Красный тряпочник (СИ) - Афонин Владислав

Дело «Красного тряпочника» застопорилось. Сначала Ярослава и Экспериментальный отдел постигла неудача в аэропорту «Шереметьево». Затем выяснилось, что вдова убитого режиссёра Проталина-Семиструнного пока не готова дать дополнительные показания. Какие-то временные препятствия возникли с материалами о гибели академика-химика. Борова подобный расклад не устраивал. Однако чисто объективно полковник ничего поделать с произошедшим не мог и стал относиться к текущим событиям несколько «философски». Также поступили Коломин, Таня и остальные сотрудники отдела, занимавшиеся Красным тряпочником. Казалось бы, можно бы чуть-чуть подрасслабиться.

Выждав удачный момент, Ярослав улизнул с работы на диагностику, которую давным-давно следовало бы провести, в НИИ нейропсихомеханики и анализа времени. Сейчас, с голым торсом и задранными штанинами, облепленный проводами и датчиками, он сидел в кресле, похожее на стоматологическое. Градов и группа учёных, в том числе высококлассные врачи, наблюдали молодого анализатора и письменно фиксировали свои выводы. Исследователи просили то открепить всю систему «Зевс» от тела, то снова прикрепить — как вместе с очками «Тиресия», так и без. Принтеры активно печатали бумагу с теми результатами, что недостаточно было вывести на экранах. Учёные порой негромко переговаривались, обсуждая полученные данные.

— Хороший всё-таки прибор — «Зевс». «Гермес» при верном содействии «Асклепия» в режиме реального времени в течение суток сохраняет все сердечно-сосудистые показатели. Нашим ребятам не нужно отдельно таскать на себе СМАД или «Холтер», — похвастался кардиолог, поправив здоровые очки, закрывавшие верхнюю половину лица. По своим габаритам они напоминали, скорее, очки виртуальной реальности, нежели стандартную, привычную вещь в повседневном представлении. Отчасти на них походил и «Тиресий», но это устройство являлось намного более компактным.

— Это я в курсе, — обычно оптимистично настроенный Градов сейчас пребывал в напряжённой сосредоточенности. Сложив руки под мышками, профессор выжидательно глянул на другого своего коллегу, словно желая, чтобы тот развеял нехорошие подозрения.

Учёный молча развёл руками и виновато пожал плечами. Опасения Аркадия Константиновича начали подтверждаться. Он почесал бровь, подошёл к квадратному прибору и сам покрутил пару верньеров. В динамике пискнуло, металлические стрелки показателей дёрнулись и стукнулись об ограждавшие их стёклышки.

— Только не говорите, что мне осталось пару дней. — Ярослав, заскучав, закатил глаза, а затем закрыл их. Ближайший к нему учёный что-то начал интенсивно набирать на громкой клавиатуре. Градов кивнул коллеге, на которого до этого смотрел.

— Степень трезвости рассудка по Бехтереву — «Предпомешательство». Крупные депрессивные инклюзии по Беку. Значительное повышение коэффициента резистентности к «Псио». Спорадические случаи повышения давления (сто пятьдесят — систолическое, девяносто — диастолическое) и тахикардии вне зависимости от факта стресса, — зачитал до этого молчавший учёный. — Хотя ЭКГ и ЭЭГ никаких отклонений не показывают.

— Ну для нашего брата сие вполне ожидаемо, — развёл руками Ярослав, особо не удивившийся результатам диагностики. — Только рассудок по Бехтереву — как-то странно. В этом плане я совершенно себя нормально чувствую.

— Это вам так кажется, — особо не обрадовал учёный.

— А Виолетта успела пройти диагностику? Как у неё дела? — поинтересовался у Градова Коломин.

— Картина примерно такая же, как и у тебя, но есть ещё несколько тревожных моментов. МРТ кое-что выявил в её головном мозге, — натянуто ответил Аркадий Константинович. Решительно добавил: — Вообще я хотел собрать всех в Институте и проверить каждого из вас. Дело не критическое, но достаточно серьёзное.

— С Ярославом мы закончили, профессор, — буднично улыбнулся кардиолог, снимая свои большие очки.

— Друзья, вы все свободны. Можете сходить перекусить. — Градов хлопнул в ладоши, желая остаться с Ярославом один на один. Подчинённые профессора послушно кивнули и начали выходить из помещения друг за другом, выключая устройства или переводя их в спящий режим. Когда последний учёный покинул помещение и закрыл за собой дверь, Аркадий Константинович подъехал на стуле к невыключенному компьютеру, чтобы ещё что-то уточнить для себя. Спросил у Коломина: — Ты когда последний раз хоть отдыхал-то?

Ярослав надолго задумался, уставившись в потолок.

— Даже не помню, если честно, проф, — слегка подал плечами капитан.

Градов крутанулся на стуле и полностью обернулся к Коломину.

— Ярослав, ты помнишь правила. Отпуск — это не просто беспечный отдых, особенно для анализатора. Какой-то длительный промежуток времени ты должен дать своему организму, чтобы тот отдохнул от «Псио» и «Зевса» в целом. Полное игнорирование прибора на несколько недель, физическое и душевное расслабление. Я бы выписал тебе путёвку в наш санаторий под Приморско-Ахтарском или Алупкой. Поплавал бы в море, покатался бы на парусниках, прошёл бы физиотерапию, отвлёкся бы, — предложил Аркадий Константинович.

— Да я бы сам с радостью, но вот это дело с Тряпочником, да и сам Боров… — засомневался Коломин. Он отсоединил с себя провода с датчиками и начал одеваться.

Лицо профессора приобрело железные нотки, что вообще-то было нехарактерно для него. Он взял трубку телефона, но не стал вращать диск номеронабирателя, а стукнул пальцем по встроенной зелёной кнопке с подписью «Э. о., Б». Аркадий Константинович включил громкую связь. Ждать собеседника пришлось недолго, на другом конце быстро откликнулись.

— Слушаю, профессор, — в трубке прохрипел невесёлый голос Боровикова. — Ярослав не у вас, кстати?

— Антон, я человек пожилой, может быть, с мозгом плохо стало. Но если мне память не изменяет, то Ярославу полагается две недели отдыха в этом году. А до Нового года — три месяца. Он вроде в белую у вас устроен, тебя там не съест трудовая инспекция, если у тебя будет сотрудник с неотгуленным отпуском? — Градов предпочёл взять сразу быка за рога. За своих бывших учеников он был готов бороться до последнего.

— Послушайте, профессор, давайте без вашего гуманизма научных умов, — чуть ли не зарычал Антон Владимирович. — У нас тут особо опасный тип, который произвольно выбирает жертв и убивает направо-налево. Ещё три нераскрытых дела, три погибших гражданина, расследование случаев которых поможет нам выйти на след маньяка и предотвратить жертвы новые. И, предвидя новые аргументы и не очень, добавлю ещё кое-что, профессор. Наверное, я раскрою секрет Полишинеля, но высшим руководством страны мне дано указание разобраться с Красным тряпочником до Годовщины Октябрьской революции, то есть до седьмого ноября. И в такой тяжёлый и ответственный момент вы хотите изъять у меня ключевого и наиболее ценного сотрудника?

— Ты давно перечитывал инструкции к проекту «Зевс», Антон? — Аркадий Константинович продолжил разговаривать жёстко. — Так вот, загляни в параграф один, пункт шестой, про строгую необходимость соблюдения отпусков анализаторами. Посмотри, в каких местах, в каких условиях и с какими временными промежутками обязательно должны отдыхать наши ребята. Или, быть может, ты знаешь, что такое предпомешательство по Бехтереву без доли видимых проявлений? Или, возможно, ты мне расскажешь, как бороться с депрессивными инклюзиями по Беку у человека, у которого депрессий не должно быть в принципе? Либо, Антон, ты великий кардиолог и умеешь бороться с необъяснимыми повышениями давления и учащениями пульса у молодого парня? Так что не рассказывай мне, профессору Градову, про «тяжёлый и ответственный момент» и будь добр, не кичись связями и постановлениями высоких чинов. Ты меня знаешь, человек я непростой и тоже могу позвонить наверх, кому надо. Скажу прямо, что вы губите уникального человека, одного из девятерых на весь мир! — Градов поправил слегка примявшиеся волосы и более спокойным тоном добавил: — С аэропортом у вас проблема вышла, мне Ярослав недавно сказал. Вдова Проталина-Семиструнного покинула страну минимум на полмесяца; пока её не допросить. Так что четырнадцать дней, Антон. Дай ему всего лишь четырнадцать дней.