Твоя вина - Мерседес Рон

Я повернулся, положив руку ему на грудь.

– Успокойся, Лион. София приехала, чтобы нам помочь. Правда, Соф? – сказал я, пытаясь разрядить обстановку.

Она одарила каждого из нас снисходительной ухмылкой, и я догадался, о чем она думает: в ее взгляде сияло превосходство.

– Я помогу вам, – объявила она, обращаясь к нам обоим. – Но не называй меня Соф, тогда у вас будут проблемы.

Я рассмеялся. София была настроена крайне серьезно. Боже, женщины из нового поколения появлялись из ниоткуда и сразу с заряженным оружием. Может, и у Рыжей скоро будет чем обороняться?

София велела нам молчать и принялась кому-то названивать. Спустя, по-моему, целую вечность, она вошла в здание участка, а мы остались снаружи, ожидая, когда она сделает все, что нужно.

Ноа сидела в машине, и я воспользовался этим и заглянул в окно. Она выглядела измученной и грязной после гонок и бегства от меня.

– Ты в порядке, Рыжая? – спросил я, наблюдая, как Лука храпит на переднем сиденье, наплевав на все, что происходит вокруг.

Ноа молча кивнула, даже не взглянув на меня, но я уже ничего не успел добавить, потому что услышал, как открылась дверь полицейского участка и на улицу, помятая, взъерошенная и с небольшой ссадиной на правой скуле, вышла Дженна.

Ноа выскочила из машины и бросилась к подруге.

София стояла на крыльце. Дочь сенатора самодовольно ухмылялась и смотрела только на меня. Я улыбнулся ей и наблюдал, как она садится во внедорожник и уезжает туда, откуда приехала. Возможно, она все-таки не была занудой.

Мое спокойствие длилось недолго, звук звонкой пощечины прорезал предрассветную тишину. Обернувшись, я увидел, что Лион приложил руку к щеке и с отчаянием смотрел на Дженну.

«Дерьмо!»

– Я больше не хочу тебя видеть! Ясно? – крикнула она, и слезы покатились по ее щекам.

Ноа посмотрела на меня так, словно просила о помощи, но мы оба замерли, ожидая реакции Лиона.

– Дженна, прости, я…

– Нет! – рявкнула она, делая шаг назад. – Даже не думай извиняться! Ты поклялся, что завязал, я терпела целое лето, думала, что ты изменишься и начнешь поступать правильно! И мне надоело!

Я направился к ним, не представляя, что делать. Я понимал Дженну, но и Лиона тоже.

– Какая же я дура! – всхлипывала она. – Ты заставил меня чувствовать себя виноватой за то, кто я есть… и за то, что у меня есть! Я всегда пыталась понять тебя и делала все, что в моих силах, Лион! Я так хотела, чтобы мы были вместе. Но ты вынудил меня признать, что мы не подходим друг другу. Вот единственное на что ты способен. Ты лгал мне и все разрушил!

Лион совсем растерялся. Когда он подошел к Дженне, она попятилась, и на физиономии парня отразилась неподдельная боль.

– Дженна, я просто хочу дать тебе все лучшее… стараюсь заработать.

Но это была последняя капля, потому что Дженна шагнула вперед и толкнула Лиона изо всех сил. Слезы продолжали катиться по ее щекам.

– Мне плевать на деньги! Я любила только тебя! Понимаешь? Тебя, а не дурацкие деньги!

Лион крепко схватил ее за руки, но она успела ударить его в грудь.

– Ты позволил арестовать меня… – упрекнула она. – Раньше ты никогда не оставлял меня одну, я была для тебя самым важным…

– Дженна, ты и есть самое важное для меня, я люблю тебя, – заявил он, пытаясь заставить ее взглянуть на него.

Дженна замотала головой. Через несколько секунд она застыла на месте, и мы все увидели выражение ее лица, которое не сулило ничего хорошего.

– Ты не представляешь, каково это – любить кого-то! – Дженна высвободилась и опять попятилась от Лиона. – Я не позволю тебе тащить меня в пропасть.

– Дженна… – срывающимся голосом сказал Лион, и мне стало грустно – Дженна отступила и этим словно вбила последний гвоздь в крышку гроба моего друга.

Дженна посмотрела на Ноа.

– Я хочу домой.

Ноа пылко обняла ее. Я подошел к Лиону.

– Чувак, – прошептал я, положив руку ему на плечо, он выглядел ошеломленным и опустошенным. – Я отвезу их домой, не волнуйся, ладно?

Лион уставился на меня невидящими глазами, а Ноа проводила Дженну к машине.

– Возьми ключи от мотоцикла! – Я кинул ключи Луке, который наблюдал за сценой как простой зритель, хотя тревожно поглядывал на брата. Он схватил их на лету. – Позаботься о Лионе, – добавил я, забираясь на водительское сиденье.

Я хотел бы остаться с Лионом, но лучшее, что мог сделать – развезти девушек по домам и уповать, что утром все изменится к лучшему.

Однако Ноа решила остаться с Дженной, и когда я захотел поцеловать Рыжую на прощание, заметил, что она стала холодной и отчужденной. Мы получили предупреждение о том, что может случиться с нами, если мы не будем осторожны, и я не сомневался – Ноа думает о том же, о чем и я.

Я боялся, что мы с Лионом перешли черту, о существовании которой даже не подозревали.

Следующие два дня я провел с Лионом. Он был жалким, пьяным и грязным, лежал на диване в своем доме. Вонь и скопившийся хлам превратили жилище в притон. Лука, похоже, неплохо себя чувствовал на свободе и воспользовался депрессией брата, чтобы переделывать и ломать все по своему усмотрению. Он провел четыре года в тюрьме и теперь принес вредные привычки на волю. Парень не задумывался о влиянии, которое может оказать на Лиона.

– Тебе бы принять душ, чувак, от тебя разит, – сказал я Лиону, собирая в мусорный пакет мусор, валяющийся на диване и на тумбочке в углу. Я был зол из-за того, что приходилось убирать все это, но проглотил свое плохое настроение и постарался помочь.

– Оставьте меня в покое, черт возьми, я просто хочу напиться до потери сознания.

Я раздраженно отбросил пакет.

– Послушай, Лион, прошло уже два дня, ясно? Я не говорю, что нужно все перебороть, но хотя бы с дивана встать ты способен, правда?

– Дженна наверняка разбита, а виноват только я один! Я недостаточно хорош для нее… гребаные деньги, гребаное социальное неравенство.

– Каким же надо быть уродом, чтобы спутаться с дочкой магната. – Таков был великолепный вклад Луки в разговор.

Лион швырнул в голову брата пустую банку пива.

Я должен что-то предпринять, чтобы парочка придурков поскорее воссоединилась: как бы ни был подавлен Лион, он становился самим собой только с Дженной.

– Ты ошибаешься, если думаешь, что Дженна лежит в кровати и рыдает из-за тебя, – сказал я, кидая оставшийся мусор