Первый шедевр - Яков Калинин

блуждает туда-сюда, поглядывая на него. Но не подходит. Наконец-то, на входе показалась фигура чуть полноватого невысокого мужчины, спешным шагом направлявшегося к Грегори, сжимая ручку небольшой сумки в руке.

– Мистер Бойл! Покорнейше прошу меня простить! Я попал в жуткую пробку, – начал оправдываться Криспин, вытирая маленьким платочком с большого лба. – А вы уже познакомились с моим фотографом?

Он поднял свою ладонь с короткими пальчиками и тут же вцепился нервным рукопожатием в Грега. Рука была потная и горячая. Длинный мужик неспешно двинулся к ним, только сейчас Грега заметил небольшую камеру на его шее, а про себя отметил походку: фотограф двигался, как верблюд по пустыне. Неспешно и уверенно. Как только он приблизился, в ноздрях защекотал резкий запах перегара. Затемненные стекла очков-авиаторов скрывали его глаза. Он не представился и, к облегчению Грега, даже не стал тянуть руку для рукопожатия, лишь слегка кивнул.

– Он не очень разговорчивый, – заметил Криспин, доставая блокнот и диктофон, нервно отбросив сумку в сторону. – Итак, мистер Бойл…

– Просто зовите меня Грегори, – он натянул улыбку вежливости. – Не привык, чтобы меня называли по фамилии.

– Отлично! Тогда зовите меня просто Дэвидом. Итак, Грегори, давайте начнем с конца: расскажите, как вам удалось продать вашу первую картину?

Мужик в очках навел на него фотоаппарат, щелкнул затвором и перемотал пленку. От звука камеры Тим недовольно вздрогнул.

– Признаюсь, для меня это было большой неожиданностью, – начал Грег. – Моя невеста Оливия пока еще Стоун в тайне от меня выставила мою картину. И ее заметил русский бизнесмен, она ему очень понравилась.

– Русский маньяк, которому нравится кровь убитого человека. Такой же убийца, как и ты, мудила.

– И как зовут Вашего первого поклонника, Грегори?

– Юрий Омович… это не конфиденциальная информация? Я, кажется, не спросил, хочет ли он раскрыть свою личность…

– Русские не мелькают в прессе, придурок, только в криминальных хрониках.

– Мы обязательно свяжемся с мистером Омовичем для комментария. Если он откажется, мы не станем указывать его имя в интервью, – улыбнулся Криспин.

Щелк. Мужик с непроницаемым лицом делал свою работу. Грегори то и дело отвлекался на Тима, мерящего шагами огромный холл своими длиннющими ногами. Когда он зашел за спину фотографа, Грег отметил, что они примерно одного роста. Репортер заглянул в блокнот и продолжил:

– Как вам пришла идея написать картину кровью? Какой смысл вы вложили в свою работу?

– Он вонзил мне свою художественную херню в горло! И вытащил, оставив умирать на бетонном полу, – заорал Тим в диктофон.

– Я работал над другим сюжетом, можно сказать, традиционным. И случайно поранился, разбил голову, – Грег потер место, где не так давно еще была ссадина. – Собственная кровь мне показалась чем-то особенным. В тот момент я осознал, что кровь – это носитель жизни в нашем теле…

– Господи! Ты хоть сам веришь в эту херню? Это моя кровь, мудила, моя!

Щелк. Щелк. Щелк. Грег замолчал. Его сильно напрягал фотограф, безучастно наблюдавший за ним в объектив камеры. Только сейчас до него дошло – он не смотрел в объектив. Фотографировал вслепую, не снимая своих чертовых очков. А еще от него разило не только перегаром. Смесь омерзительных запахов аммиака и неделями нестираной одежды.

– Грегори, что-то не так? – учтиво спросил Криспин.

– Нет… в смысле да. Вы, да вы, можете меня не фотографировать, пока я говорю. Это… сбивает с мысли, – Грег пытался быть вежливым, но ему с трудом удавалось сдержать омерзение.

Репортер в растерянности посмотрел на своего фотографа, тот лишь пожал плечами и опустил камеру. Грег машинально сомкнул пальцы в замок. Ему все меньше нравилось это интервью.

– Расскажите, как вы писали свою картину? Как наносили свою кровь на холст? – зачитал вопрос из блокнота журналист.

– Никак не наносил! Он просто вытащил эту херовину из моего горла и подставил под фонтан свою морду!

– Можешь хоть немножко помолчать, – прошипел Грег. – Я позволил крови стечь в стакан, а потом брал ее кисточкой и размахивал, чтобы получились натуралистичные брызги…

– Должно быть, вам понадобилось много крови, – вкрадчиво произнес фотограф за спиной репортера.

– О! А мужик-то рубит тему! Понадобилась вся моя кровь!

– Простите? – Грегу все сложнее было сдерживать раздражение.

– Ваша картина ведь немаленькая. Должно быть, понадобилось сцеживать пару литров крови, чтобы ее написать, – его тон спокоен, голос буквально усыпляет, но именно от этого у Грега все внутри переворачивалось.

– Вы… вы правы. Картина была естественно написана не за один раз, – промямлил Грег.

– Я к тому, что… стакан? Серьезно? Один стакан на весь холст? – не унимался фотограф.

– Вы даже не видели эту картину, – раздраженно бросил Грег. – Мне лучше знать, как я ее писал.

– Конечно, вам лучше знать. Я всего лишь жалкий фотограф, а вы – художник, – в голосе фотографа прозвучал сарказм.

– Вот именно, – ответил Грег.

– Он тебя только что подколол, придурок, – опять заржал Куки.

– Грегори, а чем вы занимались до того, как решили стать художником, – решил перехватить инициативу Криспин.

– Что значит «стать»? Я и был