Наш последний эшелон - Роман Сенчин

Потом мы сидели молча, вновь медленно погружаясь в омут безалкогольного бытия, курили сигарету за сигаретой, пили воду. И Наташа вновь подняла нас почти что со дна. Теперь она в хорошей, дорогой одежде, но такой ненужной, лишней, заслоняющей ее природную свежесть. Крутанулась перед нами, похвасталась:

– Родичей развела на две сотни. Клевая юбка, да?

– Две сотни, – горько повторил Серега.

– Очень клевая! – Юрка вдруг обрадовался, заговорил громко, восторженно: – Вообще, Наталья, класс! Как раз идет, и вообще! Кстати, Наташ, у тебя случаем десяточки нету, у?

– Нету, – ответила холодно, даже вроде с обидой, и вышла.

И ожил телефон, и своим звоном вселил в нас надежду на лучшее, на самое лучшее, и все мы ринулись в прихожую, к аппарату.

– Алло? – снял Юрка трубку. – Да, это я. Привет, Чека, как жизнь? Да, да… Так, сидим… Серега, Сен… А мы только пришли вот… Бас-гитару? У меня, да. Ладно, дам. Играть решили? Группа «Мертвые». И кто у вас? У– у, не знаю таких. Молодые? У-у… Кстати… – Юрка смотрит на нас, на наши кислые, измотанные рожи и говорит собеседнику такие слова: – Кстати, Чека, я могу продать бас. Да. Нет, не бойся, недорого: две литрушки «Асланова» или «России». И закусь мясную, сигарет. Да, только сегодня! Честно говорю, конечно. Приноси, и бас твой, со струнами, со шнуром даже. Приноси водочку, закусить, сразу отдаю. Давай, Чека, ждем-с!

И он кладет трубку и потирает руки.

– Все-таки мы не пропадем, господа анархисты!

Надежда, теперь не призрачная и зыбкая, а широкая, твердая, словно бетонная гладь взлетно-посадочной полосы, раскинулась перед нами, заранее пьянит. И появляется гитара, и мы сидим на кухне, забыв о незаметно смывшейся Наташе, и поем веселую песню:

Я напьюсь, как свинья,

Я усну под столом –

Ну какой из меня

К черту гость?!

Глава пятнадцатая

Рок-н-ролльщики и рок-н-ролики

Долгожданный звонок в дверь. Юрка бежит открывать, Серега убирает на столе, я споласкиваю рюмки; в сковороде жарится картошка. Вечер мы прикончим как надо!

Трое молодых парней – первокурсники из педа; лидера их – Саню Чекачева я знаю немножко, видел на фестивалях, а двое других совсем не знакомы ни мне, ни Юрке, ни Сереге. Да какая разница, знакомы или нет?! У них в руках две литрухи «Асланова», они принесли курить, полкило колбасы, банку сайры.

– Вот это да! Вот это да! – ошалело бормочет Серега.

После проверки бас – он работает, все в порядке – переходит к рок-группе «Мертвые».

– А что вы играете? – спросил я.

– Да так… немножко… собираемся только.

– Что собираетесь?

Несколько стыдливо признаются:

– Панк-рок.

– Хорошее дело!

Андрей, барабанщик «Мертвых», узнал меня:

– Ты в «Гаражной мелодии» поешь?

– «Мелодике».

– Да-да, «Мелодике». На последнем фесте я был, слушал! Круто вы там слабали!

– Ничего… Ну, надо за это дербалызнуть немного. Да?

Разливает почему-то Саша Чекачев, и разливает скупо, наверное, воспринял слово «немного» слишком буквально. После третьего захода Серега забрал у него бутылку, сразу наполнил рюмки доверху… Знаете, наша пирушка напоминает картину Веласкеса «Пьяницы». Вот сидят настоящие, закаленные мужи, профессионалы своего дела, а вот – молоденькие, слабые покамест на водочку юноши. (Дураки утверждают, что юноши у Веласкеса – вакхи какие-то.) Но ничего, у них еще все впереди. Все впереди.

– Ну, вздрогнем серьезно!

Чокнулись, хлопнули. «Мертвые» отпили по половинке – нет еще той закалки, горлышки нежные. Жжется.

– Да, слабовато, – говорит Юрка. – А кто у вас на вокале?

– Я, – ответил высокий, симпатичный юноша Максим.

– Тебе хлебать надо литрами, чтоб голос был – во! – Юрка рычит, хрипит, пищит, показывает наглядно, какой должен быть голос у панк-певца. – А у тебя шепоток нежный. Но не переживай, будешь с нами водиться, быстро научишься. Мы старые рок-н-ролики!

«Мертвые» дружно смеются.

– А сыграните свои вещи! – предложил Серега.

Саша Чекачев мнется:

– Да под акустику не то… мы на дисторшене вообще-то работаем…

– Какой там дисторшен, блин! Вот бас еще, шестиструнка, альты есть! Слабайте!

В пять минут в кухне организована студия: принесли бас-гитару, подключили к магнитофону, который выполняет роль усилителя и колонок; два барабана-альта, акустическая гитара… Хоть заиграйся! Выпили, закусили. «Мертвые» начали первую песню, перед тем тщательно настроив инструменты, посовещавшись, поспорив, что исполнять.

Загляните мне в глаза и увидьте пустоту,

И увидьте, как всегда, пожелтевшую листву.

А пока я буду спать, заберите мои сны

Да отбросьте далеко за летящие огни.

Впереди не поздно никогда-а!

Второй куплет, не побоюсь этого слова, – еще хуже.

Следующая композиция в подобном роде. Третью играть не стали, ждали нашего мнения. Юрка критически пожевал губы, произнес умным голосом:

– Мда, пока что в музыкальном плане сильно попахивает поздним «Гробом», тексты откровенно слабы, но, – обнадежил, – в целом…

– И слишком умно, ребята! – перебиваю. – Слишком умно! Давайте, мы щас вам зарубим вещь. Панк – это, в первую очередь, простота, доступность, примитивизм в лучшем смысле этого слова! Вспомните «Секс пистолз»: «Я – анархист! Я – антихрист! Я не знаю, что я хочу!..» А у вас: «Впереди не поздно никогда!» Это уже сложняки. Вот, например, одна из наших наиболее сложных и умных вещей.

И я взял бас, Юрка – акустику, Серега установил перед собой барабаны (оба они вообще-то не играют в «Гаме», но чувствуют ритм, знают, как правильно). Я задал стремительный темп, Серега замолотил кулаками в альты, Юрка встрял гитарой. Подражая детской считалочке, только раз в тридцать быстрее, я начал:

Телевизор, радио,

Ваучер, инфляция,

Холдинг, корпорация,

Бонусы и акции.

МММ, маркетинг,

Мафия, газета,

Человек и право,

Вывоз, предоплата.

Экономический ликбез.

Экономический ликбез.

Биржа, МПО,

Ценная бумага,

Потребитель, производитель,

Ре-кламо-да-тель.

Кататоник, шизофреник,

Параноик, аналитик,

Забастовка, бартер, прибыль,

Дед и баба, быль и небыль.

Экономический ликбез.

Экономический ликбе-ез!

А потом пошло – то «Мертвые» исполняют песню, то мы отвечаем своей. Возникают споры, гремят бурные одобрения, если вещь цепанула, всякие обиды, примирения… Время летит, бутылки пустеют.

– Ох, ни фига себе! – взглянул на часы барабанщик Андрей. – Десятый час!

– Влетит от предов, нажрался – звиздец, – признался Саня Чекачев, и он действительно вроде не пил особо, а на ногах еле держится.

– Надо катить скорей.

«Мертвые» торопливо выкуривают по сигаретке, забирают бас, одеваются. Прощаются и уходят.

В бутылке осталось водки как раз на три рюмки. Молча выпили. Сидим.

– Неплохие ребята.

– Угу.

– Макс, кажется, серьезно встрял в панк, молодой только еще…

– Да таким – самый раз.

– Может, получится…

– А-ай, как и у нас. Два раза в год сыгранем на фесте, а остальное время бухаем да мечтаем…

– Хрен знает.

Настроение вновь падает. Вот если б пили втроем, без особого возбуждения, от которого алкоголь только испаряется, как кипящая вода, сейчас бы уже попадали. Теперь же хочется еще. Еще бы совсем немножко, чтобы точку поставить… Юрка взял гитару, заиграл грустно и медленно алябьевского «Соловья», я лирически произносил в нужных местах: «А. А.» Серега погрузился в глубокие размышления, даже голову обхватил руками…

Глава шестнадцатая

Несчастный счастливый муж

Не знаю, не скажу, до чего бы мы досиделись в таком состоянии. Скорее всего, просто расползлись бы по спальным местам, мучаясь от неудовлетворенности, вздыхая об опустошенных и все же не давших забытья бутылках. Но судьба подарила нам Борьку, соседа, Светиного мужа, и его печаль и обиду, и его желанье напиться.

Борька работает в какой-то строительной фирме, строит дачи и коттеджи для новых русских людей, получает солидные бабки; Светке каждую осень покупает новую шубу, это у него такая традиция. Росту Борька небольшого, симпатичностью не выделяется и умом тоже. Простой рабочий парень. Светка ему изменяет чуть ли не каждый день; муж на строительство, а жена скорее звонить… У Борьки трехкомнатка, и он любит Светку настоящей любовью. И когда измена жены явно бросается в глаза, Борька приходит сюда и предлагает:

– Ребя, давайте до чертиков!

И вот я бегу к ближайшему ларьку за бутылками. Ночь. Желтые теплые окна смотрят на меня со всех сторон. Микрорайон. Где-то музыка громыхает, бродят какие-то люди, в контейнерах копаются бичи и собаки. Возле ларька алкаши считают рубли, а я гордо сунул в окошечко стотысячную бумажку, как бы нехотя принял сдачу. И бегу обратно с двумя «Аслановыми», пачкой «Примы» и банкой тушенки.

Сразу по полной рюмке, Борьке – стакан.

– Ну, за все хорошее, – бормотнул он традиционное и опрокинул стакан себе в рот. Задохнулся, прижал к носу рукав свитера. – У-ух!