Отвергнутая - Екатерина Валерьевна Шитова

Всемила сильно страдала. Не знаю, что мучило её больше: физическая или душевная боль. Забываясь тяжелым сном, она то и дело звала Григория…

Нам после своего возвращения она не сказала ни слова, ни на кого не смотрела, не реагировала на вопросы, которые я или Ждана ей задавали. Только со своей малышкой она разговаривала шёпотом на языке духов. Укачивая её, она то и дело шептала ей что-то на ухо, отчего крошка улыбалась во сне беззубой улыбкой.

Когда Всемила могла сидеть, то держала ребёнка на руках. Тогда она казалась спокойной и счастливой. Она смотрела на своё дитя и не могла насмотреться. Она знала, что жить ей осталось недолго. Каждый новый день приносил новые муки.

Отец в избушку Жданы не заходил и приказал старухе молчать о Всемиле. Мне он задал только один вопрос:

– От чужака?

Я опустила голову и призналась во всём. Меня выпороли розгами, и месяц после этого я сидела на хлебе и воде. Но в сложившихся обстоятельствах и так кусок в горло не лез.

Дальше стало ещё хуже: отец решил, что после смерти Всемилы ребёнка следует отнести в лес и оставить его там на суд Святобора, бога-отца всех лесов.

Я ползала на коленях и молила у него разрешения не губить невинную жизнь, просила отдать младенца Григорию. Отец долго сопротивлялся, но потом сжалился надо мной. Он любил нас, своих дочерей, всей душой. Но не мог ради нас отступить от законов Общины и своей совести. То, что мы посмели ослушаться их, делало его глубоко несчастным.

Отец разрешил мне связаться с Григорием. Я достала припрятанный адрес, написала письмо и стала ждать…

Каждый день я шла к Ждане якобы учиться знахарскому ремеслу, но на самом деле целыми днями сидела возле сестры и нянчилась с малышкой. Девочка окрепла, щечки её немного округлились. Ждана кормила её тёплым козьим молоком, кутала в мягкие пелёнки.

– Это необычный ребёнок, Всемира, – как-то сказала мне Ждана, когда Всемила спала, – я вижу на ней печать духов. Нельзя её отдавать из Общины.

Но отец не поверил словам Жданы. Даже слушать её не стал, думал, что мы его обманываем для того, чтобы оставить девочку у себя. Он был непреклонен насчёт малышки. Даже великие люди ошибаются, попадая под власть чувств и переставая слушать свой разум. Мой отец тоже ошибся…

Перед смертью Всемила попросила меня:

– Сбереги моё дитя, Всемира.

Я долго молчала, перед тем, как ответить ей.

– Отец не может оставить её в Общине, но я написала письмо Григорию.

Из глаз Всемилы покатились крупные слёзы.

– Её место здесь, сестра. Ты должна оставить её с собой. Не отдавай её Григорию. Он оставил меня, оставит и её… – сестра тяжело дышала, каждое слово давалось ей с трудом. – Ей будет сложно среди чужих людей, в чужом мире. Она запутается, заблудится… Пусть живёт здесь, с тобой. Она особенная, ей передалась моя сила…

Я промолчала. Могла ли я соврать ей в этот момент, когда на её лице уже лежала тень смерти?

– Я не могу в очередной раз, по твоей прихоти, идти против воли отца, Всемила. Но я сделаю для твоего ребёнка всё, что смогу. Обещаю.

Слёзы текли и текли из некогда зелёных глаз Всемилы. Сейчас они казались бесцветными, потухшими от долгих страданий.

– Как же мне оставить её, Всемира? Как же мне теперь оставить мою девочку одну, если она никому не нужна? Она заблудится там. Заблудится… – она вдруг начала задыхаться, лицо стало мертвенно белым.

Я подскочила к ней, взяла её холодную ладонь и прижала к своему мокрому от слёз лицу.

– Ассира… Имя ей Ассира…

Это были её последние слова. Она произнесла их тихо, спокойно, покорно отпуская от себя все земные муки и страдания. Потом дыхание её остановилось, и остановилась жизнь, которая когда-то била ключом.

А для меня словно остановилось время. И всё заполнила бесконечно чёрная пустота. Я заплакала, и заплакал младенец в люльке. Девочка с волосами цвета солнца. Маленькая Ассира.

Григорий приехал за дочкой через два месяца. Он казался старше и серьезнее, возможно, потому что сильно похудел и отрастил за это время густую бороду.

Мы встретились с ним в Агеево, куда я ночью тайно принесла Ассиру. Мы до сих пор скрывали её у знахарки, делать это было всё труднее и труднее. Я рассказала ему о Всемиле, после чего Григорий взял малышку на руки, нежно посмотрел на неё и сказал, что девочка будет расти в его семье.

Григорий рассказал, что женился, и жена тоже не так давно родила ему дочь. Мне стало горько от этой новости. Пока Всемила страдала и мучилась, вынашивая его ребёнка, рожая его в землянке посреди леса, перегрызая пуповину зубами и заворачивая истошно кричащего младенца в кусок старого тряпья, снятого с себя, Григорий жил в удобстве с другой женщиной и строил семью, рисовал портреты и гулял по городским улицам. Вспоминал ли он тогда о Всемиле?

– Моя жена – хорошая женщина. Мы вырастим малышку как родную. Всё будет хорошо, не переживай, Всемира. Мы не из тех, кто боится трудностей. Тем более, это моя родная дочь. Я сомневался в этом, когда ехал сюда. Разные мысли лезли в голову… Но теперь я вижу, что она моя. Даже чувствую это.

Он широко улыбнулся, но я не разделяла его радости. После всего, что произошло, мне казалось, что я никогда уже не смогу смеяться и радоваться. Вся моя жизнь приобрела сдержанно-серый оттенок. Я сухо ответила ему:

– Это необычный ребёнок, Григорий. Будь готов к тому, что девочке суждено будет вернуться назад, в Общину, когда придёт время.

Он странно посмотрел на меня, но ничего не ответил. Я не придала этому особого значения, потому что едва сдерживала слёзы. Я боялась признаться себе, что расставание с маленькой Ассирой делало меня глубоко несчастной.

За два месяца ожидания я сильно привязалось к малышке, её улыбка была так похожа на улыбку сестры, что у меня всё внутри сжималось, когда я смотрела на неё в последний раз. Я будто бы отрывала в тот момент от себя целый кусок плоти, так было больно…

Перед тем, как уйти, я сказала Григорию:

– Её имя на языке наших духов означает «сильная».

* * *

После этих слов тётя Всемира внезапно замолчала. За окнами стояла глубокая ночь. Мороз сегодня был лютый, маленькие окна покрывал лёд.

Элементы огромного пазла складывались в моей голове в единую картинку, но я боялась посмотреть на