Русско-еврейский Берлин (1920—1941) - Олег Будницкий

Но все это впереди, а пока что Юлий Харитон – никому не известный сотрудник Физико-технического института в Петрограде (еще не ставшем Ленинградом), а его отец – известный журналист, редактирующий малоизвестную газету. Так что вернемся в Ригу, до вступления Красной Армии в которую и до ареста Б. Харитона еще далеко.

На страницах «Народной мысли» были опубликованы многочисленные статьи Гольденвейзера по международным вопросам, по проблемам внутренней политики Германии, Англии, Франции и, конечно, внутренней и внешней политики Советского Союза. Назовем некоторые из них. Выборам в Палату общин были посвящены статьи «Выборы в Англии» (28 ноября 1923 года) и «Глас народа» (14 декабря 1923 года); выборам в Германии – «День германских выборов» (7 декабря 1924 года), «Результаты (Письмо из Берлина)» (12 декабря 1924 года); «Эберт и его враги (Письмо из Берлина)» (18 декабря 1924 года), реформе денежного обращения в Германии – «От бумажных биллионов к золотому пфеннигу (Конец бумажной марки)» (11 декабря 1923 года); статья «Уголь, железо и золото» (24 января 1925 года) – советской экономике. В статье «Политика и быт» (15 ноября 1923 года) Гольденвейзер рассуждал об устойчивости немецких нравов и быта, несмотря на все политические и экономические потрясения.

Некоторые статьи Гольденвейзера были неподписными, что следует из его переписки с Б.О. Харитоном – тот снимал иногда подпись А.А., даже не спросив автора. По-видимому, это бывало в тех случаях, когда текст шел в качестве передовицы или же когда редактор считал, что в номере перебор материалов одного автора. «Надеюсь, Вы не в претензии, что я иногда снимал подпись. Уж простите», – писал Гольденвейзеру Харитон. Гольденвейзер был, несомненно, ценным автором: редактор просил его «в случае очень актуальной, “передовитой” темы» посылать материал «воздушной почтой»744.

В отличие от большинства эмигрантов, оказавшихся за рубежом в своеобразном «языковом гетто» и вращавшихся в основном среди «своих», Гольденвейзер живо интересовался не только происходящим в стране пребывания, но и международными, прежде всего европейскими, событиями. Несомненно, этому способствовало знание языков.

Кроме политических и экономических статей Гольденвейзер печатал рецензии на книжные новинки в разделе «Книжный день», подписываясь А.А. Г-ръ. Иногда дело не ограничивалось краткой информацией, и Гольденвейзер пересказывал для рижских читателей наиболее интересные на его взгляд статьи на исторические темы, мемуары и т.п. Например, «Военно-полевое убийство (Дело Мясоедова)» (8 июля 1924 года, изложение публикации в «Архиве русской революции»).

Несмотря на опыт русской революции, заставивший очень многих «поправеть», Гольденвейзер остался верен демократическим убеждениям. Проделав, образно говоря, эволюцию от Олара к Тэну и высоко оценив, после пережитого в период русской революции, исторический метод последнего, Гольденвейзер не стал приверженцем его политических взглядов.

В одной из статей серии «Политические письма» Гольденвейзер писал о перевороте Примо де Риверы в Испании:

Враги демократии – справа и слева – ссылаясь на Муссолини и Ди-Ривера, провозглашают банкротство парламентаризма. Неосновательный вывод и преждевременное торжество: по опыту месяцев нельзя решать вековые проблемы политического бытия.

Да и смысл самого опыта пока еще весьма сомнителен. Вопрос ведь не в том, в силах ли националистическое, милитаристское или иное движение временно одержать верх и заменить парламентский строй диктатурой. В этой возможности никто не сомневался и до итало-испанского опыта. Принципиальное значение имеет другой вопрос, а именно вопрос о том, надолго ли может в наш век удержаться диктатура и осчастливит ли она в конечном результате добровольно подчинившиеся ей народы…745

Демократию Гольденвейзер понимал в классическом, «токвилевском» смысле. В публичной лекции о сущности демократии в Берлине 27 января 1925 года он прямо ссылался на определение демократии в книге А. де Токвиля «Демократия в Америке». Гольденвейзер указывал, что понятие равенства часто смешивают с понятием одинаковости. В этом постоянном смешении, по его мнению, и крылось зло.

«Полнота и всеобщность политических прав, – говорил Гольденвейзер, – это не равенство выигрыша, это равенство шанса. Они являются функцией человеческой свободы. И поэтому в данном случае уместен парадокс о том, что именно демократия есть строй неравенства, где могут различно проявляться индивидуальности». Он полемизировал с автором незадолго до этого вышедшего «Нового средневековья» Н.А. Бердяевым и другими «недоброжелателями демократии»746.

Одно из «Политических писем» Гольденвейзер посвятил немецким евреям и проблеме антисемитизма, все более заметного в Германии.

Изречение “каждая страна имеет тех евреев, которых она заслуживает” – едва ли применимо к нынешней Германии, – писал он. – Германия не заслуживает таких евреев, каких она имеет. Немецкие евреи – самые лучшие граждане новой Германии. Они преданы отечеству до полного национального самоотречения. Они составляют могучий фактор его хозяйственного и культурного развития. Они неудержимо сливаются с коренным населением путем крещения и смешанных браков. И, тем не менее, антисемитизм процветает в современной Германии, заражая все более широкие круги и принимая все более уродливые формы… Немецкие евреи – искренние патриоты, для них родной язык – немецкий, родная культура – германская747.

Примером такого еврея – германского патриота Гольденвейзер считал Вальтера Ратенау, убитого германским националистом748.

Статьи Гольдевейзера написаны легко, временами афористично. Это не мешало глубине и тонкости анализа. Рассуждая о большевистской пропаганде и «дипломатической экспансии» на Востоке, Гольденвейзер точно заметил: «Как ни гениальны Иоффе и Карахан, но тертые азиатские дипломаты их перехитрят. И, использовав большевистскую помощь для своих национальных целей, восточные народы по примеру западных начнут думать о самообороне против коммунизма»749.

Рисуя портрет американского профсоюзного лидера Сэмюэля Гомперса, Гольденвейзер остроумно характеризовал американский рабочий класс как пролетариат «без “классового самосознания”, но зато с самосознанием свободной человеческой личности»750.

Кроме возможности «самовыражения» (ибо вряд ли можно говорить о широком распространении и серьезном влиянии «Народной мысли»751) публикации служили неплохим материальным подспорьем – гонорары выплачивались в американских долларах, что, особенно в период слабой марки, могло составить существенную часть бюджета русского эмигранта. Однако в начале 1925 года финансовое положение «Народной мысли» ухудшилось, и «ввиду невозможности уплаты гонорара» газета была вынуждена отказаться от зарубежных сотрудников752, а вскоре и вовсе прекратила свое существование.

Гольденвейзер опубликовал также несколько исторических и историко-культурных материалов в крупнейшей русскоязычной прибалтийской газете – рижской «Сегодня»753.

Как и многие другие «пишущие» эмигранты, Гольденвейзер пытался осмыслить феномен русской революции и определить ее место в мировой истории. Ход его мысли не был особенно оригинальным: как и некоторые другие историки и литераторы 1920-х годов, точкой отсчета – и материалом для сравнения – он избрал эпоху Великой французской революции. В 1922 году Гольденвейзер выпустил небольшую, карманного формата, книжку «Якобинцы и большевики (Психологические параллели)». Авторская датировка создания этого текста – июль 1921 года, т.е. получалось, что он написал книжку еще в Киеве, что представляется нам маловероятным. Везти этот откровенно антисоветский текст с собой, направляясь к границе для ее нелегального перехода, было более чем неразумно. Полагаем, что скорее всего книжка была написана во время вынужденного пребывания в Польше, когда времени для размышлений на отвлеченные темы у Гольденвейзера было достаточно.

В основе книжки – переосмысление событий русской революции с использованием методологии Ипполита Тэна, примененной им для изучения французской революции XVIII века. Напомним, что Тэн расценивался российскими демократами как реакционер, и сам Гольденвейзер, когда читал его «Происхождение современной Франции» после революции 1905 года, был всецело на стороне критиков Тэна, в том числе Альфонса Олара. Перечитывая Тэна после революции 1917 года и последующей Гражданской войны, Гольденвейзер «был поражен обилием аналогий и параллелей, которые можно провести между изображаемой им картиной и всем тем, что пришлось увидеть своими глазами за последние годы в России»754.