Колонна и горизонты - Радоня Вешович

Перед моими глазами встали ее отец и мать. Они от всего сердца угощали нас за столом. А ведь она — это частица их незащищенной доброты. Как же я могу вторгнуться в ее судьбу? Ведь сейчас любая девушка была для меня или моей будущей женой или женой одного из моих товарищей. И хотя она всецело была в моей власти, я сказал:

— Рано. Слишком рано. Подожди, не следует этого делать, когда идет война.

Мне вспомнился услышанный в детстве рассказ. Отец и соседи, сидя возле дома за рюмкой водки, вспоминали о том, как в одно село ворвались разбойники и занялись грабежом и насилием. В мою память врезался образ полумертвой изнасилованной негодяями женщины. Действия разбойников не остались безнаказанными. На следующий день в горах их ждала засада, и ни один злодей не ушел живым… И я прошептал девушке известные слова Машо Марсенича и наших старых воинов: «Не следует этого делать… Не следует даже тогда, когда женщина горит желанием, потому что на войне все радости отравлены и пуле после этого ты будешь только слаще».

Когда я вставал, сено зашуршало от моего движения. Девушка вздрогнула, открыла глаза и протянула ко мне руки… Свет фонарей и голоса, раздававшиеся в селе, зазывали желающих на посиделки.

ОТ САВЫ ДО ЯБЛАНИЦЫ

В Прняворе в нашу бригаду записалось несколько сот парней и девушек. В их число вошли бывший приказчик Мичо Косич, которого не смущала никакая опасность (геройски погиб на Сремском фронте), Драго Милинкович, Джоко Чамбер — выпускник гимназии (позже стал командиром одной из сербских бригад), Никола Иманович — студент сельскохозяйственного института и Вейсилагич — учащийся педагогического техникума. Добродушный еврей Бруно Финкельштейн, местный аптекарь, безвозмездно передал бригаде свою аптеку, а сам пополнил персонал нашего госпиталя.

Наши потери регулярно восстанавливались. Где бы мы ни проходили, всюду в наши ряды вливалось пополнение из жителей освобожденных городов и сел. Казалось, будто те, кто погиб, вставали с поля битвы и возвращались в строй, страстно веря в победу, возвращались, чтобы петь вместе с живыми, чтобы громить врага и идти дальше сквозь грозные события, чтобы доказать вечность нашей колонны, которая и возникла как символ наших неиссякаемых сил.

Ожесточенные схватки с крупными немецкими, усташскими и четническими отрядами под Тесличем, Тешанем и Елахом свидетельствовали о намерениях немцев любой ценой удержать железную дорогу Сараево — Брод. В результате двухмесячного продвижения вперед только на нашем направлении было освобождено пять городов, наши войска вышли на берег Савы и приблизились к долине реки Босна. В этот период противник начал четвертую наступательную операцию, которая осуществлялась западнее нас — в Кордуне, Бании, Лике и Боснийской Крайне. Наши войска постепенно отходили к долине реки Уна и к горным массивам Грмеча, к центру свободной территории. Это свидетельствовало, как и год назад в Романии, о том, что у нас еще не хватало сил для ведения длительных фронтальных боев с фашистскими ордами.

От Прнявора начался наш почти стодневный марш с боями под Прозором и Ябланицей, на Неретве и в Санджаке. И только перед самой Сутеской у Бело-Поля наша бригада получила что-то вроде передышки. С огромным трудом, отягощенные множеством носилок и саней с ранеными, мы добрались до ближайших гор. Многие тяжелораненые, в том числе и наш Зако Велич, не вынесли такого перехода.

Этот стремительный маневр, точнее бросок, тяжело дался и тем, кто вступил в бригаду в Прняворе в качестве пополнения. Это серьезное испытание явилось проверкой закалки новых бойцов. Освобожденный городок и торжества по случаю его освобождения теперь остались далеко позади. На следующий день, когда мы преодолели гору, с которой открывался вид на их родной край, некоторые из новичков не выдержали, покинули колонну и спрятались в горах, чтобы затем вернуться домой.

После ускоренного, почти круглосуточного девятидневного марша в январскую холодную погоду через ущелье Угра, вблизи Травника и Дони-Вакуфа, нас вместо ожидаемого привала под Бугойно ждала внезапная атака немецких танков. Когда наш взвод, выделенный в боковое охранение, свернул на шоссе, ведущее через ущелье к Травнику, а головная часть колонны батальона несколько отстала, немецкие танки с полукилометрового расстояния неожиданно открыли огонь по нашей группе. Забрызганные до самых башен грязью, эти чудища ползли и стреляли на ходу. Подтаявший снег обнажил пахотную землю. К обуви прилипали огромные куски почвы. Мы едва переводили дыхание от бега, а вокруг взрывали землю снаряды, обдавая нас грязью. Один из наших взводов, находившийся недалеко от Травника и, как мы полагали, двигавшийся навстречу опасности, остался незамеченным, а узнав, что случилось, поспешил по противоположному берегу реки, чтобы раньше нас соединиться с главными силами. Я задыхался, стараясь не отстать от своего подразделения. За третьим холмом танки перестали нас преследовать, по-видимому, из соображений собственной безопасности: они сильно оторвались от основных сил.

Рассвет застал нас на возвышенности над Щитской долиной. В селах внизу — в церквушках, домах и сараях — оставалось около четырех тысяч раненых и больных. Во время головокружительных маршей многие из них умоляли товарищей не покидать их в случае внезапной атаки противника и просили пристрелить. Некоторые из раненых с тяжелыми переломами скатывались с носилок и ползли за подразделениями. Один из них утром догнал свою роту и плакал от радости, что хоть ненадолго вновь оказался среди товарищей, но они торопились на новое задание и вынуждены были его оставить.

Как и в прошлое лето, Прозор с его многочисленным итальянским гарнизоном и теперь стал единственными воротами для вступления наших главных сил в Боснийскую Крайну. Словно не надеясь на боеспособность своих итальянских союзников, немцы вместе с усташами спешили из Сараево и Бугойно к Прозору, поскольку считали его узловым пунктом всей операции. В горах около Щита (названий здешних сел я не запомнил, да и в их перечислении нет необходимости) мы ежились от холода на снегу и старались хоть немного согреться под утренними лучами солнца. Уже давно никто из нас не спал, даже если бы и хотелось вздремнуть, так как нужно было внимательно следить за местностью. Здесь находились наши позиции, а нас выделили в состав охранения в долину, чтобы обеспечить безопасность тысячам наших раненых, размещенных внизу, в селах и хуторах.

От взрывов артиллерийских снарядов и гранат вдали