Афганистан. Подлинная история страны-легенды - Мария Вячеславовна Кича

Он соседствовал с Пакистаном – членом СЕНТО и СЕАТО. Доминируя в Афганистане, Советы могли использовать его как платформу для захвата Пакистана, а захватив Пакистан, они бы пробили брешь в «защитном ограждении», возведенном капиталистами. Вашингтон не мог позволить Афганистану стать коммунистическим. «Большая игра» сменилась «холодной войной». Стратегически США находились в том же положении, что и Великобритания в XIX в.: им нужно было контролировать Афганистан, дабы сдерживать СССР – не юридического, но фактического преемника Российской империи. Афганское государство снова являлось плацдармом, откуда можно было атаковать Индию – вернее, ту ее историческую часть, которая теперь называлась Пакистаном.

Дауд и Наим намеревались извлечь из «холодной войны» максимальную выгоду. Американское влияние было неразрывно связано с успехом строительства в Гильменде – самым амбициозным, дорогим и масштабным проектом, который когда-либо реализовывался в Афганистане. Его провал ударил бы по престижу Вашингтона и Кабула. В долине Гильменд совпали афганские и американские интересы, а динамика афганской истории совпала с глобальной драмой «холодной войны».

В 1965 г. Дауд учредил Управление долины Гильменд и Аргандаба[119] (англ. The Helmand and Arghandab Valley Authority, сокращенно – HАVA)[120]. Афганский бюджет в $10 млн был исчерпан, но американцы инвестировали в проект вдвое большую сумму. Дауд собрал команду администраторов под руководством Абдула Кайима – выпускника «Хабибии», который учился в США на рубеже 1930-х – 1940-х гг. Прочие должности заняли другие афганцы с западным образованием. С американской стороны работы курировало Агентство США по международному развитию (АМР) – федеральный орган и главный инструмент «мягкой силы» Вашингтона в годы «холодной войны».

На юго-запад Афганистана нагрянули лучшие инженеры, геологи и почвоведы из США. Кайим был введен в кабинет министров. Штаб-квартира ХАВА располагалась в Лашкаргахе – городке, предназначенном для размещения афганских и американских специалистов; рядовые афганцы окрестили его «маленькой Америкой». Лашкаргах располагался в очень консервативном регионе, посреди исторических пуштунских земель, населенных племенами дуррани и гильзай. В городе были бассейн, клуб, больница и школа, куда набирали смышленых деревенских детей со всей долины. Им преподавали светские дисциплины, но ислам также фигурировал в учебной программе.

Ядро строительного проекта составляли две плотины – одна на Гильменде, а вторая – на ее главном притоке, реке Аргандаб. Ниже по течению прокопали сеть каналов, оборудованных механизированными шлюзами и другими чудесами техники. Эти каналы несли воду не на старые возделываемые поля (которых было немного), а на новые экспериментальные фермы, находившиеся в ведении государства. Здесь афганские крестьяне научились пользоваться тракторами и химическими удобрениями для выращивания новых сельхозкультур. Семена и саженцы импортировали из США. В стратегических точках ирригационной сети, как грибы после дождя, возникали образцово-показательные, электрифицированные городки – например Надир Али и Марджа. Аккуратные домики возводились с толстыми стенами и куполообразными крышами, чтобы сберечь прохладу, – неоспоримый плюс в условиях афганского зноя. Домики были оснащены современной сантехникой, к каждому из них прилегал небольшой сад, а между домовладениями отсыпали гравийные дороги.

Через долину Гильменд проходили маршруты сезонных миграций кочевников (кучи). Правительственные чиновники останавливали их, уговаривали обосноваться в городках и заняться сельским хозяйством. Работники ХАВА радостно рапортовали в Кабул, что многие соглашаются уже после экскурсии по своему будущему жилищу. В течение одного-двух дней каждой семье выдавался участок орошаемой земли.

Помимо того, обе плотины были сопряжены с электростанциями, способными питать электричеством весь юго-запад Афганистана. Плотина Аргандаб располагалась довольно близко от Кандагара; плотина на Гильменде была возведена гораздо дальше – в местечке Каяки. На момент завершения работ она являлась одной из самых массивных земляных сооружений в мире, и за ней раскинулось 32-километровое водохранилище. Ниже по течению, на крутом берегу Гильменда американцы построили коттеджный поселок Каяки для своих инженеров и техников, напоминавший очаровательную курортную деревушку в Италии.

Когда проект был завершен, зарубежные специалисты уехали, и Каяки опустел. Больше здесь никто не жил, кроме итальянской супружеской пары. Инженер по фамилии Корриега присматривал за электростанцией. Ежедневно он спускался к плотине и проверял датчики, поэтому у него была уйма свободного времени. Корриега увлекся декоративно-прикладным искусством. Будучи превосходным мастером по металлу, он украсил все коттеджи безлюдного Каяки коваными перилами и водрузил в конце каждой улицы по изящному фонарному столбу. Кроме того, инженер кропотливо собрал тонны камешков, отсортировал их по форме и размеру – и замостил тротуары и пешеходные дорожки, выложив разноцветные камни в форме геометрических узоров. Покончив с дизайнерскими изысками, сеньор Корриега соорудил удивительно точную модель роскошного океанского лайнера – вплоть до шезлонгов, иллюминаторов и миниатюрных кают с крошечными кроватями и шкафами. Никто никогда не видел этот шедевр, за исключением нескольких афганских чиновников ХАВА, которые ежегодно приезжали из Лашкаргаха с семьями, чтобы провести в Каяки трехдневный праздник Курбан-байрам. Остальные 362 дня в году чета Корриега жила в городе-призраке.

Конечно, крестьянам – не вчерашним кучи, а исконным земледельцам – не нравилось, что власти перекрыли их реку, – но простолюдинов никто не спрашивал. Сам проект казался вполне успешным – например, в 1970 г. площади посевов увеличились с 77 тыс. до 145 тыс. гектар; но реальные результаты оказались гораздо скромнее ожидаемых. В долине осело лишь около 5500 кочевых семей. Кроме того, плотины были запущены еще в середине 1950-х гг. – но за несколько лет первоначальные рекордные урожаи снизились. Неграмотное распределение воды и плохой дренаж обусловили засоление почвы. Каналы забивались илом, сорняки поглощали сельхозугодья, огромное водохранилище превращалось в зловонное болото. Кочевники, расселенные в городках и деревнях, держались обособленно и нередко срывались с насиженных мест. К тому же в долине Гильменд постоянно вспыхивали точечные конфликты – и раньше их было гораздо меньше, ибо кучи просто пересекали эту местность, почти не контактируя с земледельцами; однако вынужденное соседство людей, ведущих настолько разный образ жизни, неминуемо провоцировало ссоры. Но самое главное – гильмендский проект не укрепил афгано-американские отношения.

В какой-то мере Вашингтон следовал тактике 1940-х – 1950-х гг. – тогда он отказался продать Кабулу оружие, несмотря на официальный запрос (1948) и личную просьбу Шаха Махмуда (1951). Очередная афганская попытка получить американское оружие провалилась в 1954 г. – и причины до сих пор обсуждаются. Согласно распространенной гипотезе, Кабул, вопреки желанию Вашингтона, не присоединился к капиталистическому лагерю, – в частности не примкнул к СЕНТО, в отличие от своих мусульманских соседей – Ирана и Пакистана. Кроме того, американцы боялись, что афганцы обратят их оружие против Пакистана.

Тем не менее Белый дом азартно соревновался с Кремлем за возможность диктовать свою волю клану Мусахибан. На заре 1950-х гг. Москва и Кабул подписали пару коммерческих договоров, а в 1953 г. – после смерти Сталина – в Афганистан