Возвращение в Египет - Владимир Шаров

Теперь сердцевина отечественной истории — точка, где сходятся две ее основные традиции, — царствование Александра II. Оно с первого дня до последнего есть попытка рожденного фараоном стать для своего народа Моисеем и, никуда не уходя, вывести Новый Израиль из египетского рабства.

Для императора Священное Писание — канон, и он строго следует канве событий. Будто это милая безделица, объявляет одних своих подданных Израилем, а других египтянами, одновременно призывая тех и других жить, как при Иосифе, то есть в мире, единении и любви. Кажется, он думает, что этот хороший план сам собой всё утишит и успокоит. Египтяне шаг за шагом отстанут от прежних заблуждений. Признают Бога Израиля, принесут ему жертву и сделаются законной частью Избранного народа. Пройдет время, ты и не скажешь, кто они по крови. В конце концов, если верить еврейским комментаторам, вместе с Моисеем, увлеченные общим движением через Красное море, переправились и многие египтяне, наоборот, немало евреев так никуда и не пошли, остались возле своих горшков с мясом.

Дальше, Петр, необходима ремарка. Поначалу народ к тому, что на их государя сошло откровение и он уверовал, остается безразличен, кажется даже, и не замечает этого. Живет, как жил испокон века. Лишь ближний круг, и то без радости, принимает новые правила. Но власть настойчива. Делу помогает, что в сыне и внуке Александр II находит не просто наследников — верных учеников.

Глядя на их преданность Господу, мы тоже всем этим увлечемся и в конце концов так заиграемся, что евреи из нас опять примутся кружить по пустыне. Мечтая о манне и перепелах, два полных поколения будут ходить туда-сюда по пескам, каменистым пустошам и солончакам. Затем скажут себе, что пришли, и успокоятся в новом и куда более безнадежном рабстве. Египтяне тоже хорошо выучат свою роль. Однажды они погонятся за Израилем и погибнут, захлебнутся в водах Красного моря. А их родня спустя год или два осядет в тридесятых царствах и государствах, в чужих и уж точно не обетованных землях. Закончу тем, что и на краю могилы мало кто из нас может ответить, кто он: проклятый Богом египтянин — несчастный, от которого отказался собственный фараон, или прямой потомок Авраама и его тут же за порогом ждут ангелы и райские кущи.

Дядя Ференц — Коле

Александр II объявил дворян египтянами, то есть назвал зло злом, но разделиться, тем более разделаться с ними не поспешил. Дитя природы, он не усомнился, принял на веру, когда египтяне сказали, что раскаялись, давно хотят одного — стать частью избранного народа. В свою очередь, разве семя Иакова могло не поверить, когда Моисей печатью пророка утвердил, что теперь египтяне — плоть от плоти народа Божьего; просто, потерявшись в пустыне, они, как блудные дети, век за веком плутали в потемках.

Коля — дяде Артемию

Если я правильно тебя понял, ты думаешь, что Александр II был убит за то, что вопреки всем и вся сказал, что наша страна не Земля Обетованная, а Египет, он фараон, а мы рабы? Считаешь, что его реформы — прямой вывод из этого.

Коля — дяде Артемию

И второе: как мне кажется, из твоего письма следует, что Моисей, усыновленный дочерью фараона, когда пришло время, в свою очередь, воссел на престол и несколько лет правил, как любой другой фараон. Дальше он, подобно Аврааму, услышал Голос свыше (так ли это было на деле или ему просто почудилось, ты судить не берешься), который сказал ему: встань и иди из этой земли. Не послушаться Моисей не осмелился, однако крови, казней, гибели войска в Красном море решил избежать во что бы то ни стало.

Пески начинались всего в версте от его дворца в Раамсесе, и умные советники подсказали фараону, что пустыня — она везде пустыня и, чтобы принести мирную жертву Богу, никакой Синай не нужен. Тем более если ты решил идти с чадами, домочадцами и со всем скотом. В пустыне народ пробыл пару дней (два поколения — восточная метафора), а когда вернулся, фараон во всеуслышание объявил, что теперь их страна называется уже не Египет — это имя проклято Богом за грехи, — а Земля Обетованная. Добавил, что дело вообще не в имени, а в тебе, каков ты и какова твоя вера: если она истинна, ты угоден Богу и земля, где ты живешь, есть земля Святая. Впрочем, может быть, что в пустыне народ принес жертву не Богу, а свободе, но, вспомнив о котлах с мясом, в ней разочаровался, безо всяких напоминаний вернулся домой. И больше не уходил, наоборот, в своем рабстве сделался вполне счастливым.

Дядя Юрий — Коле

Как и в Исходе, спастись можно, лишь оставив между Египтом и собой море.

Дядя Ференц — Коле

Я тоже думаю, что попытка спастись от греха, никуда не уходя, обречена. Жизнь не только Ноя, Лота, но и Авраама с Моисеем — ясное тому свидетельство. Грех слишком силен и слишком укоренен в земле, выкорчевать его, хотя бы заглушить — зряшный труд. Единственный выход — уйти, заново расчистить залежь в совсем другой стране.

Дядя Артемий — Коле

Говорят, что еще прежде, чем сделаться Моисеем, Александр II, молясь, просил Господа не ожесточать его сердца.

Коля — дяде Юрию

А не думаете ли вы, дядя, что этот тихий, мирный Исход, сама его возможность и есть главное чудо нашей истории?

Дядя Юрий — Коле

Моисей и фараон, сойдясь в одном лице, смутили народ. Еще больше Израилю не понравилось, что сразу и без какого-либо сопротивления дают уйти с чадами и домочадцами, со всем скотом и скарбом. Главное, без казней и без чудес. Думаю, наша вера в Спасение без них просто не может существовать. В том, что он вышел на свободу так легко, а Египет избежал возмездия, народ заподозрил хитрость, решил, что и на этот раз его обманули, обвели вокруг пальца.

Коля — дяде Артемию

Бегуны раньше других почувствовали, что в том, что фараон возглавил Исход из Египта, в этом «уходе без ухода» есть нечто, не угодное Богу, и свернули в сторону.

Дядя Юрий — Коле

Увлеченные общим движением, из Египта вместе с Израилем вышли и тысячи египтян. Уже перейдя Красное море, в пустыне, они сказали Александру II, что уверовали и теперь хотят стать частью избранного народа. Александр II принял их и у ворот стана объявил, что они тоже семя Иакова, плоть от плоти народа Божьего. Та его часть, что потерялась еще при Иосифе, будто блудные дети, век за веком плутала в потемках.

Коля — дяде Евгению

Думаю, возможность перерождения Египта в Святую Землю и наоборот — прямой вывод из перерождения фараона Александра II в нового Моисея. Отец согласился, а кормчий, когда я это сказал, счел мои слова за мошенничество. Но не возразил, сказал лишь, что последний фараон Николай II, встав перед тем же выбором, покинул неправедное царство и бежал, ушел куда глаза глядят. В общем, вопрос, может ли зло переродиться в добро, или от зла надо бежать, иначе с грехом не совладать, еще не разрешен.

Дядя Степан — Коле

Раз меньше трети столбового русского дворянства (египтян) были из великороссов, остальные изгои, пришельцы, исход народа — глупость. С точки зрения Высшей Силы, он был бы просто абсурден.

Дядя Ференц — Коле

Думал о том, что писали тебе Артемий и Юрий, и настроен печально. Считаю, что в любой истории, но в русской особенно, велик контраст между жизнью светской и жизнью в Боге. Хотя между ними нет непроходимой стены, то и то — сообщающиеся сосуды, однако в них обитают два разных, как их ни назови, народа. Конечно, в каждом много нестойких. Бедствия: войны, катастрофы, голод неостановимо гонят людей из привычного существования — оно со всей своей культурой, со всеми правилами и обычаями гибнет на глазах, — и скоро беглецов прибьет к народу, который испокон века живет так, чтобы всегда быть готовым предстать перед Господом. Подхватят, примут к себе те, кто обращен к концу, к последним временам и Страшному Суду.

С другой стороны, периоды долгого, прочного успокоения многих возвращают обратно. В семнадцатом году в стране, разоренной Мировой войной, этот исход из народа в народ обеспечил большевикам победу. Раскол очень глубок. Для тех, кого я зову «народом веры», реальность — маленький суетливый поплавок, пляшущий на поверхности воды, в то время когда любому понятно, что суть — в рыбе, которая вот сейчас подошла к наживке и то ли уже клюнула, заглотнула крючок, то ли пока лишь примеривается.

В привычной нам истории Петр I — сухопутные и морские победы, реформа госаппарата, Ништадтский мирный договор; и в этой череде громких событий брадобритие — мелкий эпизод борьбы с традиционной русской косностью. Другое дело — для «народа веры». В его мире указ Петра — непреложное свидетельство, что человек, созданный по образу и подобию Божьему, решительно отвернулся от Всевышнего, теперь и внешне принял облик сатаны. То же русско-японская война — первая ласточка нашей будущей катастрофы. Для «народа веры» не слишком важно, кто такие японцы, где и как они живут. Он почти ничего не слышал о крейсере «Варяг», о сдаче Порт-Артура, но ясно понимает, что раз православное царство терпит поражение, значит, Господь отвернулся от избранных Своих и антихрист уже вот, на пороге.