Открытие Франции. Увлекательное путешествие длиной 20 000 километров по сокровенным уголкам самой интересной страны мира - Грэм Робб

Этот впечатляющий, но оказавшийся в конечном счете бесполезным[43] подвиг был характерным для того времени, когда люди при любой возможности во время дальних путешествий передвигались по воде и рассчитывали на интересные приключения в пути. Турист, решивший проехать по Франции, обычно проделывал половину своего пути по рекам и каналам. Сначала он доезжал в дилижансе из Парижа до Шалона-на-Соне, оттуда плыл на пассажирском судне до Лиона, после этого вниз по Роне до Авиньона, затем снова по суше доезжал почтовой дорогой до Монпелье и Безье, оттуда на ходившей по каналам барже до Тулузы, затем на речном судне до Бордо, из этого города другим судном до города Блэ на Жиронде. Оттуда в дилижансе или частной карете турист доезжал через Сент и Ла-Рошель до Нанта. Из этого города он на паруснике или пароходе плыл вверх по Луаре до Тура, Блуа и Орлеана. После этого турист мог вернуться в Париж по дороге или плыть по системе каналов и попасть на Сену у Монтеро. Из Ножана-на-Сене ежедневно ходило пассажирское судно до Парижа, которое шло до столицы один день и одну ночь. Именно на одном из судов этого маршрута впервые приехал в Париж пятнадцатилетний Наполеон, и на одном из них уезжает из Парижа Фредерик Моро в начале романа Флобера «Воспитание чувств». По сравнению с тряской дорогой, забитой на окраинах Парижа трущобами и нищими, река, которая величаво текла в сторону башен Нотр-Дама, была королевским проспектом.

Река была хороша не только этим: путь по ней был дешевле и удобнее. Дилижансы – их иногда оптимистически называли «велосиферы» (от латинских слов, означающих «быстро нести») – были громоздкими и, словно гигантские жуки, состояли из трех частей. Передняя часть, которая называлась купе, была защищена толстыми шторами из зловонной жирной кожи, внутри ее стенки были плотно обиты кармашками и сетками для коробок с шляпами и всевозможного багажа. Империал – верхняя часть дилижанса, расположенная над купе, была открыта дождю и ветру, но пассажиры хотя бы могли быть уверены, что форейтор, высоко сидевший на ближайшей лошади в великанских сапогах из дерева и железа, которые были ему выше колен, не уснул. (Именно от этих сапог произошло выражение «семимильные сапоги» из сказки.)

7 лиг были когда-то обычным расстоянием между двумя соседними почтовыми станциями. Вещи можно было повесить на кожаные ремни, прибитые гвоздями к деревянным брускам. Даже для богатых путешественников, у которых были непромокаемые надувные подушки и грелки для ног из овечьей шерсти, дилижанс был тяжелым испытанием. Американский писатель Баярд Тейлор описал ужасы поездки в дилижансе по маршруту Оксер – Париж в своей книге (1846) Views A-Foot, or Europe Seen with Knapsack and Staff («Зарисовки на ходу, или Европа, увиденная с рюкзаком и посохом»).

«Я не захотел бы снова ехать в нем, даже если бы мне заплатили за поездку. Двенадцать человек были втиснуты внутрь кузова, где не уместилась бы даже корова. Ни один краснодеревщик никогда не прижимал одну половину угла бюро к другой так крепко, как мы сжимали свои колени и мягкие места. Судьба благословила меня большим ростом, а только высокие люди могут понять, какое это несчастье – неподвижно сидеть много часов подряд, когда твои суставы зажаты в тиски. Духота из-за того, что пассажиры, боясь простуды, не разрешали открывать окна, в сочетании с бессонницей вызывала у меня такую дремоту, что голова моя постоянно падала на мою соседку, и эта тяжеловесная деревенская дама с негодованием отбрасывала ее от себя…

Всю эту ночь мы мучились от тесноты и удушья, и ни одно утро не было встречено с такой радостью, как то, когда перед нами возник Париж. Со спутанными волосами, диким блеском в глазах, в пыльной и растрепанной одежде мы вошли в веселую столицу, благословляя каждый камень, на который ставили свои ноги».

Пассажиры зеленого грузопассажирского судна ( по-французски coche d’eau), ходившего по реке Йонне, про делывая этот же путь, имели в своем распоряжении большую комнату со скамьями вдоль стен, приятно украшенные каюты, более красивые пейзажи и более веселых спутников. На Роне речные суда были теснее и грязнее, но все же люди, въезжавшие в Прованс по реке, обычно находили для него более добрые слова, чем те, кто въезжал по дороге. Высокомерная насмешница графиня Гаспарен в своем сочинении «Путешествие невежды по Югу Франции» (1835) отметила, что прекрасные пейзажи компенсируют «неудобства, создаваемые толпой», которая перегораживает проходы своими вещами и не соблюдает различий между первым и вторым классом. Пассажиры этих судов наслаждались разворачивавшейся перед ними панорамой: мимо них проплывали замки на холмах, виноградники, деревенские дома и люди, махавшие им рукой с берега. Их ноздри втягивали теплый воздух Средиземноморья, они видели белую вершину Мон-Венту на востоке и башни дворца Пап в Авиньоне, а когда судно причаливало под мостом Сен-Бенезе, они всегда пели хором Sur le Pont d’Avignon[44].

На обратном пути течение могло несколько часов не выпускать судно из своих крепких объятий, но пассажиров утешала мысль о том, что на дороге им пришлось бы иметь дело с ужасными возчиками из Прованса, которые, по древнему обычаю, уступали дорогу двигавшейся навстречу упряжке, только если у ее главной лошади все четыре копыта были белые. «Два или три раза, – писал Стендаль, – моя бедная маленькая карета едва не была разбита в щепки огромными, запряженными шестью лошадьми возами, которые шли из Прованса… Правду говоря, у меня были с собой пистолеты, но эти возчики всерьез боятся пистолетов только после того, как из них выстрелишь».

Речники на судах тоже были сами себе законом, но, похоже, дух реки влиял и на пассажиров, даже на самых деликатных. Во всей Франции, если одно речное судно проплывало мимо другого, оттуда обрушивался на это другое целый залп ругани по поводу его смешной скорости, безобразной внешности членов команды и профессии, родственниц капитана. Словесный обстрел продолжался, пока другой корабль не скрывался из глаз. Этот обряд исполняли и в тех случаях, когда судно проплывало мимо дома на берегу, если хозяин дома, его жена, дети и слуги стояли у окон; при необходимости кричали в рупор.

Эти корабли были общедоступными площадями новой Франции. Здесь границы между различными слоями общества были выражены слабее, чем обычно принято; здесь у людей были новости и сведения, которыми можно было обменяться; и здесь, если верить многим описаниям поездок по рекам, случайные встречи часто становились началом романтических приключений. То, что произошло с персонажем Флобера, Фредериком Моро, было не такой уж редкостью.

«Палуба была усыпана ореховой скорлупой, окурками сигар, очистками груш и остатками пирожков с мясом, которые были принесены на борт завернутыми в бумагу. Перед буфетом стояли три столяра-краснодеревщика в рабочей одежде. Одетый в лохмотья арфист отдыхал, опираясь локтем о свой инструмент. То и дело раздавались звуки – треск угля в печи, крик, чей-то смех. Капитан непрерывно ходил по мостику от одного гребного колеса к другому. Чтобы вернуться на свое место, Фредерик открыл двери в салон первого класса, побеспокоив двух охотников с собаками.

Перед ним словно возникло видение.

Она сидела посередине скамьи, отдельно от других… Сзади нее висела на медных перилах длинная шаль с темно-лиловыми полосами… Но вес бахромы тянул шаль вниз, и та начинала соскальзывать в воду. Фредерик прыгнул вперед и подхватил шаль. Женщина поблагодарила: «Спасибо, месье».

Их глаза встретились».

Конечно, не каждая поездка по реке была восхитительной и ничем не омраченной. В своем двуязычном «Руководстве путешественника» госпожа де Жанлис готовила своих читателей к худшему. (Первый набор фраз напоминает о том, что поездки по дороге тоже часто включали в себя опасные переправы через реки.)

« – Кучер или форейтор, стой: я хочу выйти перед тем, как мы въедем на паром.

– Да никакой опасности нет, лошади послушные…

– Я говорю, что хочу сойти и подняться на паром пешком.

– Сколько мне надо заплатить, чтобы получить эту маленькую комнату только для себя? И сколько надо заплатить за то, чтобы находиться в большой комнате со всеми остальными пассажирами?

– Есть ли среди пассажиров женщины?

– Как нас будут кормить?

– Очень плохо. Вам дадут только копченое и соленое мясо, картошку и сыр. Я советую вам брать еду с собой. Это в первую очередь необходимо старым людям, женщинам и детям.

– Мне очень плохо. У меня сейчас начнется рвота. Дайте мне горшок.

– Меня тошнит от запаха дегтя.

– Ветер всегда такой неблагоприятный / такой плохой?

– У меня болят зубы.

– Скоро ли мы там будем?»