Просто поверь - Tora-san

Мной овладело странное чувство нереальности. Вроде ничего вокруг не изменилось, но и быть так не должно.

— Да, Петтигрю предал собственных друзей, — негромко произнес Гарри. — Друзей, которые ему доверяли.

Не вполне сознавая, что делаю, я встала и медленно прошла по кабинету. Северус посторонился. Гарри, с неусыпной тревогой следя за мной, поднялся тоже.

— Но этого не может быть… — Я невидяще уставилась на висящий над директорским столом портрет в тяжелой раме, изображавший знакомого надменного мужчину с острой бородкой. Поймав мой взгляд, он скучающе подпер рукой подбородок.

Это не могло быть правдой, потому что в противном случае мой мир начнет разрушаться еще больше. Что тогда останется после него?..

— Это невозможно…

— Да, это кажется невозможным, но тем не менее это так, — с грустью покачал головой Дамблдор.

Питер, наш милый робкий Питер — предатель? Светловолосый, с неуверенной улыбкой мальчишка, боготворивший Джеймса, — хладнокровно выдал наше местонахождение опасному врагу? Нет, нет, даже представить трудно…

— Значит, он сотрудничал с Волдемортом уже давно? — с таким чувством, словно стою на краю пропасти, осведомилась я, повернувшись к Северусу. — Переметнулся на другую сторону и в то же время продолжал делать вид, что он наш друг?

Северус, как будто это обвинение было направлено лично против него, едва заметно дернулся, но в целом остался спокойным. Только сжатые ладони выдавали его волнение. Мне пришла мысль, что он вполне мог знать об этом.

— Сириус ошибся… Мы все ошиблись… Как… Как же мы могли этого допустить? — Внутри стало невыносимо пусто, словно вынули саму душу. Наверное, так себя чувствуют жертвы Поцелуя дементора? Вернее, не чувствуют…

— И что же… Питер до сих пор на свободе? — Таким тоном, какой был сейчас у меня, говорят о погоде.

— Да, до сих пор.

— Но почему? Прошло столько времени…

— Дело в том, Лили, что… — сказал Дамблдор, когда напряженная пауза неприлично затянулась. Он вздохнул. — Мы долгое время считали виновным в предательстве совсем другого человека.

Я резко повернулась к нему на пятках. Нет! Только не это!

— Сириуса… — скорее утвердительно, чем вопросительно, выдохнула я.

— Сириуса, — эхом повторил Гарри.

— Но… но разве он не сказал вам?.. — Пропасть то отдалялась, то приближалась. Я балансировала на ее краю, безнадежно пытаясь не полететь вниз.

— К великому сожалению, нет, не сказал. Сириус был слишком подавлен случившейся трагедией и…

— На самом деле, мама, Сириус винил себя в произошедшем, — не дождавшись окончания фразы директора, произнес Гарри. — Он говорил, что если бы не предложил назначить хранителем Петтигрю, ничего бы не было…

Я молчала, хватая ртом воздух, точно выброшенная на берег рыба. Хотелось снова забыть обо всем как страшный сон. Не помнить себя, стереть из памяти все самое плохое. Забыть о том, что люди, которые раньше окружали меня, не смогут больше вернуться в мою жизнь.

— Но это неправда… — вытолкнула из себя я. — Он не виновен! Сириуса ни в чем не виновен!

— Мы знаем, дорогая, — успокаивающе сказала Минерва Макгонагалл. Она давно вместе со всеми поднялась на ноги и, как ей, наверное, казалось, в тайне от меня, бросила на Дамблдора странный, но выразительный взгляд. — Конечно, Сириус ни в чем не повинен. Никто этого не отрицает.

— Что еще? — Я взгляд заметила и поняла по — своему. — Не скрывайте от меня ничего. Лучше будет, если я узнаю все сразу от вас, а не частями, но от кого — то другого.

— Я не уверен… — заикнулся было Дамблдор, виновато покосившись на Макгонагалл. У той привычно — сурово — сжались губы.

— Не вынуждайте меня упрашивать, — звенящим, как натянутая тетива, голосом сказала я.

Мне было уже все равно, какую новость он преподнесет на этот раз. Разве что — то может быть страшнее, чем гибель близких и предательство человека, считавшегося другом?

— Что еще произошло с Сириусом? Ведь я правильно поняла, с ним что — то еще случилось?

Тяжелый вздох, непроизвольно сорвавшийся с губ Гарри, был красноречивее ответа.

— Ответьте же ей, Дамблдор, — внезапно произнес со своего портрета прохладным, несколько ленивым тоном мужчина с бородкой. — Расскажите, как провел свою так называемую жизнь мой праправнук.

Все повернулись к нему лицами. С других портретов послышались возмущенные голоса.

— Финеас! Будьте добры не вмешиваться в непредназначенный для нас разговор, — укоризненно сказал один из бывших директоров — тщедушный седой старичок.

Однако мужчина по имени Финеас и не думал слушаться его совета. Наоборот, он, распрямив плечи, принял вызывающую позу.

— Что вы хотите сказать? — поинтересовалась я у него безразлично. — Что значит провел так называемую жизнь?

— То и значит, дорогуша. — Слово «дорогуша» он произнес с еле уловимым пренебрежением. — Мой праправнук…

— Финеас, — спокойно, но с нажимом проговорил Дамблдор. — Благодарю вас.

— …считался закоренелым преступником, — словно не услышав его, закончил предок Сириуса.

Восприняв этот неожиданный поворот как неуместную шутку, я перевела выжидающий взор на Альбуса. Что он такое говорит? Сириус — преступник, да еще закоренелый? Немыслица какая…

Но в то же время во мне зашевелился протест. Немыслица вроде той, что Питер — гнусный предатель. И все же это было неотвратимой, горькой правдой. Сердце, будто предчувствуя очередную порцию негативной энергетики, забилось часто — часто. У меня на лбу выступила холодная испарина.

— По — моему, вы что — то путаете, мистер. Как вы можете утверждать, что Сириус преступник? Я отлично знаю… знала его, и он… — Я запнулась. — То, что вы говорите, похоже на бред.

Финеас только с презрением хмыкнул.

— Может, кто — нибудь мне объяснит?

— На самом деле это правда, — как бы нехотя отозвался Северус. — Блэк оказался не в том месте не в тот час. Да и то, что все считали его хранителем, сослужило очень плохую службу в его дальнейшей судьбе.

Он отчего — то замолчал, и в кабинете повисла пронзительная тишина.

— Ну, продолжай, что же ты… Сириуса считали нашим хранителем, а потом… Что было потом?

Вместо него ответил Дамблдор.

— Его приговорили к пожизненному заключению в Азкабане, обвинив в сотрудничестве с Упивающимися смерти и… убийстве нескольких человек, в том числе Питера Петтигрю.

Я стояла, ошеломленно открыв рот. Никогда не слышала подобной чуши!

— Это бред какой — то! — повторила я с убеждением. — Вы что думаете, я поверю в него? Обвинили в убийстве Питера? Да вы сами только что утверждали, что Питер нас предал и жив до сих пор!

— Совершенно верно. Однако Петтигрю всех обманул! Он заставил магическое сообщество поверить в то, что его нет в живых, что его убил Сириус. Да что сообщество, даже я повелся на эту фальшивку.

— Но разве Сириус не мог объяснить, что это неправда?! — Я распалялась все больше, сама не замечая овладевшей меня ярости. Было невыносимо слышать, как Сириуса превращают в эдакого маньяка, который внезапно сошел с ума и начал убивать невинных людей.

— Не мог, Лили, не мог! — В отличие от меня Дамблдор не повышал голоса, воплощая собой бесконечное спокойствие. — После вашей… вернее, гибели Джеймса, — поправился он, — Сириус находился в таком состоянии, что его поведение казалось, мягко говоря, неадекватным.

— Неадекватным, значит? А что вы ожидали? Он потерял лучшего друга, который был ему больше чем брат! Да как вы вообще могли подумать, что Сириус способен предать нас? Джеймса предать?! Вы так легко поверили?

Ярость уступила место горькому отчаянию, из груди рвалось тяжелое дыхание.

В глазах Гарри плескалась жалость, но в разговор он не вмешивался, хотя и был в шаге от того, чтобы не встать между мной и директором, опять.

— Увы, все указывало на него.

— А как же… как же все те средства, которые помогли бы выявить правду? Сыворотка Правды, например? Или легилименция… Вы ведь, Альбус, наверняка владеете ею… Неужели никому не пришло в голову защитить Сириуса?

Никому, поняла я по гнетущему молчанию.

— Я сожалею, — произнес Альбус с таким печальным видом, что мне, вместо того, чтобы успокоиться, до дрожи захотелось вцепиться в его белоснежную бороду и сделать ему больно, так, как больно мне сейчас.

Сильно сжав ладони, чтобы не дать вырваться своим безумным желаниям, я беспомощно упала на ближайший стул и согнулась пополам в мнимом приступе тошноты.

— Я хочу уйти отсюда… Я не могу здесь больше оставаться…

Не могу больше видеть Дамблдора. Да и пребывание в Хогвартсе для меня стало особенно тягостно. Здесь все напоминает о беззаботной жизни, какой мы жили, учась в школе. О Джеймсе… Сириусе… Жизни той, прежней, никогда уже не будет.