Ричард Длинные Руки – штатгалтер - Гай Орловский

Я огляделся по сторонам.

— Может быть, уединимся где-то в келье?

— Для разговора любое место угодно Господу, — отрезал он. — А келья для других нужд.

— Хорошо, — сказал я, — хорошо, отец Ульфилла. Как скажете. Кстати, мне наконец-то удалось понять, почему вы так упорно и постоянно называли меня Антихристом!

Он сказал мрачно:

— И почему?

Я перекрестился и ответил пламенно:

— Из-за моего рвения к Творцу нашему и жажды служить Ему и только Ему!.. Я настолько предан Ему, что не замечаю никого больше!.. Он велик, безупречен и совершенен, и настолько свят, что ничто земное и плотское не в состоянии коснуться даже Его имени!..

Он смотрел на меня исподлобья зло и недоверчиво.

— К чему такие речи?

— Я вспомнил, — сказал я, — что и вы, святой отец, так много сделавший для церкви, всегда говорите только о нашем Творце и не упоминаете Иисуса!

Он нахмурился.

— И что?

— Вы великий провидец, — воскликнул я вдохновенно. — Я раскрыл заговор, как враги нашей веры пытаются вбить клин между нами и Господом!.. Как вы еще тогда все прозрели дивно и точно!.. Отец Ульфилла, только вы с вашим нравственным авторитетом можете остановить гнусный поклеп врагов нашего Господа на его чистоту, святость и безупречность поведения!..

Он наклонился вперед, даже руки начал вытягивать вперед, но спохватился и спрятал их в рукава, руки натруженные и мозолистые, словно каменщиком работает чаще, чем священником.

Глаза, как я заметил, остались злыми, а взгляд недоверчивым.

— Кто старается такое сотворить? Разве это возможно?

— Увы, — ответил я, — оказалось возможно. И не знаю никого, кому было бы по плечу остановить это... Хотите подробности?

Он слушал внимательно и с прежним недоверием, а я рассказал подробно, что теперь, когда мы начали терять любовь Господа, враждебные нам ангелы обнаглели и начинают уже напрямую вредить человеку. Я еще не выяснил, кто это затеял, один это ангел или группа, но их позиция становится все сильнее, а у людей против них совершенно зашиты нет.

Его лицо сперва менялось, затем застыло, только во взгляде полыхает яростное пламя.

— Отец Ульфилла? — спросил я.

Он тяжело вздохнул, посмотрел на меня с ненавистью.

— Ты зло, я тебе не хочу верить... Однако в соседнем графстве огонь упал с неба и сжег один небольшой дом вместе с семьей богобоязненных и праведных людей.

— Это несчастье, — сказал я осторожно и перекрестился. — Пусть Господь примет души благочестивых людей.

Он зло зыркнул на меня.

— Несколько человек клянутся, что видели огненную фигуру в небе!

— Ого, — вскрикнул я. — Значит, они пробуют и тут?

— Что, — спросил он с нажимом, — пробуют?

— Враг осмелел настолько, — пояснил я, — что пытается проверить, насколько Творец все еще любит человека!..

Он произнес патетически:

— Но кто осмелится выступить против Творца?

Я ответил с горечью в голосе:

— Не против Творца, в том все и дело. Против его любимого детища, которого Всевышний поставил выше ангелов.

Он проговорил зло:

— Но не смеют и против людей...

— Не смели, — уточнил я. — Но если сам Творец отвернулся от нас? Будет ли защищать человека? Враг пытается это понять перед тем, как обрушить на людей всю свою ужасающую мощь!

Он вперил в меня злой взгляд.

— Враг нас испытывает?

— Как всегда, — ответил я. — Но на этот раз испытывает и терпение Господа. Если тот уже перестал вступаться за нас...

Он перекрестился.

— Господь нас не оставит!

— Хорошо бы, — пробормотал я. — Отец Ульфилла, как вы знаете, я вас никогда не любил и все еще не люблю. Но признаю, только гигант вроде вас может встать на пути Врага, старающегося вбить клин между Творцом и человеком. Человек прост и ленив, ему проще думать, что Творец близок к нему не каким-то непонятным духом, а плотью! И что Господь наш осеменил деву Марию, а то и еще кого-то, только те дети не проявили себя так ярко, как Иисус... Такой Творец ближе к пониманию простого человека, что еще не весь вышел из тьмы язычества!

Он весь раздулся в гневе, глаза вспыхнули грозным огнем, я ощутил на себе ненавидящий взор и похолодел от предчувствия провала моей миссии, но Ульфилла взял себя в руки и только процедил с ненавистью:

— Человек дик и ленив... Сколько ни тащи к свету, стремится вырваться и снова в теплое болото!

— Но тащить надо, — сказал я быстро. — И помнить, что Враг вредит постоянно, меняя способы. Отец Ульфилла...

Он посмотрел бы на меня с ненавистью большей, чем раньше, если бы такое было возможно.

— Я встану на пути Врага, — провозгласил он таким голосом, словно я превратился в толпу народа на городской площади, — и сокрушу его лживую силу!

— И Творец снова обратит к нам свое милостивое лицо, — сказал я торопливо. — Эта наша цель!

Он произнес надменно:

— Это моя цель!.. А какова твоя, еще не знаю.

— Главное, — сказал я искательно, — остановить Врага. Сочтемся славою, ведь мы свои же люди! И пусть нам общим памятником будет построенный в боях с Врагом Дворец Небесный... Отец Ульфилла, мне нужно спешить на свой крохотный участок сражения. Теперь я спокоен, ваша чистота и ярость встанут на его пути непробиваемой стеной!

Я чуть наклонил голову, слишком кланяться перебор, я — король, повернулся и быстро пошел в обратную сторону.

Часть третья 

 Глава 1

На обратном пути старался сообразить, что это будет за христианство без божественности Христа. Если, конечно, у нас с Ульфиллой все получится. Еще Гейне сказал, что христианство без Христа — нечто вроде черепашьего супа без черепахи.

Что ж, тем хуже для христианства. Я не хочу, чтобы религия была хоть немножко языческой. Ницше сказал, что само слово «христианство» основано на недоразумении. Был только один христианин, и тот умер на кресте.

Но Ницше был сумасшедшим, он и кончил в психбольнице, ссылаться на его авторитет — дурной тон. Думаю, христианство так и останется христианством, только слегка понизится статус самого Христа в глазах простого и недалекого народа. На самом же деле это не понижение, а как раз повышение. Одно дело — сын Бога такой вот умный и все понимающий, он и должен быть таким, мы бы удивились, будь он посопливее, другое дело — сам человек, сын простого плотника, поднялся до таких высот понимания и прозрения.

Это значит, и другие могут. То есть мы можем. Творец как раз и хотел, чтобы люди выросли, поумнели и встали с ним вровень. Потому Христос-человек должно звучать более гордо и возвышенно, чем Христос-Бог.