Драмы больше нет (СИ) - Риз Екатерина

– Я не умею с ним общаться, – честно призналась я Любовь Антоновне. – Поэтому свожу наше общение к минимуму. Я понимаю, что, наверное, обижаю вас этими словами…

– Не обижаешь, – вздохнула она. – И Роме жаловаться грех, он сам в своей жизни навел бардак.

Я моргнула, раз, другой.

– Он что, вам жаловался? – Любовь Антоновна, по всей видимости, поняла, что сказала лишнего, замолкла, не зная, что сказать, а у меня вырвался нервный смех. – Как замечательно. Он на меня жалуется!

– Настя, не реагируй так, – в конце концов, проговорила она. – Ну, подумай сама, кому ещё ему пожаловаться? Я его мать, мы не так часто видимся. Ему хочется выговориться.

– Он в депутаты метит, – не удержалась я от сарказма. – Вот выйдет на трибуну, и пусть жалуется!

Любовь Антоновна попыталась скрыть улыбку. Затем рукой махнула.

– Блажь это всё. Не нужен ему этот депутатский мандат, даже отец ему это сказал. Это всё от тоски.

– От тоски?

– Конечно, – уверенно кивнула она. – Подумай сама, как бы Рома не крутился, как бы не старался, все его старания никто, по сути, не ценит. Что есть у него жена, что нет. Семьи-то как таковой нет, поддержки нет. – Любовь Антоновна печально вздохнула. – Я ему об этом и сказала.

– Он сам в этом виноват, – буркнула я, отламывая ложечкой пирожное.

– А разве с этим кто-то спорит? Но вспомни, когда в его жизни была ты, полноценно была, он же был спокойнее, он был занят тобой. – Любовь Антоновна встретила мой взгляд, и вынужденно кивнула. – Конечно, он стремился вперед, но масштабные планы о покорении мира его не посещали. А желание заполучить депутатский мандат… я считаю, это всё от тоски.

– По мне?

– И по тебе тоже. А, вообще, по нормальному человеческому образу жизни. Я же не зря тебе сказала про ребенка. Роме, слава Богу, сорок лет. Ему семья нужна, а не политические игры. А мой сын заигрался, Настя.

Я таращилась в чашку с чаем. Затем отодвинула её от себя.

– Извините, Любовь Антоновна, но у меня больше нет сил объяснять ему это. И, в итоге, оставаться в дураках.

– Знаю. Знаю, что ты устала. И виноват во всём он. Это же, если вдуматься, попросту немыслимо, как они живут! Я имею в виду Рому и Альбину. Мы с отцом, конечно, не часто к ним приезжали, а уж тем более жили с ними под одной крышей, но мне, если честно, хватило и нескольких раз. Они даже не общаются, Настя. Только по делу. Они женаты столько лет… С одной стороны, много, а с другой стороны… Мы с Юрой женаты в четыре раза дольше. И то мы не спим по разным комнатам, не отмалчиваемся за столом, уткнувшись в телефоны. У нас дети, в конце концов. А у них всё напоказ. На обложке журнала она его любит, а дома они практически не пересекаются. Или ты думаешь, я не знаю, что Альбина попросила тебя сегодня провести со мной день?

Я моргнула от неловкости.

– Любовь Антоновна, вы же знаете, что я только рада…

– Знаю, Настя, знаю. Но только суть вся в том, что рада должна быть моя невестка. Разве я не права? А у моего сына в жизни бардак. – Я молчала, а Любовь Антоновна в волнении постукивала краем ложечки по столу. – Я знаю, почему Альбина избегает нашего с ней общения. Отговаривается нехваткой времени. Но, на самом деле, нам с ней нечего сказать друг другу. И она, и я прекрасно это понимаем. И когда она отправляет на встречу со мной тебя, мы все вздыхаем с облегчением. – Она вздохнула. – Не любят они друг друга. И вряд ли когда-то любили. Я это ещё на свадьбе поняла. Сначала так радовалась за Рому. Думала, что он и, правда, встретил женщину своей мечты, он ведь у меня такой целеустремленный. Полюбить – так королеву. А когда вместе их увидела, поняла, что чувства в этом браке играют последнюю роль. А я, как любая мать, для своего сына такой участи не хотела. Но он, правда, сам её выбрал. А тебя потерял. Хотя, ещё в то время нужно было всё бросить, хватать тебя и строить семью. И всё бы у вас давно было – и дом, и дети. А то всё урывками.

Я слушала её, и мне ужасно хотелось плакать. Я напряжённо смотрела за окно, и только раз за разом нервно сглатывала, надеясь, что не расплачусь. Поводила пальцем по скатерти.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Я хотела… – Я зажмурилась на секунду, потом снова открыла глаза, собравшись с силами. – Был такой момент, когда я хотела бороться за него. – Я нелепо взмахнула рукой. – Я даже сейчас не знаю, что это значит, что я собиралась делать. Я просто устала прятаться, врать. Я готова была придти к Альбине и честно во всём признаться. И я хотела всего, о чем вы говорите. Безумно хотела. Быть женой, строить семью, именно с ним. И мне наплевать было, что обо мне подумают. Но… – Понадобилось ещё несколько секунд, осторожный вздох, прежде, чем я продолжила. – Наверное, Рома понял мои намерения, моё настроение… Я уже не помню, что он сделал или сказал, наверное, опять заговорил меня очередными важными планами, надавал кучу обещаний, отправил отдыхать или к маме… Наверное, я в тот момент и перегорела, – призналась я. Между прочим, в первый раз произнесла это вслух, осознанно. – Столько планов, столько важных аспектов его жизни, столько отговорок, а ещё больше обещаний. Но по факту, меня в его жизни нет. И я решила, что не стоит портить отношения с семьёй отца, которые очень тяжело мне дались, ради человека, которому я не нужна.

– Ты ему нужна, Настя.

– Нужна, – согласилась я и резко кивнула. – Но его амбиции для него важнее. Быть мужем Альбины Кауто – для него важнее. Заработать ещё пару миллионов – для него важнее. Всё на свете для него важнее. А мне обидно!

Любовь Антоновна протянула руку через стол и накрыла ею мою сжатую в кулак ладонь.

– Успокойся. Я тебя поняла. И твою обиду я прекрасно понимаю.

Я посмотрела ей в глаза и сказала:

– Он выбрал не меня, вот и всё. И любовь в этой ситуации, ничего не значит.

Она согласно кивнула.

– Ты права. – Любовь Антоновна задержала взгляд на чем-то за моей спиной, я машинально обернулась и увидела у входа в кафе Ромку. Я невольно вспыхнула, мне стало неуютно, будто меня всё это время подслушивали, хотя, я понимала, что Рома, при всем желании, не мог слышать то, о чем мы говорим. Он лишь стоял и наблюдал. Но я всё равно заволновалась. Зачем-то схватила ложку, снова её положила. Ждала, когда он подойдёт.

Федотов подошёл, понял, что его заметили, и направился к нашему столу. Улыбнулся, наклонился к матери, поцеловал ту, а сам всё на меня смотрел, пытливо.

– Привет, – проговорил он тем самым сдержанным, рокочущим тоном. Этот тон означал, что Роман Юрьевич готов ко всему, к любому развитию ситуации. Присел на свободный стул, посмотрел на мать, снова на меня. – Как погуляли?

– Хорошо погуляли. – Любовь Антоновна сыну улыбнулась. – А ты что здесь делаешь?

– Думал, составить вам компанию за обедом. Но вы меня опередили. Всё купили, что хотели?

– Осталось только в детский магазин зайти. Для Лёвы купить подарки.

Федотов кинул на меня взгляд.

– Всё-таки у моего брата с самомнением всё в порядке, Льва себе родил.

Я встретила его взгляд и промолчала.

– Неплохо бы тебе приехать, посмотреть на племянника. Только после рождения и видел, – открыто намекнула Любовь Антоновна.

Тот легко отозвался.

– Приедем, мам. – И переспросил, когда мы ненадолго остались одни: – Как думаешь? Съездим?

– К Илье?

Федотов кивнул. А я вздохнула.

– Благодаря тебе, Рома, твой брат не горит желанием меня видеть. Тем более, играть со мной в родственные отношения.

– Не говори ерунды, Насть. Всё это было сто лет назад.

– Это твой единственный племянник. Думаю, тебе стоит видеть его почаще. Почему бы тебе не поехать завтра с родителями в Питер? Думаю, все будут рады.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Уехать в Питер и оставить тебя здесь одну?

– Я не одна, – удивилась я. – Я с родственниками. А все твои родственники завтра будут в Петербурге. Это отличная возможность побыть подольше с родителями. Твоя мама по тебе скучает и переживает за тебя.

– Вы это обсуждаете целый день? Как мама обо мне, непутевом, переживает?