Лоенгрин, рыцарь Лебедя - Юрий Никитин

Бард, дрожащий и непонимающий, неуклюже поклонился, растеряв все изящные манеры, и неловко выскользнул за дверь.

Барон вздохнул с явным сочувствием.

- Все верно, ваша светлость. Да только скоро оборвут вам ваши светлые крылышки.

Лоенгрин насторожился.

- Кто оборвет?

- Жизнь, - ответил барон. - Или сами себе оборвете...

- Зачем?

- Чтоб не мешали, - объяснил барон. - Земля не ад, но и не рай. А крылья ходить мешают даже благородным людям. Тем более ползать, это я о простолюдинах.

Лоенгрин поморщился, сказал с укором:

- Сэр Коллинс, что-то вы не о том говорите! Ну не поверю я, будто люди так уж пали. А благородные вообще никогда не падут и не унизятся.

Барон искривил губы, в глазах появилось нехорошее выражение. Лоенгрин посмотрел на него пристально, что-то понял, взмахом руки отодвинул цирюльника.

- Уже хорошо, достаточно. А то совсем шея будет голая. Иди! Передай леди Эльзе мою благодарность за трогательную заботу.

Цирюльник аккуратно собрал полотенце со срезанными волосами и удалился, а сэр Коллинс проводил его взглядом и сказал негромко:

- Благородные никогда не падут и не унизятся?.. Ваша слова да Богу бы в уши... А то я вот собственными ушами слышал, как лорд Ульрик Стигенборн поносил вас. Называл вас пришедшим из ада, ибо только простой народ рисует себе свергнутых Господом ангелов Зла черными и отвратительными, а на самом деле они остались с виду такими же в сверкающих доспехах и со светлыми волосами, а черное у них только нутро, мысли и сердце.

Лоенгрин поморщился.

- Ладно, всем рты не заткнешь. Что-то еще?

- Да, ваша светлость.

- Говорите, - потребовал Лоенгрин. - Разве я похож на женщину, от которой нужно что-то скрывать?

- Ваша светлость, - сказал Коллинс и опустил взгляд, - он говорил, что Брабантом должен управлять только брабантец.

Лоенгрин перепросил:

- А объяснил почему?

Барон покачал головой.

- Не всему требуется объяснения.

- Почему?

Коллинс ухмыльнулся.

- Мы лучше всех, разве не знали? В смысле, брабантцы!

- Ах да, - пробормотал Лоенгрин с досадой, - это верно, такое не требует доказательств. А еще вы самые умные и красивые. И все остальные народы должны вам покориться.

Барон чуть улыбнулся.

- Да, так думают все, но лордам хватает ума, чтобы не пытаться завоевать весь мир. Но, возвращаясь к сэру Ульрику Стигенборну, хочу обратить внимание на его слова, что у вас все равно нет прав на престол Брабанта. А у графа Тельрамунда, что бы там ни сказал король, больше и прав, и умения управлять всеми землями Брабанта.

Лоенгрин встрепенулся.

- Он так и сказал?

- Да, ваша светлость.

- О Тельрамунде?

- Вы зря оставили графа в живых, ваша светлость.

Лоенгрин раздраженно заходил взад-вперед по комнате, отшвырнул пинком вылезшее на дорогу кресло.

- Да, - признал он, - правильнее было бы его убить тогда. Но у меня рука не поднялась! Это было противно моей совести, чести, достоинству.

- Вы не были тогда еще герцогом, - напомнил барон.

- Вот-вот, - сказал Лоенгрин. - Возможно, теперь бы поступил... правильно, хотя это и сейчас мне противно и... не знаю, не знаю. Наверное, и сейчас бы не смог. Одно дело убить в бою, другое - после схватки.

- Даже сейчас не смогли бы?

Лоенгрин сказал со злостью:

- Даже сейчас! Что-то останавливает изнутри.

Глава 4

Ночью Лоенгрин дважды вздрагивал и просыпался в ужасе, но с облегчением вздыхал, видя себя на ложе, обнимающего мирно спящую Эльзу. Она тихо посапывает, как ребенок, на лице счастливая умиротворенная улыбка, даже в глубоком сне чувствует, как он ее мощно подгреб к себе и придерживает, как дурного щенка, что норовит выкарабкаться и нашкодить.

Он засыпал снова и почти сразу оказывался в объятиях жаркой Ортруды. Верно говорит священник: сон посылает Господь, но дьявол вмешивается в сны и настолько их искажает, что их нельзя считать ни вещими, ни правильными, ибо голос проклятого Змея, совратившего Еву, звучит во сне громче всего...

Проснулся Лоенгрин встревоженный и сразу начал продумывать, как поблагодарить Ортруду за желание примириться и тут же немедленно отправить ее к Тельрамунду.

В малом зале накрыли столы, герцог обычно завтракает вместе со своими рыцарями, что при замке, и всеми гостями, заодно выслушивает, где и какие нужно принять меры, раздает поручения.

Эльза вышла к завтраку в платье золотистого цвета, верх вышит жемчугом, волосы целомудренно убраны в платок из крупной сетки, а на шею служанки повесили ей прекрасное ожерелье из золотых колец с редким камнем голубого цвета дивной чистоты и прелести.

Она застенчиво улыбалась, рыцари вскакивали и кланялись, послышались ликующие голоса:

- Да здравствует герцогиня!

- Да здравствует наша Эльза!

- Слава нашей хозяйке!

- Ура нашей прекрасной и великодушной покровительнице!

Лоенгрин отодвинул ей кресло, усадил рядом и ободряюще улыбнулся.

Леди Ортруда спустилась в зал царственно прекрасная и величественная, подол ее платья едва касается пола, и она двигается легко и свободно, не опасаясь наступить на свой же шлейф.

Лоенгрин по праву и обязанности хозяина поспешил навстречу и подал руку.

- Благодарю вас, - произнесла Ортруда смиренно, - ваша светлость. Вы очень любезны.

Он свел ее с последней ступени, рыцари подхватились и с явным восторгом начали раскланиваться перед нею, но она тут же приблизилась к Эльзе, смиренно присела перед нею и покорно опустила голову.

- Встаньте, леди Ортруда, - произнесла Эльза надлежащим голосом. - Как вам спалось в нашем замке?

Леди Ортруда поднялась живо, с легкостью, всплеснула руками.

- Ох, ваша светлость, это просто чудесно!.. У нас замок почти посреди темного леса, даже если смотреть с башен - все равно вокруг только высокие толстые деревья!.. А здесь река, луга, просторы...

Эльза сказала довольно:

- А еще у нас хорошие музыканты! Как они вам?

- Чудесно, - произнесла леди Ортруда с чувством. - У вас превосходный вкус, ваша светлость. Они играют именно то, что так нужно всем нам: чистые, возвышенные мелодии, но в то же время без уже надоевшей тяжеловесности!

Эльза польщенно заулыбалась.

- Да, я сама выбирала, что им и когда играть.

- Вы проявили мудрость, - сообщила Ортруда. - Музыканты могут хорошо сочинять, но они не знают, когда и что лучше играть. А также где и кому.

- Садитесь, - пригласила Эльза, - рядом со мной.

- Ой, спасибо, ваша светлость!.. Это такая честь, такая честь...

Лоенгрин разговаривал с рыцарями, но прислушивался с настороженностью и к разговору этих единственных за столом женщин: Ортруда держится подчеркнуто почтительно с Эльзой, той льстит, победителями всегда быть и чувствовать себя ох как приятно, а Ортруда наращивает свое преимущество, привязывая лестью и похвалами простодушную Эльзу...