Ангел-наблюдатель (СИ) - Ирина Буря
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Цифры мы, конечно, тоже учили, но тут все пошло намного проще — складывание или вычитание вполне можно проиллюстрировать совершенно реалистичным добавлением или убиранием кубиков. Легкость, с которой Игорек осваивал основы арифметики, привела Сергея Ивановича в совершеннейший восторг, и он гордо взял на себя эту часть наших занятий. Единственное, что поначалу ставило Игорька в тупик — это цифра 0.
— Ноль — это ничего? — спрашивал он, недоуменно хмурясь, Сергея Ивановича.
— Ничего, — кивал тот.
— Но он все-таки есть? — допытывался Игорек.
— Ну, конечно! — пожимал плечами Сергей Иванович.
— А как может быть ничего? — удивленно раскрывал глаза Игорек.
— А если ты от двух кубиков отнимешь два кубика, что останется? — Сергей Иванович поставил перед ним на пол наглядный материал.
Игорек схватил их по одному в руку, быстро завел руки с кубиками за спину и озадаченно уставился на пол перед собой.
— Ничего, — задумчиво протянул он.
Не знаю, то ли эти разговоры привели к тому, что переполошило всю нашу семью где-то зимой, то ли то, что принял Игорек, наконец, существование абстракции в нашей жизни, а может, его и к этой идее Даринка подтолкнула. Но только выяснилось, что у него вдруг появился воображаемый друг — никому, разумеется, кроме него, не видимый.
Рисовать Игорек любил, как все дети. И, конечно же, он любил рисовать себя — обязательно с кем-нибудь. Я не очень вникала в эти его рисунки — его на них только по росту отличить можно было, а все остальные на одно лицо были. Но однажды он изобразил себя, отдельно Танюшу с Анатолием, отдельно нас с Сергеем Ивановичем — и вдруг я заметила, что в углу рисунка находится еще кто-то.
— Игорек, а это кто? — удивленно спросила я.
— Это — Бука, — небрежно ответил он, вовсю трудясь над следующим рисунком.
— Какой Бука? — оторопела я.
— А такой, он у нас в доме живет, — пробормотал он, высунув от усердия язык.
— И где же он у нас живет? — улыбнулась я детской фантазии.
— Не знаю, — пожал плечами он. — Наверно, где-то в норке. Он только иногда оттуда вылезает и в углу сидит.
— А сейчас тоже сидит? — решила подыграть ему я.
— Не-а, — уверено покачал головой он, протягивая мне следующий рисунок, на котором были изображены два маленьких человечка и два больших — в разных углах.
— А это кто? — озадаченно нахмурилась я.
— Это я и Дара, — принялся он тыкать пальцем в фигурки, — а это — мой Бука, а это — ее.
— А! — рассмеялась я. — У Даринки тоже Бука есть?
— Ага, — довольно кивнул он. — Только у нее… другой.
— Какой другой? — Мне показалось, что я поняла: один из них придумал себе этого Буку, а второй — и себе туда же, и начали они подстегивать друг друга в своих выдумках.
— Мой… — На мгновенье он задумался, — … твердый, как каменный. И колючий. А у Дары раньше тоже был твердый, а теперь… мохнатый, как плюшевый.
Я снова рассмеялась. Но Таня, услышав мой рассказ о том, что Игорек дорос уже до создания своих собственных сказок, пришла в самый настоящий ужас. Честно говоря, мне хотелось напомнить ей, что она и сама в детстве постоянно в облаках витала, но, в отличие от Игорька, никогда не рассказывала, что там видела, но в ее голосе звучала такая тревога, что мне пришлось пообещать ей, что я постараюсь разубедить Игорька в реальности его Буки.
— Игорек, а ты своего Буку видишь? — спросила я его на следующий день.
— Не-а, — охотно ответил он. — Он не любит, когда на него смотрят.
— А откуда же ты знаешь, где он? — продолжила я.
— Не знаю, — снова пожал он плечами. — Просто знаю.
— А помнишь, мы с тобой про эльфов говорили? — напомнила ему я. — Ты ведь мне сам сказал, что если я их никогда не видела, значит, не могу знать, что они есть.
— Так то эльфы, — протянул он. — Они есть, только не у нас, а в сказках.
— Значит, Буки тоже у нас нет, — настаивала я, — если его не видно?
Он задумчиво наморщил лоб, и вдруг метнулся к краю дивана и присел за ним.
— Ты меня видишь? — спросил он меня оттуда.
— Нет, — улыбнулась я.
— Но я же есть! — торжествующе завопил он.
— Так ты ведь говоришь! — уже откровенно рассмеялась я, и вдруг насторожилась. — Твой Бука же с тобой не разговаривает, правда?
— Хорошо, — произнес он, подумав, и затих.
Через несколько минут я занервничала — что он там делает?
— Игорь, — позвала я его, — ну-ка вылезай оттуда!
Над подлокотником дивана показалось его расплывшееся в победной улыбке лицо.
— Ага! — почти пропел он. — Меня и не видно, и не слышно, а ты все равно знаешь, что я там!
Так и пришлось мне доложить Танюше в пятницу, когда они с Анатолием за Игорьком приехали, что его фантазии на твердой логике базируются, сбить его с которой мне не удалось. А как по мне, так и незачем — обычное здоровое детское воображение, которое в учебе, например, ему только поможет.
Но родители его, как выяснилось, рассудили иначе. Все выходные, наверно, с ним разговаривали, а Анатолий и навыки свои психологические, небось, использовал — но только с тех пор перестал Игорек и мне про своего Буку рассказывать, и на картинках его рисовать. А вот вечерами, когда он ложился спать, я частенько под его дверью слышала, что он тихонько с кем-то разговаривает. И если я заглядывала к нему, чтобы спросить, не хочется ли ему чего-нибудь, он делал вид, что уже заснул.
Я снова попробовала поговорить с Таней — в самом деле, он же теперь в одиночестве целую компанию друзей себе вообразит! — но она твердо стояла на своем.
— Мама, я тебя просто не понимаю, честное слово! — бросила, наконец, в сердцах она. — Ведь ты же сама столько раз мне говорила, что нечего в жизни на всякую ерунду отвлекаться!
— Так то в жизни, — резонно возразила ей я. — Вот начнет учиться — тогда понятное дело. А сейчас пусть себе фантазирует на здоровье — что в этом плохого, особенно, если у него и детали хорошо продуманы?
— Мама, — вздохнув, терпеливо продолжила она, — когда у ребенка появляются такие воображаемые друзья — это очень плохой признак. Это не я так думаю, это Анатолий говорит — а ему в таких делах можно верить. Это — его работа, в конце концов.
— Так, может, его нужно к доктору повести? — испугалась я.
— Да к
