Прямо сейчас - Сергей Нагаев

На этом фоне большинство людей, комментировавших «Манифест Емельянова», отнеслось к нему сочувственно. Письмо в ООН нашли жестом отчаяния, символом протеста против неожиданно возникшей в России неприкрытой деспотии под руководством Микулова. Но были и те, кому идея понравилась в принципе, вне зависимости от того, кто был ее автором и в какой стране он живет. Иные были воодушевлены фразой из манифеста: «В современном мире, прямо сейчас, больше не может быть разделения на развитые и недоразвитые страны, на передовые и отстающие нации; никто не обязан никого догонять на макроуровне, лишь на личностном уровне человек должен решать, следует ли ему развиваться, и если следует, то в какой сфере знания и деятельности».

Тон комментариев к письму Данилы не изменился, впрочем, и после следующей потрясающей новости, появившейся в интернете этим утром – о том, что, скорее всего, президент Паутов все-таки не разбился. Кто-то, надо полагать, какой-то житель Подмосковья, выложил на YouTube снятую на видео авиакатастрофу, правда, запись была не очень хорошего качества, наверное, съемка велась телефоном. Тем не менее было отчетливо видно, как при падении самолета, когда лайнер с горящими двигателями был почти у земли, когда он уже стал задевать верхушки деревьев, от фюзеляжа отскочил большой люк с изображенным на нем двуглавым орлом, и тут же из открывшегося проема вылетел сидящий в кресле человек. Почти сразу же под креслом показались яростные языки пламени. Затем кресло с седоком взметнулось на высоту, на приличную высоту, и вот, уже пустое, полетело вниз, а через пару секунд в небе, в том месте, откуда кресло только что начало падение, появился купол раскрывшегося парашюта, под которым на стропах болталось чье-то тело. Парашют крашеный оранжевой краской с отсвечивающим эффектом был четко различим на фоне темного неба, в нем отражался свет удаляющегося за лес пылающего самолета. Когда лайнер рухнул и окрестности озарились вспышкой взрыва, парашют на некоторое время стал особенно виден и заиграл всполохами отсвета.

Данила быстренько восстановил работу компьютерной сети на бычьей станции, переустановил таймер своей мины на плюс 60 суток, но из серверной он сразу не ушел, как планировал – интернет не отпускал. Происходящее в России казалось диким сном, а разнообразие толкований этих событий в сети завораживало. Лишь теперь Данила по-настоящему удивился тому факту, что авиакатастрофа произошла не просто где-то в России, а около Быково, невдалеке от станции, где находился сейчас и он сам. А теперь вот еще и десантирование таинственного пассажира из президентского самолета, видимо, самого Паутова…

* * *

– «Проклятье» – не то слово, – внезапно очнувшись, ответил Андрей. – Сволочи!

На глазах изумленной публики (в лице напарника) он стал, кряхтя, приподниматься. Оперся сначала на локоть левой руки, потом, выпрямив руку, – на ладонь. И сел. Правую руку он сунул под пиджак на уровне груди и выудил оттуда металлическую фляжку.

– Такое вино было! – прокомментировал Андрей, показывая ее другу. Посреди фляжки был кратер вмятины с застрявшей в эпицентре расплющенной пулей. – Я его из Парижа привез, отлил вот стакан сюда, думал, угощу тебя в обед. Но… сюрприза не получилось.

– Нет, сюрприз как раз получился, – убежденно ответил Алексей, взяв протянутую ему флягу и внимательно рассматривая ее. Он попытался отколупнуть пулю, но пуля не давалась.

– Засела на смерть, – прокомментировал Алексей и протянул фляжку напарнику. – Повезло тебе – просто жесть.

– Не простая жесть, стальная, – с гордостью сказал Андрей; он прощающимся взглядом осмотрел металлическую емкость и со вздохом отшвырнул ее в траву. – Ладная такая фляжка. Была. Как хороший приклад.

Затем огляделся и утвердительным тоном спросил:

– Тихо вроде вокруг, ты справился с ними?

– Да, – ответил Алексей.

– Башка трещит, – Андрей снова стал ощупывать голову. – Надо ж было так долбануться об дерево.

– Идти сможешь?

– Наверно, – Андрей достал носовой платок и стал стирать кровь со лба. – Голова только кружится. Интересно, что это за команда на нас наехала?

– Посиди. Я сгоняю осмотреть тех двух, которых замочил.

Алексей пружинисто вскинулся и быстро скрылся из вида. Вскоре он вернулся.

– Никаких документов. Вообще ничего, голяк.

– Кто это мог быть?

– Кто-то, кому надо было убрать Паутова, но кто не знал, что мы этим уже занимаемся.

– А, может, они хотели не убрать, а наоборот? – предположил Андрей.

– Вряд ли, – ответил Алексей. – Если они спасатели, то где вертолеты и всякая прочая спасательная техника? Я думаю, это диверсионная группа. Как считаешь?

– Может, это даже кто-нибудь из наших, – сказал Андрей. – Тогда жаль ребят.

– Не жаль, – сказал Алексей. – Они такие ж, как мы. В смысле, они знали, где служат.

– Может, они белорусы? Да. Скорей всего, они. Потому что их Микулов – в нашем Кремле, правильно? Правильно. А как там наш шеф говорил? Двух королей одного цвета на шахматной доске быть не может? Вот их и послали за нашим. За королем.

– Логично мыслишь, Андрюха.

– А ты говорил, что у меня голова деревянная.

– Она и есть деревянная, просто теперь твои деревянные мозги от удара встали наконец правильным рисунком. Как паркет в елочку, – Алексей, конечно, был рад, что напарник остался в живых, но выразить свою радость иначе как насмешками себе не позволил. А кроме того, Алексея беспокоила одна мысль, некое недовольство Андреем, и через какое-то время он сказал:

– Я только одного не пойму. Как вообще красное вино может быть таким уж хорошим?

– Ну, французское может, – осторожно ответил Андрей, чувствуя подвох.

– То есть французское вино, по-твоему, лучше моей брусничной настойки, да?

– А… ты имеешь в виду – по сравнению с твоей настойкой? – Андрею стало понятно, куда клонил напарник: брусничная настойка, которую Алексей делал каждый год на бруснике, собственноручно собранной в лесу у дачи, – эта настойка была его гордостью.

– Нет, твоя брусничная, конечно… совсем другое дело… – заверил Андрей и тут же сообразил, что звучит это не очень-то искренне, словно сказано по соображениям дешевой политкорректности и толерантности.

Алексей остановился и посмотрел на Андрея с укоризной, сквозь которую просвечивало подозрение в предательстве.

– Ты же сам столько раз говорил, что лучше моей водки на бруснике ничего быть не может, – сказал Алексей. – Говорил?

– Я и сейчас скажу. Твоя брусничная – лучше нее ничего в мире нет, – Андрей поднял на уровень губ руку с пальцами, сомкнутыми лепестками нераспустившегося тюльпана, и громко чмокнул воздух с одновременным распусканием пальцев-лепестков, – Твоя настойка – ну просто закачаешься.

– Закачаешься, – передразнил Алексей, но было видно, что он рад восстановлению справедливости.

– «Закачаешься» – даже не то слово, – согласился Андрей. – Рухнешь и не встанешь – вот какая настойка.

Алексей достал из-за пазухи довольно объемистую металлическую фляжку.

– На, дарю. Взамен пробитой.

– А как же ты? – Андрей был искренне тронут.

– У меня вторая есть, – ответил Алексей. И действительно, на свет из-за пазухи явилась вторая фляжка.

Коллеги отвинтили крышечки, чокнулись и отхлебнули по приличному глотку.

– Так значит, у тебя с собой тоже было, – сказал Андрей, когда продохнул после обжигающего глотка.

– Ну да.

– И когда ты полез на дерево, то пистолет мне отдал, чтобы легче было лезть, а два по пол-литра, значит, это тебе не лишний груз? – Андрей смотрел в упор и был серьезен.

– Ну, э-э… – теперь настала очередь Алексея опасаться подвоха. – Мне это даже в голову не пришло.

– Думал, что я всё выпью, да?

– Да ну тебя, – сказал Алексей. – Вон ручей, смотри. Идем, кровь с башки смоешь. Выглядишь, как черт знает кто.

* * *

Микулов сидел мрачнее тучи за накрытым столом с закусками и бутылкой водки в кремлевском кабинете. Его размышления прервал стук в дверь. Вошел Чернега, министр безопасности Белоруссии.

– Ну что? – нетерпеливо спросил Микулов.

– Паутов, предположительно, жив. Пока. Моих людей, которых я послал разобраться в ситуации, атаковали неизвестные. В живых из наших остался только один. Но положение, видимо, можно переломить. Потому что Паутов, похоже, просто сбежал и сейчас один.

– Похоже, видимо! Радуешь ты меня, нечего сказать. Люди выходят на улицы, кругом митинги, элита мается, депутаты в Думе тоже, никто не поймет, что делать, то ли выжидать дальше, то ли ко мне бежать кланяться, то ли… Они же перепуганы всем этим, могут сорваться с катушек. Слава богу, русские силовики не дергаются, выжидают – я им официально сообщил, что Паутов погиб, что его тело сейчас везут в Москву. Ты должен привезти сюда его тело. Мне давно пора обратиться с речью к моей новой стране, и я хочу начать мою речь с некролога. А ты мне тут говоришь, что Паутов живой. Все карты путаешь.