Квартирник у Маргулиса. Истории из мира музыки, которые нас изменили - Евгений Шулимович Маргулис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
О. Н.: Спасибо, Женя.
– Скажи, а в институте вы играли? У тебя уже была команда?
О. Н.: Была команда. Мы играли в клубе Ленина на проспекте Буденного такое минималистичное диско.
– А покажи что-нибудь, если вспомнишь. Хотя бы два аккорда.
О. Н.: (наигрывает)
Ночь неслышно пришла,
Только свет фонарей
Отражается в доме высоком.
И просят меня уходить поскорей пустые глазницы окон.
И я ухожу, чтобы снова искать дом, где остался свет.
Но город уснул, и на тысячу лет, —
что-то такое.
– Слушай, я такого диско не слышал ни разу.
О. Н.: Нет, ну это был нью-вейв. Но мы такого слова еще не знали.
– Это институтский ансамбль?
О. Н.: Это институтский. Потом «Рок-лаборатория».
– В «Рок-лабораторию» вы пришли вот именно с этим диско-набором, да?
О. Н.: Нет, там было все значительно…
– Ну покажи хоть кусочек.
О. Н.: А что мы. Миша…
– Мишка, иди к микрофону.
О. Н.: «Влажная ложь», к примеру.
(Наигрывает.)
Ночь моросит,
Задевая балкон,
Отмерцали такси,
Все зеркально кругом.
И краплен с давних лет
Тихой тьмой и дождем
Сверху вниз, как валет,
Я в тебе отражен.
Естественно, в «Рок-лаборатории» мы были ни рыба ни мясо. Мы не рок на баррикадах, не какой-то серьезный… Поэтому Мишка, кстати, надел колготки и играл в группе «Кросс».
– Я помню эту группу! Она была ужасна. Мишка, колготки у тебя были отменные!
О. Н.: В общем, мы были на каких-то четвертых ролях в «Рок-лаборатории». И, в общем-то, правильно. А потом Центр Стаса Намина, потом 1988 год, я в свободном плавании, что хочу, то и делаю. А музыканты – лучшие в стране.
О. Н.: Сейчас «Посвящение Деннису Силку». Был такой отчаянный малый Деннис Силк – он летал, был военным летчиком британских ВВС. Потом начал попивать вискарик, спился, его списали, он осел в городе Иерусалим и сделал себя маргинальным городским поэтом. Друзья говорили, что это был самый прекрасный на земле резидент британской разведки.
(Песня «Посвящение Деннису Силку».)
О. Н.: Я хотел бы представить еще одного человека, которого здесь нет на «Квартирнике». Он вообще в Иерусалиме – Александр Бараш, собственно, крестный папа «Мегаполиса», кто придумал нам название в восемьдесят шестом году. Кто написал массу самых значимых наших песен, я имею в виду тексты. Собственно, тот человек, без которого «Мегаполиса» не было бы. И «Посвящение Деннису Силку», собственно, русская версия стихов Силка, текст Александра Бараша.
(Аплодисменты.)
– Скажи, а в каких-то необычных местах вы выступали? Давали концерты? Какие-нибудь интересные площадки?
О. Н.: О, ты знаешь, у нас самый медленный ансамбль Москвы, тише меня никто не поет в этом городе. В Парке Горького Союз страхователей России делали огромную вечеринку, типа все там будем, фестиваль. Пригласили нас хедлайнерами. Им очень понравилось.
– А просто какие-нибудь удивительные места там, я не знаю.
О. Н.: Я тебе скажу, самый лучший наш концерт был на атомном крейсере «Адмирал Нахимов». Ситуация была такая. Мы приезжаем в Мурманск, играем во Дворце спорта концерт. Потом говорят: «Ребята, хотите на кораблик съездить?». Мы говорим: «Хотим!» Сели в автобус, едем. «Сейчас мы заедем в одно место». – «Зачем?» – «Гитарку нужно». – «Какую гитарку?» – «Ребята, ну вы едете к морякам, что там, ни одной песни не сыграете?» Из какой-то библиотеки выносят гитару. Мы говорим: «Ну нам хотя бы вторую». Говорят: «Вторую у матросов возьмем». Приезжаем. «Так, Ермолаенко, гитару неси!» – «Что? Гитару? Нет. Кому? Этим? Нет!» В общем ладно, все-таки принес. И матросы вот так сели, и вот там нужно было дать по-настоящему. А ничего не слышно практически. И мы играли, и гитары медленно умирали, потому что они отдали все, как последняя виноградная гроздь отдавала последнюю каплю для будущего вина. Это был бесспорно самый лучший наш концерт.
(Песня «Ангел».)
– Я тут прочитал, что в 1994 году в рамках «НЕГОРО-шоу» ваши песни участвовали в «Евровидении». Я знаешь почему, бог с ней с этой песней, я вдруг неожиданно вспомнил забытое имя – НЕГОРО.
О. Н.: Негоро – это был обрусевший африканский князь, родители которого приехали в 1929 году, сбежав от рабства в СССР. Родился Егор, он же Негоро. И, собственно, это выглядело так: у меня были такие дреды из искусственного меха, такой Пушкин немножко, Миша был Кротон, гитарист был Дантесом. И бибисишники, которые предварительно все это снимали, говорят: «Ой, вы точно займете первое место!». Мы заняли последнее место на отборочном туре у нас в стране. Подошел Серега Смолин из «Квартала» и говорит: «Я понял, вы же панки».
– Что за песня была?
О. Н.: «Пушкин, Пушкин». С чего там начинается? (Поет.)
Пушкин, Пушкин,
Тебе подарю я электрогитару,
Пушкин, Пушкин.
Оставь мне улыбку свою и глаза.
Стихает за окнами шум,
Лежу в нетерпении пытаюсь заснуть.
Я знаю, что скоро увижу тебя…
И так далее… Все дело в том, что в истории развития России был такой год, когда не было ни одного слова про Пушкина. Думаю, что-то как-то, брат Пушкин, надо тебе песню посвятить. Представляешь такой проект мог бы быть и образовательный типа Gorillaz. Пушкин на барабанах, Лев Толстой на басу, Гоголь, естественно, на солике – хороший проект, скажи?
– Хороший проект, да. Хороший. Делай.
О. Н.: Нет, что ты.
– Потому что начало уже песни есть: «Пушкин, Пушкин…» Классно звучит же.
О. Н.: Мы сейчас вам другую споем – эротическую. Пока еще эротическую. Значит, такая история. Мы написали эту песню и потом задумались: ну что вот «Мегаполис», кто мы вот для девушек? Ботаники какие-то, дай-ка мы в кадре будем такими. Песня есть, готова. Надо снять клип. Думаю, пусть этот клип будет в Санкт-Петербурге. Такая большая питерская квартира. Там девушки-студентки, самые красивые питерские студенты ходят. И мы такие красавцы. Мы нашли режиссера, он сказал: «Да, я все сделаю».
Мы едем на машинах в Питер. Он говорит: «Вы знаете, я чуть-чуть отступил от вашего сценария. Миша будет пират, ты будешь какой-то барон семнадцатого века, ты будешь летчик, а Антон будет космонавт». И в общем, самые красивые девушки-студентки, они были набраны. Мы должны были с ними купаться на рассвете. В итоге девушки проплыли на лодке, не видно было ни одного лица, потому что они еще загораживались зонтиками и ничего не получилось. Вы закройте глаза, как будто это все-таки наша версия.
(Песня «Эхо».)
– Когда мы были молодыми, петь на немецком языке считалось как-то все-таки не по-нашему. «Битлы» не пели, и не фиг петь по-немецки. Вдруг появляется «Мегаполис», который песню «Ландыши» перепел на немецкий язык.
О. Н.: Ну, во-первых, «Битлы» стали «Битлами» в Гамбурге. Немецкий вольный город.
– Ну это «Битлы». А тут «Мегаполис».
О. Н.: Ну а что «Мегаполис»-то? Тут, понимаешь, мальчик ходил в специальную школу, родился в немецком родильном доме в Лефортово, немецкая спецшкола, преподавание на немецком языке, немецкая семья, две недели Дрездена в 75-м году…
– Это как раз тот проект, известные песни, как же они
