Усто Мумин: превращения - Элеонора Федоровна Шафранская

который как следует выругал меня за мой, как он сказал, дурацкий вид. Еще полгода тому назад в здании же Горсовета, куда я ходил по делам Самкомстариса, я встретился с БРИМАНОМ, узнал его, он также узнал меня, мы вспомнили зиму 1919 г. в Скопине, где стояла 6-я Ряз. дивизия, и тогда еще БРИМАН спросил меня, почему я одеваюсь по-узбекски. Я ответил ему, что живу как истый узбек и что даже принял мусульманство. БРИМАН, зная меня по 1919 году, очень удивился, но когда я объяснил ему действительную цель своего маскарада, БРИМАН рассмеялся, назвав меня чудаком. Сейчас, выручив меня из глупого положения, он рекомендовал мне бросить это переодевание, т. к. подобный случай мог бы иметь дурные для меня последствия. «Впрочем, — добавил он, — поступай, как знаешь, но я не советовал бы тебе ходить в узбекском платье». После этого случая мне еще раз довелось видеть БРИМАНА уже осенью, когда я случайно встретил его на одной из садовых улиц, прилегающих к Абрамовскому бульвару, где я жил, снимая сад. БРИМАНА я затащил к себе, угостил его фруктами, мы вспомнили еще раз полковых товарищей: комиссаров Садовского, Микунова, комполка <нрзб>. Я показал БРИМАНУ несколько своих рисунков из жизни и быта старого Самарканда. Тогда же БРИМАН еще раз заметил мне, что зря я одеваюсь по-узбекски, и напомнил мне недавний случай с моим задержанием, когда он выручил меня. После этого я уже не встречал более БРИМАНА, не знаю, куда он выехал из Самарканда.

Усто Мумин. Бродячий певец. 1930-е

Центральный государственный архив Республики Узбекистан

Из гор. Ташкента, куда я прибыл из гор. Оренбурга осенью 1920 г. и где я работал в худож. техникуме в качестве руководителя театр. — декор. мастерской, я приехал в Самарканд летом 1921 г. Самарканд произвел на меня исключительное впечатление красотой своих памятников, благообразием его жителей, почти средневековым укладом своей жизни. Присматриваясь к окружавшей меня среде, я все более очаровывался красотой и своеобразием города, в котором жизнь казалась мне красочным праздником. Я решил поселиться в этом городе, тем более что после неудачной женитьбы в Оренбурге я решил не возвращаться к первой своей жене. Поступил на работу в Самарк. комиссию по охране памятников старины, где развернул работу по художественной регистрации этих памятников под руководством академика ВЯТКИНА А. (умершего в 1927 г.)[510] и археолога МАССОНА Михаила Евгеньевича, ныне работающего в Ташкенте. Увлечение чисто декоративной стороной окружавшей меня обстановки зародило во мне мысль глубже окунуться в жизнь дотоле неизвестного мне народа, глубже изучить его народное искусство, его быт, фольклор. Я вспомнил, что в свое время путешественник ВАМБЕРИ, чтобы лучше изучить Среднюю Азию, принял ислам и в одежде дервиша прошел через всю Среднюю Азию и добрался до Мекки. Известен мне был также классический случай с крупным французским художником ПОЛЬ ГОГЕНОМ, который 7 лет прожил на острове Таити, живя как туземец, исполняя все их ритуалы и обычаи. Это дало ему возможность создать себе большое имя благодаря блестящим работам, написанным им на о. Таити. У меня явилась мысль повторить этот опыт на себе. Я начал с изучения узбекского языка, который довольно легко мною усваивался. Затем, достав в публичной библиотеке коран в переводе Казимирского, я прочел его, чтобы понять основы мусульманства. Знакомый татарин, переводчик при Горсовете, Абдулла БОДРИ, научил меня религиозным ритуалам — чтению арабских молитв, которые я вызубрил наизусть. Спустя примерно месяца 3 после этого я заявил хозяину снимаемой мною квартиры о своем желании принять мусульманство. Хозяин был крайне удивлен, не понимая, зачем русскому художнику принимать ислам. Но я настаивал на своей просьбе и прочел ему молитву по-арабски, что его еще больше удивило. В течение 10–25 дней он все расспрашивал меня, зачем я хочу принять их веру. Я отвечал, что знаю их веру не меньше его хозяина, т. к. знаю содержание корана, в то время как почти все неарабы-мусульмане его не знают, что вера эта мне нравится, что хочу жить по мусульманским обычаям. Хозяин не раз советовался со своими соседями, с приходским муллой, а затем как-то привел и муллу, который сам спросил меня о моем желании стать мусульманином. В течение нескольких дней произошло «обращение» мое в ислам. У городского казия я переменил свою фамилию на УСТО МУМИН (усто — мастер, мумин — правоверный), оставаясь по документам во все последующее время Алек. Вас. НИКОЛАЕВЫМ. Обряд обращения был крайне несложен. Были позваны соседи, пришел мулла. Я прочел все знакомые мне молитвы, после чего и мулла прочел длинную молитву. Закончилось все пловом, после которого я подарил халат мулле. С этого времени я стал посещать мечеть, одеваться по-узбекски. Знакомство с языком и обрядами мусульманина дало мне возможность ближе присмотреться к окружающей меня жизни. Этот период, продолжавшийся около 3,5 лет, закончился моей женитьбой на русской девушке, после чего я переехал в Ташкент.

Никакого участия в басмаческом движении <не принимал> и к лицам, замешанным в этом движении, <отношения> я не имел.

НИКОЛАЕВ

Приложение 6. Ада Корчиц. Биография заслуженного деятеля искусств Узбекистана художника Николаева (Усто Мумина) Александра Васильевича[511]

Художник Николаев (Усто Мумин), русский по происхождению, родился 30 августа 1897 г. в г. Воронеже в семье инженера. Кончив среднее образование в г. Воронеже, А. В. Николаев поехал в Москву в 1917 г., где он вступил в ряды Красной Армии, где работал военным художником. После 3-х лет в армии он учился в г. Москве в художественных училищах и мастерских. (В частности, у Малевича.)

Закончив свое художественное образование, он переехал в Самарканд. Там он стал жить и работать среди узбекского народа, изучая его быт и его жизнь. С этого времени в творчестве Николаева появилась эмульсионная темпера, и в это же время он принял имя Усто Мумин. Темперой были выполнены произведения 1922–1925 гг. В 1928 г. он написал картину «Дружба, любовь, вечность», представляющую сочетание приемов восточной миниатюры и итальянских примитивов. А также картину «Водонос». Николаев работал, кроме того, в редакции и по оформлению художественных и сельскохозяйственных выставок. Изучив жизнь и быт узбекского народа, в 1925 г. Николаев переехал в г. Ташкент, где много творчески работал. На 2 года он ездил в г. Ленинград, где работал под руководством художника Лебедева в издательствах худ. литературы.

В 1930 году он опять вернулся в г. Ташкент, где стал работать главным художником журналов «Муштум» и «Кизил Узбекистан» и, кроме этого, работал в театрах г. Ташкента художником-декоратором и в издательствах худ. литературы. В 1933 году он сделал иллюстрации к роману «Страшный Тегеран» персидского писателя Каземи.

А. В. Николаев женился в городе Самарканде в 1924 г. У него было