Книжные контрабандисты. Как поэты-партизаны спасали от нацистов сокровища еврейской культуры - Давид Фишман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
4 декабря 1945 года Вайнрайх отправил в «Джойнт» ответную телеграмму:
ВВИДУ ВЕЛИЧАЙШЕЙ ВАЖНОСТИ ВАШЕЙ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЙ ПРОГРАММЫ МЫ РЕШИЛИ ОТКАЗАТЬСЯ ОТ НАУЧНЫХ И ЧИСТО ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ СООБРАЖЕНИЙ КОТОРЫЕ ПОБУЖДАЮТ НАС СОХРАНИТЬ В НЕПРИКОСНОВЕННОСТИ ЧАСТЬ НАШЕЙ БИБЛИОТЕКИ СПАСЕННУЮ ОТ НАЦИСТОВ ТЧК МЫ ДАЕМ ВАМ РАЗРЕШЕНИЕ ОСМОТРЕТЬ НАШУ БИБЛИОТЕКУ НАХОДЯЩУЮСЯ ВО ФРАНКФУРТЕ И ВОСПОЛЬЗОВАТЬСЯ УЧЕБНИКАМИ ТЧК
Разумеется, Вайнрайх выдвинул определенные условия: первым делом «Джойнт» должен брать книги, опубликованные в США, Западной и Центральной Европе. «НЕ ТРОГАТЬ КНИГИ ОПУБЛИКОВАННЫЕ В СССР ТЧК». Эти книги являлись библиографической редкостью. «Джойнт» должен вести строгий учет взятых на время книг и отослать экземпляр списка в ИВО. Кроме того, он должен проинструктировать организации и отдельных лиц, которые получат книги, чтобы с ними обращались аккуратно. По большому счету, впрочем, Вайнрайх действовал исходя из доверия к людям и любви к тому, что осталось от восточноевропейского еврейства[400].
В феврале 1946 года американские власти решили перевести хранилище книг из переполненной Библиотеки Ротшильда на склад в городке Оффенбахе, расположенном на противоположном берегу реки Майн от Франкфурта. Речь шла о конфискованном здании и складских помещениях «И. Г. Фарбен», крупного немецкого химического конгломерата. В этом заключалась грустная ирония. «Фарбен» был производителем «Циклона-Б», отравляющего газа, с помощью которого в Освенциме и других лагерях смерти умертвили более миллиона человек. Просторное пятиэтажное здание компании теперь стало Оффенбахским архивным хранилищем — во внутренних документах оно именовалось «крупнейшим собранием еврейских материалов в мире». В хранилище сгрузили полтора миллиона похищенных еврейских книг плюс такое же число других книг, украденных немцами из крупнейших европейских библиотек.
Начальником Оффенбахского хранилища назначили молодого лейтенанта из Чикаго по имени Сеймур Помренц — до призыва в армию он учился на архивариуса. Помренц был низкорослым, смекалистым, обладал сильной волей и острым языком. Он принял под свое начало вялую и неповоротливую структуру со штатом из шести немцев и превратил ее в крупное рационально устроенное учреждение со 176 сотрудниками. Ему, соблюдающему предписания еврею, владеющему ивритом и идишем, была совершенно небезразлична судьба книг — хотя об этом трудно было судить по его жесткому военному стилю руководства. Помренц принял важное решение не каталогизировать книги, а рассортировать по странам, основываясь на экслибрисах и отметках, и тем самым подготовить их к возвращению владельцам и в страны происхождения. В Оффенбахском хранилище книги не вносили в каталожные карточки, а раскладывали отдельными стопками.
Сложностей с выяснением происхождения книг из крупных библиотек и собраний иудаики из Франции, Голландии и Германии не возникало. Экслибрисы и штампы там были на латинице. А вот на еврейских книгах из Восточной Европы были штампы и отметки на иврите и идише, а на книгах из публичных библиотек СССР — на русском и украинском. Читать на этих языках никто из сотрудников не умел. А американская армия не собиралась переводить в Оффенбах десятки бойцов со специальными языковыми навыками ради каких-то библиографических затей.
Помренц проявил изобретательность и выстроил человеческий конвейер для визуального изучения штампов. Он сфотографировал все написанные еврейскими буквами или кириллицей штампы, которые были обнаружены в книгах, и нанял большое число немцев на должности сортировщиков. Каждый из них обязан был твердо знать, как выглядит и какую форму имеет определенное число штампов, от десяти до двадцати. Немцы по очереди осматривали каждую книгу, и если в ней оказывался штамп, совпадавший с «его» фотографией, он откладывал ее в сторону и помещал в ящик под соответствующим номером. Не опознав штампа, он передавал ее следующему, а тот дальше, пока кто-то не объявлял штамп «своим».
В апреле 1946 года у Помренца было 176 сотрудников, все немцы, из них 63 работали на сортировке. При помощи своей системы Помренц выявил принадлежность более чем половины из полутора миллионов книг на иврите и идише — притом что ни один из его сотрудников не знал еврейского алфавита[401].
Вскоре началась отправка коллекций для реституции в Голландию и Францию. Среди них были Библиотека Розенталиана из Амстердама — одно из величайших в мире собраний редких еврейских манускриптов и импринтов, а также архив парижского Всемирного еврейского союза (Alliance Israélite Universelle), первой в мире международной еврейской организации взаимопомощи. Общебиблиотечные коллекции (нееврейские книги) были возвращены в десять разных стран. На первом месте оказалась Голландия (в 1946 году возвращено 328 007 единиц), потом Италия (224 620 единиц)[402].
Книги, принадлежавшие ИВО, были опознаны, отсортированы, упакованы в ящики с пометкой «ИВО». Помренцу не нужно было рассказывать, что такое ИВО, его старший брат Хаим состоял в попечительском совете института. Вайнрайх был в восторге от того, что офицер, которому доверен надзор за книгами ИВО, является братом друга института. Письма Вайнрайха к Помренцу написаны на идише.
Что касается окончательной судьбы книг, сильнее всего Вайнрайх боялся, что «преднамеренно или по ошибке библиотека ИВО будет отправлена в Россию, в каковом случае ее, скорее всего, невозможно будет вызволить и вернуть нью-йоркскому ИВО — ее законному владельцу. Это будет страшная, невосполнимая утрата, причем не только для ИВО, но и для всех евреев, которые занимаются исследованием вопросов еврейской общинной жизни по всему миру». Каждую новость из Оффенбаха Вайнрайх рассматривал именно в этом ключе: главное было — не допустить самого кошмарного сценария. Когда в первом ежемесячном донесении со склада место происхождения библиотеки ИВО было указано как «Вильна, СССР», Вайнрайх поднял страшную бучу. Впоследствии принадлежавшие ИВО книги вносились в реестр без указания страны происхождения[403].
Вайнрайх использовал все свои политические связи, чтобы подтвердить притязания ИВО на его книги и документы. Действующий вице-президент Американского еврейского комитета Джон Слоусон писал госсекретарю Джеймсу Бернсу; раввин Иуда Надич писал напрямую генералу Эйзенхауэру; вмешался и Национальный совет по благосостоянию евреев, отвечавший за службу армейских раввинов и имевший большие связи в Военном министерстве. Самую активную и плодотворную деятельность развил Американский еврейский комитет.
Вайнрайх не только настаивал на возврате книг со штампами ИВО, но и заявлял, что ряд собраний, не имеющих пометок ИВО, также принадлежат институту. Великий еврейский историк Семен Дубнов еще при жизни передал ИВО часть своей библиотеки, а остальное оставил Институту по завещанию. Однако
