Последнее целование. Человек как традиция - Владимир Кутырев

«Бытие, – утверждает Ж. Л. Нанси, – может быть, лишь когда это Бытие-одних-вместе-с-другими, лишь циркулируя во вместе-с и в качестве вместе-с этого единично-множественного сосуществования»[135]. Подлинное (ино)бытие – это событие, различение и связь единичностей, независимо от их собственной, живой, неживой, предметной или идеальной природы, их детерриториализованное (беспредметное, беспочвеннное) взаимодействие. Бытие как взаимодействие концептов и сингулярностей. Не земное (и даже не на «карте»), а на экране. Событие. Сначала информационно, а потом на объемном принтере из частиц «нанозолы» – материально. Человек, соответственно, редуцируется сначала к субъекту, потом к индивиду который, в конце концов, тоже распадается на факторы и мультивидов как виртуально коммуницирующих персон(ажей). Сознание такого бессубъектного «человека» есть складка складки как «синтез различий» (когда-то был «комплекс ощущений»). Параллельно ведутся работы по вопло(т)щению этого искусственного интеллекта в виде бесконечно совершенствующегося робота, маскируемые под воспроизведение/создание существующего, конечного, но бессмертного (?) человека. Хотя, например, М. Эпштейн, не разделяя (само)обмана насчет нашего бессмертия (отсталый человек), описывает данный процесс более реалистично, но тоже позитивно и вдохновляюще: да, исчезнем, умрем, но это будет «творческая смерть». (Почувствуйте разницу). И пото(п)к каждодневных сообщений о новых формах технического замещения «биоиндивидов» как по функциям, так и по субстрату. Главная забота /задача функционирующих теперь в обществе знания теоретиков, бывших «критических личностей», культивируя непонимание смысла происходящих событий, поддерживать у людей, особенно у себя, комфортное сознание, чтобы обеспечить всем «радостную смерть», эвтаназию. Которая, увы, успешно решается. Эвтанизаторы!

Можно долго продолжать это, как нам представляется, великолепное описание, буквально идеологический слепок с функционирования Сети, социальных сетей, информационно-коммуникационной реальности и спекулятивное предвидение нано-робо-технологий, удивляясь его адекватности. Наглядная иллюстрация торжества тезиса: бытие определяет сознание и одно(т)актной идеологии рефлекса. Но не рефлексии, не критического анализа, не соотнесения сущего с должным, чего принято ожидать от философии. А значит, можно и не продолжать, так как, если не терять связи с жизнью и предметностью, чувствовать их и думать о смысле происходящего, то ясно, что в транс(пост)модернизме осуществляется Переворот миров. То, что называлось золой, «бит-ием» объявляется бытием, выдается за реальность как таковую, при том не сконструированную в последнее время и производную, которая бы рассматривалась как результат исторического развития, «второй этаж» (над) естественной, а от века и везде. Тем самым информации, коммуникации, количеству, короче говоря, цифровой, дигитально-виртуальной реальности присваивается статус константной и универсальной, старомодно говоря – субстанции.

3. Религия инонизма

Про-грамма, Матрица – вот оно, подлинное Бытие. Все, все остальное, от мертвой природы во всех ее состояниях, до жизни во всех ее видах, от человека, общества и культуры до сознания, языка, поэзиса и логоса (не говоря о душе и всех формах трансцендентного), все воспринимаемое и (с)мыслимое, если они естественные, предметные, не математизированные, не машинно-технические – феномены. В лучшем случае – недобытие. Вторичные качества, которые существуют в силу особенностей человеческого восприятия. Если в устремившейся к научности метафизике Просвещения мнимыми считались чувственные, эстетические характеристики реальности, то в рамках когнитивизма как «новой философии» трансмодернизма изживается и объявляется кажимостью любое сущее, кроме Цифры – «следа и различания», 1 и 0. It's from bit (мир есть информация) – вот, заказываемая виртуализацией нашей жизни, умозрительно предвосхищенная в канто-гуссерлевско-структуралистско-грамматологической линии философии и начинающая набирать силу моды в физике, модель Вселенной[136]. Как транс(уни)версум. И трансверсальная философия. (Зря они там, с коллайдером экспериментируют, все(х) можно взорвать на/в компьютере; или может, для самоубийства более перспективны параллельно ведущиеся работы по созданию World Wide Grid – Мировой решетки, т. е. единой и транс(уни)версальной самоуправляемой Матрицы, когда все сущее превращается в ее ячейки и человек тогда не взрывается, а удушается). Примитивный, чудовищный антиисторизм и редукционизм. Поистине, думают, мыслят, изобретают, но «не в своем уме». И инверсия, которую, по оценке самого Деррида, не осилили комментаторы, ибо он, двигаясь по ленте Мебиуса, развешивал диалектические кружева своей уникально нелинейной мысли на разных уровнях в трех соснах, а они, захваченные ее внешним броуновским движением, блуждают по поверхности его текстов в двух[137].

Итак, пост-постмодернизм – это Трансмодернизм, так как в нем человек переходит «через себя», в (не)бытие на экранах, в сети, в «(не) мыслях». В инобытие. Там теперь его дом. Бомж, бредущий от «пост» к «транс». Через все, что нас окружает и через нас самих. Деконструкция —> ничто —> инобытие (пока в форме нашего недобытия) – таковы этапы становления на Земле господства оторвавшегося от жизни интеллекта, научной зомбократии и транс(пост)человеческой вирту(ре)альности. Трансмодернизм = трансгресс = трансверсум = трансвитализм = трансгуманизм = трансгомонизм = трансномонизм. И соответствующий этому процесс распространения трансдисциплинарных, одинаковых в своем математизме исследований, в которых виртуальное, мнимое становится реальным, а реальное, предметное – мнимым. Возникает трагическое противоречие, раз(в)зрыв психофизического континуума человека: в дальнейшем, в информационно-коммуникационном мире он как целостное, живое и физическое существо жить не (с)может. По определению. «Не влезает». А как чистый, дематериализованный носитель объема информации в сравнении с ее техническими носителями, он ничто-жен. Капля в море. Даже меньше. Его оторванная от природы и телесности мысль может существовать там только на первых порах, потом ей сказать будет нечего. Перепишут туда «память», когда он был живым, утешают (само)убийцы. Память о радостях и печалях, болезнях тела, его желаниях, страсти, страхе смерти, воле и т. п. Да зачем там, «на кремнии и бессмертным», такая она? Зачем подводной лодке ощущения кита, а самолету садиться на деревья и приманивать самку, подражая пению птиц? Глупости все это – про бессмертие, особенно техногенное. Просто будет – нечто новое, другое. Сначала параллельно, вместе с нами, а потом – вместо нас.

Трансмодернизм – это зола, которая выдается за огонь жизни. Грамма(бито)тология за онтологию. Для нас – Ничто, которое выдается за Нечто. Таков итог «Чтения Деррида». Его, может быть, самой со(при)кровенной книги: Feu la cendre (Золы угасшъй прах), где мир не просто деконструируется (разбирается на части), или доводится до деструкции (разрушается до материала, который может быть разного качества), но подвергается десубстрации – сжигается. В результате чего он превращается в новую, дисперсную количественную (до «нано»?) субстанцию. Великий деконструктор, в конце концов, стал Десубстратором. И Конструктором субстратно иной (инфо-виртуальной), транс(пост)человеческой реальности. Это ядро всей его философской системы, хотя оно, в духе сетевого антисистемного а(анти) центризма не находится в ее видимом центре. Отламывая кончик иглы, в котором как в яйце Кощея, спрятана идея смерти жизненного мира человека, Жак Деррида скрывает это вольное или невольное (по причине безответственно глубокого достижения им предела = дна познания и прорыва сквозь него в пустоту) (зло)деяние, парадоксами и отвлекающими ходами мысли. Как самый последовательный, изощренный, абсолютный идеолог конца света (нашего) и замены его иным, безжизненным, фатально преданный прогрессу, он знает, он понял, он (пред)видит, но не хочет предупреждать людей об его опасности. Подобного рода де-м(е)оническое философствование служит обману и самообману человека как родового существа. Если, например, самообман Гуссерля в отношении исторического смысла «строгой» трансцендентальной феноменологии простителен, так как это было гениально-спекулятивное (пред)видение информационной эры, то самообман внутри нее, когда на происходящее смотрят в упор и в упор же не видят или не хотят видеть к чему идет дело, вряд ли. «Про-чтение Деррида» как серд(ца)ечника концепта «Щедерлёз» и постмодернизма в целом – это прочтение всей современной философии = в сущности, служанки технонауки, ее «оператора по клинингу», когда вместо стремления к принципиальному осмыслению ситуации, культивируется страх «Больших теорий», от (для) чего ведется их неустанная дискредитация. Потому что думать в истине и смысле – жизненная драма, переживать которую люди избегают. Предпочитают статус «мыслящих зомби», чистых ученых и методологов науки. Хотя философы на это не имеют права. «Назад, к реальности» – испугавшись, стал кричать Славой Жижек, но кажется поздно. Манифест консервативного (устойчивого) развития, в чем я убеждаюсь на примере собственного писания на эту тему, в том числе сейчас, мало кто у-слышит. Враг рода человеческого побеждает.