив их первую встречу в пустыне, и ее глаза озорно блеснули.
– Ты им ничего не рассказал?
– О чем?
– О том, что ты не знаешь, в какую сторону подует ветер и что твои шары падают.
– Это не было падением, – засмеялся Анри. – Я ведь еще тогда говорил: это было жесткое приземление. И потом, мне не предлагали летать самому. Я буду только строить воздушные шары.
Мусса чувствовал себя совсем несчастным, запертым в собственном аду, где присутствовала сестра Годрик. На дворе был еще сентябрь, однако ни один год в его жизни не тянулся так долго, как этот. Наверное, чтобы школьные занятия прекратились, мир должен взорваться, поскольку прусская армия, двигавшаяся к Парижу, не оказалась достаточной причиной для закрытия школ. Но отец был непреклонен:
– Если мы позволим пруссакам заставить нас закрыть школы, тогда они победят.
Мусса возразил, что другие школы закрылись; например, большинство государственных школ. Граф на эту удочку не попался.
– Пока нам удается сохранять работу школ, они будут работать.
На перемене Мусса и Поль ушли в конец школьного двора и залезли на забор. Напрасно они высматривали на другом берегу признаки появления пруссаков.
– Они сюда не дойдут, – проворчал Мусса.
Поль промолчал. Он который день был непривычно тихим. Мусса к нему не приставал. Ребята хорошо знали настроение друг друга.
После перемены они вместе со всеми вернулись в класс, чтобы в жаре и скуке провести последний урок, который будет посвящен математике и неизменным молитвам на эту тему. Сестра Годрик станет умолять Господа не замечать больших промахов ее учеников и добавить ума их маленьким глупым
