Волхитка - Николай Гайдук

Звонарёв очнулся.

Глаза открыл.

Пустая колокольня перед ним.

Душа пустая.

Он заплакал, бережно оглаживая мёрзлые распилы на дубовых балках. Долго плакал. Долго снова что-то вспоминал. Шептал молитвы, какие он всегда шептал – перед началом звона, и во время звона, и после окончания…

Потом он огляделся. Было уже поздно. Он, кажется, ещё на утренней зорьке сюда забрался, а теперь – уже обвечерело. Темень вороным крылом стелилась, накрывала землю и поднебесье, только вдали по кромке заснеженного поля бродил ещё дневной прощальный свет.

Устало, долго – не мигая и не вытирая слёз – он смотрел и смотрел на закат, стынущий медленной медью, растекающийся по излому гористого горизонта. Меркли, с темнотой срастались заснеженные рощи, острова и деревни на том берегу… И тишина давила перепонки Звонарёва… Тишина… Тишина, от которой вдруг криком кричать захотелось.

А потом больное сердце отпустило: опять мерещился ему серебристый отголосок басовых богатырей в проёмах; опять он слушал, закрывал глаза и улыбался длинною улыбкой. А потом проёмы звонницы наполнялись как будто тихим волчьим воем. И последний луч пропал вдали…

Звонарь перекрестился:

– Прости ты меня, Господи!

И спрыгнул с колокольни…

Грешное тело его – снег прошило, в землю вбилось, а чистая и звонкая душа взлетела к небесам, где бесконечным малиновым звоном звенят, перекликаются колокола, то ли отпевая святую нашу Русь, то ли провозглашая великий праздник, где не каждый будет званым гостем, но каждый, кто придёт, – счастливым будет.

«Наследник нечисти» – так за глаза прозвали Анисима Кикиморова. Иногда он слышал это обзывание – воспринимал равнодушно. Мужик большой, спокойный, уравновешенный – Анисим редко на кого-то обижался. Язык, он без костей, пускай болтают. Тут ещё надо разобраться, кто такая нечисть? Или – что это такое, с чем едят её? До революции – как сказали Анисиму в школе вечерней молодёжи – в связях с нечистой силой обвиняли всяких колдунов, пророков. Взять хотя бы эту бабу – как её? Жена Подарка. Или нет. Жанна Дарк. Орловская девка. Или нет, опять не так. Рысаки орловские бывают. А Жанна та была – Орлеанская дева. Да, вот так её, голубку, звали. И она, выходит, с нечистой силой зналась? А иначе на хрена её сожгли? Погреться, что ли, захотели? Так там у них – за морем – и зимы-то нет. Жанку сожгли как колдунью. Это факт. Комиссар говорил. А комиссары никогда брехать не станут. И точно так же было дело со всеми ёрниками. Или как их? Еретики? Или взять, например, эту Галерею Галерей. Или как его? Галилео Галилей?

У этого «наследника нечисти» был явный талант: сам того не замечая за собой, Анисим Кикиморов мог удивительным образом вывернуть незнакомое слово. И точно так же было с динамитом, когда пошёл на курсы взрывников.

Динамит – малознакомое словечко, не сразу легло на язык.

«Демонит» – выговаривал Анисим, не осознавая страшной тайны своего неологизма.

С детства отличавшийся недюжинною силой, Кикиморов нередко слышал от своего родителя: «Ну, ты бугай здоровый! Такой здоровый – горы можешь своротить!» И вот это расхожее определение – «горы можешь своротить» – каким-то странным образом повлияло на выбор профессии, когда революция ему предоставила выбор такой.

Анисим Кикиморов, неусидчивый за книжками и не отличавшийся интеллектом, курсы взрывника окончил с большим удовольствием. Как-то легко, играючи дались ему и теоретические основы, и общетехнические. Основы горного дела, черчение и чтение чертежей. Почерпнул он кое-какие необходимые сведенья из области химии, из области электротехники. Усвоил «строгий устав» промышленной безопасности и охраны труда. И пошёл он после этого, а точнее, поехал – с горящими глазами устремился на взрывные работы на подземных горных разработках и на открытых площадках…

И очень скоро этот «наследник нечисти» был отмечен как передовик. И однажды – вроде бы шутя – он дырку просверлил на своей новой грубой спецодежде.

– Что это? Брак? – заметил бригадир. – Новая роба и вот те на…

– Нет, – успокоил взрывник. – Это дырка для ордена.

Бригадир усмехнулся.

– А морда не треснет?

– У кого? У тебя? А вот мы испытаем сейчас, – спокойно сказал Кикиморов и начал рукава засучивать.

– Но, но! – Бригадир на всякий случай отошёл подальше. – Ты, бугай, не того, не забывайся. Орденоносец хренов.

Тихим летним утром, предвкушая радостное что-то, небывалое, «наследник нечисти» проворно вышагивал вокруг да около Белого Храма. Деловито рассматривал стены, уже исписанные грамотными безбожниками, кулаком или ногой обстукивал пилоны – столбы.

– Демониту, демониту не жалей, товарищ! – распоряжался Кикиморов. – Этого добра у нас навалом!

Время от времени к нему – то слева, то справа – подходили рабочие.

– Анисим Демонитыч, – докладывали, – у нас готово.

– Хорошо! – Он улыбался, довольный тем, что его отчество – Демидыч – незаметно как-то переиначили. – Хорошо. А где же эти черти? Верхогляды.

– Какие верхогляды? А-а-а… Верхолазы? Ждём.

– Да сколько можно?

Подъехала машина с верхолазами. Поджарые, ловкие парни забрались на главный купол. Стали аккуратно разрезать и снимать позолоченные листы медной жести – снимали и на верёвках спускали внутрь купола. И чем меньше оставалось позолоченной кровли, тем сильнее выпирали металлические рёбра ажурной обрешётки. Догола раздевши купол, верхолазы, перед тем как спуститься, главный крест на макушке обмотали крепким тросом, завязали тугим узлом. А другой конец троса, лежавший на земле, чумазый какой-то человечишко зацепил за колёсный трактор ХТЗ – богатырская техника по тем временам.

Анисим Демонитыч хотел уже отмашку дать и закричать: «Пошёл!», но вместо этого он вдруг заскочил на подножку трактора.

– А ну-ка, дай, я сам! – не попросил он, а приказал. – Сам буду корчевать! Слишком долго душенька моя ждала этой минуты!

Чумазый тракторист охотно уступил ему засаленное место, воняющее соляркой и мазутом. Трактористу, откровенно говоря, вовсе даже и не хотелось заниматься корчеванием креста. (Под рубахой у него был нательный крест, который теперь носить приходилось тайком).

Многопудовый крест, подпиленный верхолазами, долго не поддавался. Трактор просто-напросто буксовал на месте, кашлял и чихал, взбрыкивая задними колёсами. И тогда решили удвоить силу тяги. Но и после этого ничего не вышло, только трос ещё сильнее задрожал, готовый лопнуть…

– Что значит «ХТЗ»? – спросил разъярённый Кикиморов и сам же ответил: – «Хреновая техника, значит!».

– Бог любит троицу! – подсказал кто-то сбоку. – Нужно третий трактор подцепить.

– Да пошёл бы ты с богом своим… – окрысился Кикиморов, но всё-таки прислушался к совету.

Подцепили третий.

Золотой многопудовый крест затрясся под облаками и застонал – такое было ощущение. А дальше произошло нечто необъяснимое.

Крест улетел в небеса.

Народ стоял, разинув рты. Кто-то в небо смотрел, кто-то на землю, где валялся конец каната, слетевшего с купола.

– Вот ни хрена себе, – удивлялись молодые комсомольцы. – А где же он?

– Вернётся! – обещали старики. – Вернётся на ваши окаянные головушки!

Хладнокровный Кикиморов сплюнул, подходя к мужикам-взрывникам.

– Щас посмотрим, куда эта птичка вернётся. Я это гнездышко, мать его… Ну, как тут? Всё готово?

– Да, да, всё в лучшем виде, Анисим Демонитыч!

– Все? Ну, расползайся по кустам!

Кикиморов ручку взрывного устройства крутанул с великим удовольствием… И даже глазом моргнуть не успел – не успел, можно сказать, полюбоваться на то, как Белый Храм ушёл под небеса; столько «демониту» было нашпиговано…

Земля тяжко дрогнула…

И словно отодвинулась от солнца – пыльным пятном горело вдалеке за островом…

От могучих мраморных кусков осталась пригоршня крупы да взрывной волной подбитый жаворонок, с утра звеневший над колокольней. Жаворонок этот, бедолага, долго трепыхался на поломанных колосьях, кровянил траву и пыль, всё пытался взлететь.

И возникла жуть под сердцем у людей – небо точно рухнуло на остров! На куполах держалось – и вот те на! – одномахом выбили опору!..

Сиротливо стало. Тихо. Пусто.

Чёрными клубами долго пыль клубилась вокруг да около былого храма… А когда пыль рассеялась, люди увидели вот что: из подземелья вдруг показался мальчик в белой рубахе с горящей свечою в руках… А за ним – большая белая волчица… Вошли в густую рожь – и растворились.

Древо Жизни после взрыва содрогнулось «до основанья, а затем…» – золотые яблоки посыпались на землю: крупные, сочные, яркие.

Из ближайшего колхоза «Дорога к счастью» нежданно-негаданно свиньи нагрянули: здоровенные, породистые – специально завезённые из-за границы. Таких свиных красавцев тут ещё не видели! Красно-рыжие нахальные дюроки; могучие лощёные ландрасы; брейтовские хряки; миргородские… Да всех не перечесть!