Миф тесен - Александр Баунов

Итак, защищая права ребенка, шведские полицейские при помощи бдительных шведских граждан добились следующего:

— компания итальянцев, которая собиралась провести отпуск в Скандинавии и заплатила деньги за круиз по фьордам, вернулась домой;

— никогда не сидевший и не собиравшийся сидеть итальянец познакомился с тюрьмой, а его жена с тем, что такое носить передачи;

— дети так и не увидели фьордов, зато увидели унижение собственного отца, которого при всем честном народе, в центре чужой столицы, при местных и иностранцах, матери и друзьях семьи схватили, связали и уволокли в наручниках.

Наверное, из них вырастут маленькие шведофобы. Будут играть в «римлян против викингов», римляне начинают и выигрывают, берут и сжигают Стокгольм.

Однако шведы почему-то полагают, что они вырастут, всё поймут и оценят заботу об их счастливом детстве. Не трожь тех, кто меньше ростом!

А еще папа Колазанте, ну просто для компенсации подорванного авторитета и прав на воспитание, наверняка будет награждать их подзатыльниками чаще прежнего.

Шведский шариат

Это, конечно, история о том, как крайности сходятся. Стихи и проза не столь различны меж собой, как Исламская республика Иран и Королевство Швеция. Но они сошлись.

В Иране на иностранку в обязательном порядке надевают платок. И весь мир возмущается: как это на свободную женщину — и платок? Целые МИДы не советует посещать Иран, чтобы не подвергаться унижению. Хотя в Иране простоволосую иностранку не сразу потащат в околоток, а сперва настойчиво предложат прикрыться и даже дадут чем. Зато точно задержат и вышлют из страны за бутылочку подпольно добытого и выпитого алкоголя. И все говорят: «Фу, какая дикость». В Дубае случалось иностранцам загреметь в участок и даже в тюрьму за поцелуй в общественном месте. И все негодовали: совсем обалдели в своих диких восточных странах.

И вот есть современная, свободная, либеральная, социально ответственная Швеция, стоящая на вершине прогресса, синоним защищенности прав любого индивидуума. И там иностранца тащат в кутузку за несоблюдение не вполне очевидных местных правил.

А шведы-то — из грязи в князи, давно ли сами так жили? «В городе Стокгольме, на самой обыкновенной улице, в самом обыкновенном доме живет самая обыкновенная шведская семья — папа, мама, Боссе, Бетан и Малыш». Это еще ладно. Но у Малыша в этой семье, кроме голубых глаз, «немытые уши и разорванные на коленках штанишки». За это папу и маму (а также Боссе и Бетан) можно и родительских прав лишить. А дальше — хуже. «За эти слова Малыш получил пощечину. “Я тебе покажу, как дерзить!” — кричала фрекен Бок. “Нет-нет, не надо, не показывайте, — взмолился Малыш и заплакал, — а то мама меня не узнает, когда вернется домой». Это точно тюрьма.

Хорошо, Карлсон спасал. А так полиция тогда в воспитательный процесс еще не вмешивалась — до самого 1979 года, когда физическое наказание малышей (в первой стране в мире) было объявлено преступным деянием. Зато теперь отрывается по полной.

Викинги против римлян

В России думают, что только мы делаем героев из жертв чужих правовых систем. А вот и нет, вот и итальянский посол в Стокгольме устроил в честь Колазанте демонстративный фуршет. Потому что все это, конечно, история про конфликт скандинавской и средиземноморской цивилизаций внутри единой Европы.

Русские мамы и папы тоже любят прилюдно учить своих малышей. Ну-ка вернись немедленно сюда, я кому сказала, щас получишь, домой у меня поедешь. История с папой Колазанте должна быть им полезна при планировании скандинавского отпуска.

«Приехав в страну, старайтесь соблюдать ее законы и обычаи во избежание недоразумений», — предпосылает С. Я. Маршак фразу из старого путеводителям к своей поэме о том, как мистеру Твистеру в СССР не удалось найти гостиницу без негров. «В Италии это может быть в порядке вещей, я в этом не сомневаюсь, — пишет о Колазанте гордый шведский комментатор. — Но здесь не Италия. Это Швеция, и здесь правила и поведение другие. Итальянцы, которые изобрели поговорку “живи в Риме, как римлянин” должны бы знать». «Ага, — возражают ему, — когда шведы в Америке идут в магазин и оставляют ребенка на улице, американцы кричат: “плохое обращение с детьми!” А шведы в ответ: “Эти американцы с их доисторическими правилами”. Будь римлянином в Риме — относится и к шведам».

Это, конечно, любимая греческими софистами история про относительность обычаев. На отцовский подзатыльник школьнику у нас, пожалуй, никто не обратит внимания, а вот если заезжий житель Востока примется прилюдно таскать за волосы свою жену по Тверской, а та — в крик, многих от этого передернет. Может, кто даже и вмешается. Может, полицейский подойдет. А ведь то же самое? Муж жену учит.

И это, конечно, история про чувство меры. Сразу вспоминаются Аристотель с Горацием и их золотой серединой и еще более древнегреческое: «мера — это наше всё». До какого предела следует заставлять иноземца следовать местным обычаям, даже принявшим форму закона, и, главное, насколько пунктуально карать? В конце концов, шведские полицейские, прибыв на место, могли вмешаться, остановить воспитательный процесс и сделать устное предупреждение. Так, мол, и так, нарушаете, гражданин, у нас так не принято. И откланяться. Видели же, что перед ними не уголовщина, а иностранцы приличного вида. Но, видимо, для них приличных итальянцев (как и приличных русских) не бывает.

Единственное, что можно сказать в защиту шведов: по самым скептическим подсчетам, в России в год от рук родителей погибают примерно 200 детей (разговоры о тысячах и десятках тысяч — нелепость), но 200 тоже много. Может, ради их спасения следует поступиться золотой серединой и чувством меры, лучше перестараться? Только что-то подсказывает, что настоящая опасность подстерегает детей, как русских, так и итальянских, не на пороге ресторанов в центре Стокгольма.

ЗА НАШУ И ВАШУ ЦИВИЛИЗАЦИЮ

Правительство России сокращает больничные, и никто не вышел на улицы, а рейтинг премьера высок и крепок, как лингам Шивы. Французское правительство добавляет два года работы до выхода на пенсию, и пол-Франции бастует, нет бензина в баках, багетов в булочных, бургундского в бокалах, темно и утешиться нечем.

Первое и простое объяснение: мы — люди экономически сознательные, понимаем: в Европе холодно, на улице кризис, в бюджете дефицит. А французам — им бы как можно меньше работать и побольше бастовать и митинговать за свою халяву. А студенты их — те вовсе анфан террибль, им только дай что-нибудь пожечь. Это объяснение отчасти верное, но слишком очевидное, поэтому сразу перейду к следующему.

Французы очень гордятся своей цивилизацией. В конце концов, Франция — единственная (ну, может, вместе с обоими Нидерландами) страна на континенте, про которую и сами ее жители, и иностранцы одинаково говорят: «Европа». Даже англичанин, пересекая Ла-Манш, а итальянец — Альпы, мог сказать, что он едет «в Европу», и пришлет весточку «из Европы». А на весточке сами знаете что: Нотр-Дам и Тур Эйфель. В самой Германии сомневались, а Европа ли она. Поделом пруссакам геополитическая мука: то у них крепостное право и феодальная раздробленность до XIX века, то диктатура, то разделятся на Западную и Восточную, то на федеративную и демократическую. Какая еще Европа — у нас за Загром, вдалеке от Фраты — под Карл-Маркс-Штадтом, Гродно и Шауляем? В Европу за три дня не доскачешь.

А вот французам ехать некуда — уже приехали. Здесь Ван Гог и Гоген, Шанель и Жизель, Вольтер и Мольер, Сирано и Пикассо, бургундское и шампанское, Лувр и фуа-гра, увидеть и умереть.

И частью вот этой высокой галло-римской, франко-евро­пейской цивилизации — совокупного объекта коллективной гордости для французов — является их блистательная социальная система. Французская социальная система росла одновременно с французской культурой и европейской цивилизацией. Снизить здесь стандарты — это как смотреть «Кармелиту» вместо Франсуа Трюфо и есть чикен-нагетс вместо магре-дю-канар.

Социальная система — это победа просвещенного разума; ее гибель — это наступление тьмы и варварства. Это добровольная деградация. Это как взять и снизить скорость междугородних поездов TGV, не латать больше дороги и не стричь газоны. Как перестать мыть руки перед едой, экономя воду. Как согласиться на отключение канализации: времена нынче трудные, а водоотвод нынче дорог. Взять почту, телеграф, телефон — да и закрыть. Жили же раньше люди без этого, как без восьмичасового рабочего дня и оплачиваемого отпуска, и ничего: и экономика росла, и от двуполья перешли к трехполью, от сохи к плугу.

Но потом изобрели французские парки, паровую машину, электрическую лампочку, живопись маслом и восьмичасовой рабочий день с детскими садами. Для Западной Европы, и особенно для Франции, человеческий комфорт — это часть прогресса, они не понимают, как можно делать микросхемы и дизайнерский галстук и не оплачивать отпуск для родов. В Индии понимают, у нас тоже могут войти в положение. А французы думают: не нужен нам без этого и престижный дизайнерский галстук, наденьте его себе на лингам, засуньте в русскую рифму к Европе.