Водолаз Его Величества - Яков Шехтер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На этом месте картина прерывалась, даже воображение не могло представить, что же он сможет сказать Варваре Петровне.
Артем с трудом перебрался по сходням на пристань и заковылял к школе. Пересек овражный парк, прошел рядом с обводным каналом, мимо докового бассейна, обогнул Морской собор Святителя Николая и оказался на Якорной площади, возле дома номер один.
Увидев пропуск, подписанный фон Шульцем, вахтенный взял под козырек и спросил:
– Прямо из Севастополя?
– Да, – коротко ответил Артем.
– Как там наши?
– В целом хорошо. Михаил Николаевич у себя?
– С утра был в санчасти.
– Я к нему, – Артем повернулся и двинулся к выходу во двор.
– Эй, – окликнул его дневальный, – ты часом не тот Шапиро, что по четыре минуты под водой сидел?
– Уже не тот, – не останавливаясь, буркнул Артем.
На пороге санчасти он замер и простоял несколько минут, не решаясь взяться за ручку. То, о чем он так долго мечтал, что красочно рисовало ему воображение, от чего мурашки бегали по спине и сладко перехватывало дыхание, находилось совсем рядом, по другую сторону двери. Он не мог объяснить почему, но точно знал, не головой, а сердцем – поворот ручки откроет для него дверь в новый мир. И скорее всего этот мир окажется хуже того, того, в котором он пребывает сейчас.
Хорошо смазанный замок не заскрипел, дверные петли тоже плавно провернулись, и Артем, тяжело припадая на трость, вошел в санчасть. Сидевшая за столом Маша подняла голову, и Артему почудилось, будто он перенесся на полтора года назад. Это у него за спиной остались строительство мола, Чуфут-Кале, «Камбала», Герасимов, золото «Принца», а здесь ничего не изменилось. Тот же ладно сидящий на Маше белый халат, та же кокетливо чуть сдвинутая набок шапочка с красным крестиком, те же сияющие чистотой высокие окна. Но когда Маша, вскрикнув, выскочила из-за стола и бросилась к нему, он понял, что дурные предчувствия его не обманули.
– Тема, Темочка, – Маша схватила его за руку, и он с удивлением увидел, как из ее глаз потоком заструились слезы. – Почему ты здесь, а не в Севастополе?
– Водолаз Шапиро прибыл в расположение санитарной части, – шутливо отрапортовал он, не зная, как реагировать на ее слезы.
– А трость зачем?
– Резкий подъем с глубины двадцать саженей, кессонка, – пояснил Артем. – Списан подчистую, приехал попрощаться.
– Как же ты не уберегся, Тема? – Маша зашмыгала носом, быстро достала из рукава платочек, утерла слезы и промокнула нос. – Ты же такой умный, такой ловкий. Вы с Базыкой – самая лучшая пара во всей школе, неужели и он ошибся?
– Нет больше Митяя, – сказал Артем. – Погиб вместе с «Камбалой».
Маша охнула, опустилась на кушетку для осмотра и закрыла лицо руками. Ее плечи сотрясались от беззвучных рыданий, а слезы сочились сквозь пальцы, как вода через плохо пригнанный клапан. Артем подтащил стул и сел рядом.
Он молчал, пока Маша не успокоилась, вытерла насухо лицо и подняла на него заплаканные глаза.
– Ты ведь к Варе приехал, Тема, да?
– Да. Где она?
– Нет больше Вари, Тема. Давно уже нет. Неужели тебе не сообщили?
Артем онемел. Он ожидал чего угодно, только не этого. Когда ему удалось овладеть собой, он, с трудом ворочая пересохшим языком, спросил:
– Почему? Как? Когда?
– Ох, Тема, даже не знаю, с чего начать. Пожалуй, я расскажу тебе всю правду. Будет больно, я знаю, зато заживет быстрее.
Голос ее пресекся. Маша снова достала платочек и принялась утирать слезы. Артем молчал. Душа одеревенела, потеряла чувствительность, как бывает с пальцем в первую минуту после сильного удара.
– Ты уж прости меня, Тема, я очень перед вами виновата. И перед тобой, и особенно перед Варенькой. Если бы не мои дурацкие советы, все было бы сейчас по-иному.
Маша поднялась с кушетки, подошла к столу, налила полный стакан воды из графина, залпом выпила и вернулась на место. Тут ее одолел кашель.
– Сейчас, сейчас, – Маша откашлялась, разгладила ладонями платье на коленях и положила свою ручку на рукав Артема.
Ладонь была такой горячей, что он чувствовал тепло даже через обшлаг. От Маши свежо и вкусно пахло яблоками, и от всех этих подробностей женского присутствия туман перед глазами Артема стал рассеиваться.
Маша начала рассказывать с того момента, когда вызвала Варю на откровенный разговор об ее чувстве к Артему. Она говорила сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, не скрывая ничего, не утаивая подробностей. Артем прикрыл глаза, вскоре голос поплыл, растекся, и вместо него перед мысленным взором встала живая картина того, о чем рассказывала Маша.
Отъезд Артема в Севастополь не принес Варе облегчения. Скорее наоборот, расстояние только усилило романтический флер. Но слово, данное отцу Алексию и скрепленное целованием креста, она держала крепко.
– Клин клином вышибают, – настаивала Маша. – Святой человек велел тебе искать жениха, вот и начинай это делать.
Варя медлила. Ее сердце было заполнено чувством к Артему, и в нем не оставалось даже щелочки для кого-нибудь другого.
Прошло холодное балтийское лето, зарядили осенние дожди. Благословение отца Алексия – «пусть твой род величает и крепнет» – все чаще и чаще приходило Варе на ум.
– Слова святого старца не просто доброе пожелание, – повторяла Маша. – Он судьбу твою предвидит и знает, что будет дальше. А чтобы роду твоему крепнуть, надо найти достойного человека и связать с ним свою жизнь. Давай я обращусь к понимающим людям, пусть поищут тебе суженого.
Когда морозы сковали Финский залив, превратив его в огромное белое поле, засыпанное снегом, Варя согласилась. Суженый отыскался удивительно быстро и прямо в Кронштадте. Выпускник Морского училища мичман Повалишин, командир башни на форте Милютин.
– Ты представляешь, – делая большие глаза, говорила Маша, которой понимающие люди передали все сведения о возможном женихе. – Он из духовного сословия и служит рядом. Вот кого судьба тебе предназначила, а Шапиро просто случайно под рукой оказался. Нужно перед встречей обменяться письмами.
– Почему нужно? Кому? – удивлялась Варя.
– Так принято, так все поступают, – возражала Маша. – Рассказать о себе, чтобы не возникало лишних вопросов на первом свидании. Тебе трудно написать несколько строк?
– Нетрудно.
Маша унесла Варино письмо и вернулась с конвертом от мичмана. Повалишин не стал откладывать дело в дальний ящик, а написал сразу, и его письмо уже больше недели дожидалось у понимающих людей.
Почерк у мичмана
