Первый шедевр - Яков Калинин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я этого точно не хотел, – заявил Грег, застегивая ширинку.
– Но ты это сделал! И теперь купаешься в деньгах…
– Похоже, что я купаюсь в деньгах, – Грег расставил руки, демонстрируя дорогой, но порядком помятый костюм. – Думаешь, я получаю удовольствие?
– А ты не этого хотел? Намалевать картинку, продать, жить, как гребаный баловень судьбы. Без нужды и сожалений…
– Нет, черт… я хотел написать шедевр… – последнее слово вышло с отрыжкой.
– Но для чего? Намалевать шедевр, чтобы что?
Грегори оперся лбом в стену, которую поливал минуту назад. Бутылка в бумажном пакете готова была выскользнуть из ослабевших пальцев и разбиться. К горлу подкатывала тошнота.
– Чтобы войти в историю, – прошептал Грег.
– Зачем тебе, твою мать, ходить в историю? Думаешь, в учебниках будут писать: «Вот Грегори Бойл замочил Тима Кука и случайно полученную картину продал за охуллиард».
– Мне не нужны учебники…
– Да без разницы! Знаешь, кто вошел в историю? Гитлер…
– О боже…
– … этот маленький никому не нужный австриец, тоже, кстати, художник. Он захерачил миллионы человек, сжигал их в печах, травил газом и что только не делал. Знаешь, что тут главное?
– Что он австриец? – иронично спросил Грег.
– Нет, обмудок! Он маленький, ничтожный, никому не нужный и неинтересный человек! Как и ты! Блоха с наполеоновским комплексом…
– Блоха? А ты сука тогда кто? Ты сраный мелкий вор, никчемный болела «Миллуолла», неустроенный в жизни зек…
– И это все, что ты обо мне знаешь? Ты не думал, что я у меня могут быть дети, жена, старенькие родители? Нужда, которая заставила меня воровать?
– Потому что ты – мразь. Тебя воспитали мрази, полюбить тебя могла только мразь. И дети твои… недалеко уйдут от всех вас.
– Получается, есть люди важные, такие, как ты. А есть остальные типа меня.
– Хочешь, чтобы я тебя пожалел? Хочешь, мудила?!
За спиной гаркнул грубый голос:
– Ты со мной говоришь, гондон?
Грегори повернулся, но от резкого движения потерял равновесие и попятился назад. Обоссанная стена его остановила. Перед ним стоял невысокий лысеющий мужичок с лицом, похожим на недочищенную картофелину. И, кажется, как и Грегори он был пьян.
– Знаешь, кто размышлял так же, как и ты? Гитлер! – Тим решил, что их интеллектуальная беседа не закончена и стоял перед лицом Грега.
– Да иди ты в жопу! И Гитлера твоего туда же!
– Ты меня фашиком назвал? – мужик сильно насупился, но Грег его не замечал за Тимом.
– Ты переработал мою жизнь в свою сраную картину! И продал ее!
– Иначе твоя жизнь ни хера не стоит, – Грегори снова приложился к бутылке.
– Че ты мля сказал? Ну-ка повтори, урод! – мужик подошел поближе.
– Ты меня убил и продал русскому! И думаешь, что ты лучше меня! Но ты ни хера обо мне не знаешь, – продолжал обвинения Тим.
– Ты ничего не стоишь! Я… – Грег не договорил, руки Тима схватили его за грудки и сильнее прижали к стене.
Кулак копнул в печень, согнув его пополам. Тело было прижато к обоссаной тремя минутами ранее стене. Боль горячей волной изверглась наверх, брызнула через нос и пошла ртом. Следующий удар в дых – брызги рвоты зловонным дождем вылились в лицо противника. Только сейчас перед мутными глазами Грега нарисовалась оскаленная морда мужика-картошки, покрытое липкой рвотой.
– Смотрите-ка! А Гитлера-то метелит в переулке обычный рабочий мужик! – злорадствовал Тим уже за спиной картофельной головы.
– Ну че, сука, нравится, – мужик засадил свой кулак в ребра.
– Ой, а чего это ты не рисуешь? Где твой сраный мастихин? А, Гитлер?!
Грег был приколот, как бабочка к подушечке. Случайным незнакомцем, подслушивающим его разговор. Боль в печени лишила его сил на сопротивление. Виски вперемешку со слюной и желчью жгло рот и губы. Бутылка готова была выпасть из пальцев.
Погоди, бутылка!
Яркая вспышка внезапного озарения. Ослабевшие пальцы окрепли решимостью Грега. Решимостью прекратить жрать говно по жизни. Рука по дуге преодолела короткий путь, показавшийся Грегу расстоянием от поверхности земли до стратосферы, и бутылка в пакете угодила прямо в висок мужику-картошке. Он выпучил глаза, не понимая, откуда последовал удар. Пальцы руки, которая удерживала Грега у стенки разжались. И тогда он нанес еще один удар – в лоб.
Где-то под пакетом звякнула бутылка. Виски заливал рукав дорогого пиджака с рубашкой жемчужного отлива, делая руки липкими и скользкими. Мужик попятился и, споткнувшись, уселся на задницу, все еще недоуменно хлопая глазами.
