Афганистан. Подлинная история страны-легенды - Мария Вячеславовна Кича
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Семья Мусахибан решила потратить деньги с умом. Самая длинная река страны – Гильменд – протекает по одноименной долине, поэтому ее воды теоретически можно было использовать для орошения бесплодной земли.
Раньше Забулистан – исторический регион, к которому относится бассейн Гильменда – славился плодородием; однако он опустынел в XIII в. – после монгольского нашествия. Спустя 200 лет поэт Алишер Навои упомянул старый Забулистан и Гильменд (Хирманд) в поэме «Стена Искандара»:
Подобна раю той страны земля,
Там реки рая льются на поля.
Хирманд-рекою мы зовем одну,
Она поит Забулистан-страну.
Хирманда брег – Рустама[118] древний кров,
Забул – долина роз, страна садов…
В 1930-х гг. компания «Morrison-Knudsen» реализовала аналогичный ирригационный проект, возведя плотину Гувера. Воды реки Колорадо насытили долину Империал, превратив пустыню в прекрасный сельскохозяйственный район. Тарзи пообещал «Morrison-Knudsen» $10 млн за пару дамб и сеть каналов в Афганистане – и фирма согласилась.
Долину Гильменд заполонили американские инженеры, филиппинские рабочие и афганские чиновники. Для их размещения правительство построило два небольших городка – Чейнджир и Лашкаргах. В то время страна буквально дышала оптимизмом. Впереди были большие перемены. Какие именно – никто не знал, но империя ненавистных британцев разваливалась, а две самые могущественные державы на свете – СССР и США – вместе победили Гитлера. В мире однозначно должна была наступить эпоха всеобщего благоденствия – и Афганистан мог стать ее частью. Чтобы соответствовать этим счастливым временам, Семья решила, что называется, «сменить обложку». Мрачный Мухаммед Хашим-хан покинул пост премьер-министра, и его место занял куда более симпатичный брат – Шах Махмуд. Кадровая перестановка прошла абсолютно спокойно. Это был не переворот или свержение режима, а пиар-ход.
Новый глава кабинета снял ограничения на свободу слова, амнистировал ряд политических заключенных и организовал парламентские выборы. Концепция законодательного органа изменилась. Предполагалось, что Семья по-прежнему будет назначать членов верхней палаты, но депутатов нижней палаты определит сам народ на справедливых и свободных выборах.
Новый парламент собрался в 1949 г. Некоторые из 120 депутатов были бородатыми консерваторами в тюрбанах, но 40–50 парламентариев принадлежали к растущему классу модернистов, ориентированных на Запад. Либеральные интеллектуалы поверили, что у них есть настоящие полномочия и обязанности, – и засыпали министров вопросами на деликатные темы вроде распределения государственного бюджета, коррупции и кумовства. Министры являлись родственниками падишаха, и такая неслыханная дерзость их шокировала. К тому же либеральные интеллектуалы выпускали частные издания, в которых обсуждали актуальные вопросы без цензуры. Братья Мусахибан занервничали. Под «свободой слова» они понимали свободу восхваления Семьи – однако вместо этого на заре 1950-х гг. вышли несколько оппозиционных газет на фарси и пушту. Их тираж не превышал 1500 экземпляров – но газеты неумолимо критиковали консервативных исламских лидеров и клан Мусахибан, а также требовали, чтобы правительство подчинялось эффективному парламентскому контролю.
Конечно, некоторые особо активные публицисты отправились за решетку, но было поздно. Диссиденты и реформаторы начали создавать политические организации – в частности Студенческий союз на базе Кабульского университета, где уже проводились политические дебаты. Европейские и американские учителя средних школ тоже поощряли активность подрастающего поколения. В 1947 г. в Кандагаре возникло движение «Вик Залмиян» (пушту
– пробужденная молодежь); оно привлекло внимание инакомыслящих со всей страны и призывало власти наделить женщин правами, учредить парламентскую форму правления, разрешить создание политических партий и провести другие реформы.Растерянность официального Кабула провоцировала узкую прослойку либералов. Публикации в оппозиционной прессе становились все более язвительными. Студенты ставили пьесы, высмеивающие ислам и монархию. Наконец Шах Махмуд решил покончить с этой вакханалией вольнодумства. В 1951 г. Студенческий союз был распущен; его лидеры бежали в Пакистан. В следующем году – в рамках подготовки к очередным парламентским выборам – закрылись все неправительственные газеты, а предводители «Пробужденной молодежи» угодили в тюрьму. Многие из заключенных отказались от своих взглядов и покаялись – тогда им разрешили устроиться на госслужбу. Захир-шах освободил тех, кто еще томился в застенках, в 1963 г. – на заре собственных реформ.
В парламенте образца 1952 г. доминировали представители традиционных элит – то есть сельские жители. Либеральный эксперимент был свернут. Тем не менее краткая «оттепель» имела грандиозные последствия для судьбы Афганистана. Поколение, достигшее совершеннолетия к 1949–1952 гг., составило ядро социалистического режима, который воцарился в стране в 1978 г. Нур Мохаммад Тараки (1917–1979), Бабрак Кармаль (1929–1996) и Хафизулла Амин (1929–1979) начали свой путь в политике именно на рубеже 1940-х – 1950-х гг.
Итак, реформаторская инициатива клана Мусахибан обернулась провалом. Семья не могла похвастаться ни экономическим прогрессом Афганистана, ни политическими реформами, ни даже исполнением законов (например, несмотря на общеобязательное школьное образование, население по-прежнему было неграмотным). К тому же в 1953 г. начались проблемы в долине Гильменд. Каждый этап строительных работ длился слишком долго и стоил слишком дорого. Оборудование требовалось везти из-за океана, и установить его на местности оказалось трудной задачей – в долине не было хороших дорог, поэтому властям пришлось их проложить. Деньги таяли на глазах, и бюджет в $10 млн испарился. Кроме того, афганские администраторы ругались с американскими экспертами по любому поводу – от логистики до юрисдикции. Неудачи в Гильменде, казалось, отражали нарастающий политический кризис в Кабуле – и Семья вернулась к жесткому контролю и дисциплине. Лепестки цветов, едва распустившихся во время «афганской весны» Шаха Махмуда, опали, а плоды так и не завязались.
Между тем внутри правящего клана назревал конфликт отцов и детей. Очередные кадровые пертурбации ознаменовались сменой поколений. На первый взгляд казалось, что среди молодежи Мусахибан фигурировал единственный неоспоримый повелитель – сам король. Захир-шах был уже не мальчиком, но мужчиной. Почти 20 лет он служил символом Афганистана; амплуа милого и утонченного юноши обеспечило ему всенародную любовь. Однако прекрасный принц не должен был вершить государственные дела – иначе он испачкал бы свои холеные руки в грязи и крови, тем самым
