Звездопад - Отиа Шалвович Иоселиани
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Гено ты не говорила?
— Не сказала… Побоялась я. Он умница, не станет связываться с Джабой, но ведь мужчина — раз стерпит, другой, а на третий взорвется. Ничего лучшего не придумала, как к Авксентию явиться, попросила отвезти нас сюда. Сам не согласился — зачем же на грузовике по такому делу, — пошел к Нодару и растолкал его среди ночи.
— Нодара?
— Да, он и привез нас. Ну, скажи, Мака, что я еще могла сделать? О себе я и не думала — ее прибил бы… Ты знаешь, какая Мери безропотная, добрая. Когда у меня двойня родилась, одну девочку она выходила, ночей не спала. Ты все поймешь, ты не такая, как они. Ах, господи! Ты и невестка мне, и сестра, и все на свете! Не виновата она… Любила и любит твоего брата, по любви все это вышло, не из-за распущенности.
— Знаю, Марго, знаю К чему столько слов? Я понимаю…
— Ты все понимаешь, Мака, ты все знаешь. Что делать? Разве женщины никогда не оступались?
«Разве женщины никогда не оступались?..» Мака высвободила руку и потянулась к дороге. Марго прижалась лицом к ее плечу, замочив его слезами.
— Мака, дорогая моя, умница… Устрой так, чтобы хоть какое-то время пожила она у вас. Коли он совсем остыл к девчонке и не захочет, то уйдет она и хоть будет разведенная жена, хоть ребенок от мужа будет. Ты все можешь, если и сама… — Марго осеклась на полуслове.
Мака почувствовала, что эти чрезмерные просьбы и уговоры понадобились Марго потому, что она сомневается в пей самой.
— Скажи прямо, что тебя так мучает? Ты не веришь мне?
— Что ты, Мака?! Ты и не знала ничего…
— Я не про это.
— Мака, — Марго опять заплакала и прильнула к ее плечу. — Ты, Мака, гордая, самолюбивая. Может быть, и тебе…
— Что мне? Говори.
— Может быть, и ты не хочешь, чтобы твой брат женился на опозоренной, но хотя бы на время… Я знаю, какая ты добрая! Твоему Гоче будет светить в жизни твоя доброта.
— Марго, я очень люблю Мери, — сказала Мака.
— Твоими устами мед пить, ласточка моя, умница! Господи! Если Маку Лежава ждут какие-нибудь беды, подари их мне, господи!
— Я хочу ее видеть, Марго. Где она?
— Не ругай ее, Мака. Ты же понимаешь ее положение…
«Какое у нее доброе сердце. Большое и доброе. Где только оно умещается в этом крошечном теле»— подумала Мака, мельком взглянув на Марго.
— Я попробую ее утешить.
— Я знала! Я знала, что ты нас спасешь!
Нодара в машине не было. Сзади, забившись в угол, сидела закутанная в платок Мери. Когда Мака протиснулась и села рядом с ней, Мери наклонилась и положила голову ей на колени, как делают это дети, когда сон одолевает их.
Она не плакала и не говорила ни слова.
Некоторое время все молчали.
«Откуда им знать, что я ничем не могу помочь, что братец уже вторую ночь не появляется, а я даже понятия не имею, где его искать, не знаю, пьянствует он или играет в карты».
— Он, случайно, не выпивши? — дрожащим голосом спросила Марго.
— Который теперь час?
— Вторые петухи кричали.
— Рано еще. Я думала, больше.
— Да разве ж это рано? Но ты нас обнадежила — хоть десять ночей глаз не сомкну!..
«Вот тебе и сон в руку. Теперь придется позвонить».
— Я переоденусь сейчас и вернусь.
— Куда-нибудь поедем?
— Да. Я забыла сказать: Бичи нет дома.
— Где он? — не отрывая лица от колен Маки, слабым голосом простонала Мери.
— Не знаю.
— Не знаешь?! — Это так поразило Марго, что Мака невольно солгала.
— Он оставил номер телефона на случай, если отцу что-нибудь понадобится…
— Ах, боже мой! Симон… Прости меня, глупую, Мака! Голова кругом — совсем растерялась. Как он? Получше?
— Получше.
— И слава богу! Мы были в больнице — я и это забыла сказать. Нас не впустили. Сказали, что тебя там нет.
— После операции я первую ночь не с ним… Позовите Нодара, я сейчас вернусь. — Мака легонько приподняла закутанную в платок голову Мери и вышла из машины.
«Завтра приедет Гено. Раньше он не получит телеграммы. Надо было на работу послать. А что если он рано уйдет из дому и допоздна не вернется?»
«Завтра он приедет, а сейчас другого выхода не остается, — говорила она себе в дороге, лаская голову Мери, подрагивающую у нее на коленях. — Надо что-то делать…»
Огни всюду были погашены, только в нескольких домах на балконах горели электрические лампочки.
Раньше Тхавадзе жил недалеко, позади правления колхоза, в бездорожном тупике. Теперь, раз у него телефон, значит, он перебрался в райцентр… Какое время звонить постороннему человеку, — вторые петухи кричали! И что ему сказать?
«Ох, Бичико, Бичико! Лучше б тебе не рождаться на свет, только бы не вынуждать меня к этому!..»
Маленький разбитый и развинченный автомобиль с хрипом и кашлем катился по неровной грунтовой дороге.
— Нодар!
— Что? Приехали?
— Нет. Останови за поворотом. Ближе не стоит к правлению подъезжать — пешком дойдем.
— Ладно.
Машина остановилась, Мака с Нодаром вышли, Марго вылезла следом за ними.
— Со мной пойдет Нодар, — сказала Мака.
— Хорошо, Мака, родная. Тебе видней.
«Видней мне, как же! Я ничего не знаю!..» Она и в самом деле не звала, что делать.
Ей совсем не хотелось идти сейчас в правление. Если сторож окажется знакомым, завтра все село будет знать, что дочь Симона Лежава среди ночи звонила Джумберу Тхавадзе. Лучше доехать до города и позвонить с почты. Да, да, именно так и надо сделать. Даже если сторож не узнает Маку, Тхавадзе-то ему во всяком случае известен. И наутро он разболтает, что какая-то женщина примчалась ночью в правление и позвонила Джумберу. Мир тесен, и в конце концов выяснится, кто была эта женщина.
Над входом в правление горела яркая лампочка. В здании было темно.
— Спит, наверное, — Мака задержалась у калитки.
— Если вам неудобно, я разбужу, — Нодар
