Прямо сейчас - Сергей Нагаев

* * *

– Андрюха, чего свистел? Нашел?

– Да.

Ветки кустов раздвинулись, и Алексей, посланец Прибыткова, тот самый, что передал директору станции кенозин, шагнул на солнечную полянку, где увидел напарника.

– Леха, ты можешь потише орать? – громким шепотом спросил Андрей, когда Алексей оказался в зоне видимости.

– Нет же никого, чего тише-то? – спросил Алексей, впрочем – уже не так громко.

– Ну мало ли, – ответил Андрей и пнул трофей – лежавшее у его ног пустое кресло катапультирования.

В своих темных костюмах посреди леса мужчины выглядели диковато.

– Ладно, – Алексей подошел еще ближе. – Это уже кое-что. Осталось найти того, кто здесь сидел, – сунув руку под пиджак, он расстегнул кобуру.

– Даже не вынимай, – прошипел Андрей.

– Почему?

– Потому. Я вот все думаю, нельзя его из ствола дырявить. Явный криминал. Тогда всем придется нас искать. И нас обязательно найдут.

– Да?

– Да.

– Прибытков нас отмажет, – Алексей махнул рукой.

– Ага. Поэтому он так темнил, когда команду давал. Черта с два отмажет. Он, если чего, заявит, что про шахматы с нами рассуждал, а больше, скажет, ничего не знаю.

– Да, Андрюха. Это ты правильно.

– Да, Леха. Фигура, как ты верно заметил, слишком важная. Надо, чтобы у следствия была стопудовая возможность списать все на несчастный случай.

– Неудачное, типа, приземление на парашюте? Шею свернул человек, – предложил Леха.

Прежде чем ответить Андрей немного помедлил, как видно, взвешивая всяческие профессиональные нюансы, доводы за и против.

– Да, – сказал затем он. – Свернуть шею – это хорошая мысль… Надо ж сколько черники.

– Черт с ней, времени нет.

– Я тут где-то даже землянику видел. Белая еще. Но если поискать, наверно, можно зрелую найти.

– Да, Андрюха, конечно, порыскай, – Алексей двинулся вперед. – Землянику. Мы же сюда за этим приперлись.

* * *

Заместитель руководителя ФСБ Копулов был чертовски прав, когда говорил советнику президента Прибыткову, что во дни перемен в верховной власти многие ушлые управленцы среднего звена, ощутив в напряженно-тревожном воздухе запах внезапных возможностей, ринутся выгадывать для себя внеплановое перемещение вверх по служебной лестнице. Среди таких был и Валерий Болотов, который на днях интригами добился поста гендиректора на фабрике резиновых изделий №2 в Бакове, где работала дизайнером Ксения – серые глаза под русой челкой, что до исступления очаровали Данилу.

Болотову было все равно чем руководить, лишь бы руководить. Разумеется, он не собирался надолго задерживаться на местной фабрике, она была лишь строкой в его резюме. А Ксения была лишь неким подтверждением его права на жизненные, то есть карьерные победы.

Сама Ксения, надо сказать, тоже не была без ума от своего начальника, просто Валерий был цепким малым, и в стремлении к рациональному устройству своего будущего Ксения сделала ставку на него. Этот человек сможет обеспечить семью процветанием, подсказывало ее женское чутье.

Болотов стоически терпел намеки Ксении, порой навязчивые, на то, что с его стороны было бы правильно взять наконец ее замуж, что целый год отношений – срок вполне достаточный, чтобы ответственные люди созрели для естественного решения. Ради красоты Ксении и того факта, что она всегда была под рукой, он готов был сносить все эти разговоры, но время от времени взбрыкивал и ссорился с ней. Особенно, если обстоятельства давали ему более или менее веский повод надеяться на следующее повышение в управленческом ранге. В такие моменты он ощущал себя звездой. Он становился орлом, готовым воспарить в выси менеджмента – и что такое рядом с ним какая-то Ксюша? Да при его-то перспективах десять таких Ксюш должны увиваться вокруг, причем без дурацких намеков на необходимость соблюдать преданность или, тем более, жениться.

Вот и этим утром Болотов, когда Ксения впорхнула в его кабинет, довольно холодно заметил, что ей не следует вести себя так, чтобы окружающие считали их женихом и невестой.

Она обиделась. Потому что после произошедшего накануне считала, что теперь-то как раз имеет право не беспокоиться о том, чтобы скрывать свою близость с Болотовым. Дело в том, что накануне, поздним вечером, в очередной раз задержавшись вдвоем на фабрике, они занялись сексом в цехе проверки качества презервативов. Как это уже однажды было. И как тогда же, Болотов стал уговаривать Ксению сесть на стальной член, торчащий из поверхности стола тестирования презервативов. Ксения упиралась, Болотов долго и настойчиво уговаривал ее, и все решили его слова: «Ну ты представь, вот мы поженились: у нас в постели все всегда одинаково, и что дальше? Я ведь стану скучать и искать себе кого-то, кто не строит из себя библиотекаршу-недотрогу… Жена должна быть в сексе свой человек». Разумеется, он знал, куда бьет. И удар прошел, Ксения не нашлась, чем парировать. Она влезла на стол, встала на колени над чертовым цилиндром и осторожно села на него. «Давай, садись до конца», – говорил Болотов. «Не могу дальше, больно будет», – отвечала она. И она сидела на этом ледяном члене, изображая довольство, в то время как Болотов восхищался и радовался, как ребенок, заглядывая под Ксению то с одной стороны, то с другой.

И что же? После всего этого она слышит какую-то чушь про то, что они не должны афишировать свою связь. Да еще каким холодным тоном он это говорит! Словно металлический член ей в душу сует. Скот! Ксения сильно обиделась.

Но Болотов не обратил на ее недовольство внимания. Не объяснив причин, лишь буркнув, что у него дела в Москве, он отбыл в первопрестольную. Он чувствовал, что в этот исторический момент следует быть под рукой у судьбы, сейчас она расположена к раздаче счастливых шансов.

В Москве у Болотова был родной дядя, который трудился на благо родины в министерстве экономики. Вовремя сказанного слова дяди, собственно, и хватило, чтобы Болотов оказался на посту гендиректора фабрики. Дядя имел обширные связи, в том числе знал советника президента Прибыткова и обещал Болотову встречу с ним.

Ксения решила тоже поехать в Москву. Не для того, разумеется, чтобы попытаться встретиться с Болотовым. Просто ей стало ясно, что мелкие, но постоянно проявляющиеся признаки безразличия со стороны Болотова были неслучайны и что преодолеть его глубинную холодность вряд ли удастся. Это и было самое обидное – что проект, связанный с замужеством не откладывается, а все явственнее проваливается. Точнее, если быть честной и верить своей интуиции, проект уже провалился. Это главное, остальное – лишь незначащие детали, лишь форма. И она решила попытаться развеяться в Москве, поплакаться подруге Ольге. Ольга сказала по телефону, что теперь работает над важным сценарием в специально предоставленной для этого квартире рядом с Лубянкой, так что вопрос, где им встретиться и поболтать, решился сам собой. Такие беседы – со слезами и хлюпающим носом – лучше вести не в кафе, а в месте, где не нужно постоянно думать о том, как ты выглядишь со стороны и что подумают о тебе какие-нибудь парни, сидящие за соседним столиком.

Она посмотрелась в зеркальце и не понравилась себе. Особенно ей не понравилось, что нет в ее глазах всегдашнего блеска и жизненной силы. Чертов козел! Он сделал ее жалкой тряпкой, которая собирается ехать порыдать в плечо подруге, что за отстой! А потом что? Что на следующий день? Через два дня? Она выйдет на работу, где будет дуться на него и делать вид, что не собирается мириться, и в то же время изо всех сил надеяться и ждать, пока он опять поманит ее к себе. Какого черта?! Болотов! Вот уж действительно трясина болотная. Нет уж, хрен тебе, со злостью подумала она. К Оле съездить, конечно, надо. Мозги проветрить. Но – никакой трагедии, никакой депрессии, никаких соплей! И она отправилась в душ, а затем позвонила знакомой парикмахерше и отправилась наводить красоту.

* * *

Андрей и Алексей, бойцы Прибыткова, в некотором смятении переглянулись и снова посмотрели вперед, туда, где высилась огромная сосна. Крона ее почти полностью была накрыта ярко-оранжевым куполом парашюта. Дерево в таком виде напоминало собой гигантскую сыроежку. На спутанных стропах под кроной висел спиной к ним человек.

– Как думаешь, это Паутов? – шепотом спросил Андрей.

– А черт его знает, – прошептал в ответ Алексей. – Надо зайти с той стороны, посмотреть.

Они осторожно прошли вперед, чтобы увидеть парашютиста с лица. Человек, в котором оба признали Паутова, не подавал признаков жизни, глаза его были закрыты.

– Не шевелится, – по-прежнему шепотом сказал Андрей. – Может, он уже сам того… башкой об дерево стукнулся и помер?

– Может, и помер. А может, спит. Надо ему крикнуть. Или лучше шишкой в него кинуть, – Алексей стал оглядывать траву вокруг.