Мир на взводе: пружина разжимается - Федор Лукьянов

Еще больше смысла этот код приобретает, если посмотреть на проблему в исторической перспективе. Мы не всегда приветствовали незнакомцев такими словами. В своей недавно вышедшей книге «Мир, каким он был до недавнего времени» (The World Till Yesterday) Джаред Даймон описывает мир наших предков, которые вели племенной образ жизни. В этом мире люди подразделялись на три категории: друзья, враги и чужаки. Что делать с друзьями и врагами, в общем, понятно. Главный вопрос – как поступать с чужими? Даймонд показывает, что к ним, в сущности, относились как к врагам, поскольку особых причин для общения не было. Похоже, что свое детство человечество провело в мире, где большинство незнакомцев считались врагами. Постепенно мы создавали более сложные социальные и географические образования и уже не могли считать чужих плохими людьми, так как нуждались в их помощи и сотрудничестве. Поэтому нам пришлось выработать обычаи и нормативно-правовую базу, исключающие причинение вреда, а также признать и подтвердить равенство всех участвующих сторон. Кант, например, исследовал право на гостеприимство в своем классическом труде 1795 года «К вечному миру», где постулировал право каждого человека надеяться на то, что с ним не будут обращаться как с врагом только потому, что он незнакомец. Следовательно, вопрос, стоящий перед нашим все более взаимозависимым миром, заключается в том, сможем ли мы (и если сможем, то каким образом) найти способ наладить отношения не только с теми, кто находится в поле зрения, но и с миллиардами людей, которые живут далеко, но также являются соавторами нашей судьбы.

К счастью, у нас имеются дополнительные резервы порядочности и гражданственности. Нам без конца говорят о якобы животной природе и поведении человека. С детства мы видим документальные фильмы о природе, в которых животные рвут друг друга на части. По-видимому, кто-то надеется внушить нам, что естественным законом жизни является выживание любой ценой. В институте у многих из нас был курс политической теории, изучая которую мы познакомились с работами Томаса Гоббса. Он утверждает, что человек человеку – волк, а единственный способ получить власть над зверем – это подчиниться более крупному зверю, левиафану. Вспоминается и то, что Адам Смит советовал нам, готовя обед, ориентироваться не на благотворительность мясника и бакалейщика, а на их шкурный интерес. Специалисты по международным отношениям громогласно обличают великие державы: они-де всегда были опасными и безответственными игроками и ничто не в состоянии помешать им оставаться таковыми в дальнейшем. Тем не менее никто не смог убедить нас в том, что люди должны вести себя как звери. Возьмите игру «Ультиматум». Там одному из участников выдают на руки 100 долларов и предлагают, чтобы он поделился с другим участником. Игра называется «Ультиматум» потому, что второй участник не в состоянии повлиять на размер предлагаемой ему суммы и поэтому ему, по сути дела, предъявляют ультиматум. У него всего два варианта: либо принять сумму, либо ее отвергнуть. В последнем случае оба остаются ни с чем. Если бы мы все были уверены в животной натуре других людей, то было бы логично ожидать, что сумму станут заурядно делить в соотношении 99 к 1. Первый участник сглупил бы, если бы предложил второму сумму, превышающую 1 доллар, так как его корысть заключается в том, чтобы взять как можно больше; второй участник сглупил бы, отказавшись от 1 доллара, так как это все же лучше, чем ничего. Но за те тридцать лет, что данный эксперимент проводится во всех уголках мира, было замечено, что мы поступаем совсем иначе. Соотношение составляет в среднем 55 к 45; это, конечно, не 50 к 50, но достаточно близко. Еще более показательно то, что соотношение 75 к 25 рутинно отвергается вторым участником – поступок, казалось бы, вполне иррациональный, если бы нашим единственным жизненным кредо было только извлечение максимальной выгоды. Впрочем, многие из нас, похоже, даже готовы пострадать, лишь бы не допустить вопиющей несправедливости. Видимо, мы нутром чувствуем, насколько важна справедливость, хотя нас этому никто не учил. У этой игры есть другая разновидность: первому участнику вновь вручают 100 долларов и говорят, чтобы он поделился со вторым, но на этот раз у второго нет права отвергнуть предложенную сумму, т. е. отсутствует право вето. В этой игре, которая называется «Диктатор», соотношение сумм составляет в среднем 70 к 30, а четверть участвующих предлагают 50 долларов и даже больше, хотя наказания, предложи они 100 к 0, для них не предусмотрено. Так что же происходит? Может быть, мы вовсе и не корыстные твари?

К счастью, ученые не переставали задавать эти вопросы и после Гоббса со Смитом. Эдвард Уилсон, например, доказал, что эволюционное преимущество наличествует у эгоистичных индивидуумов, но также и у солидарных групп. Не потому ли мы противостоим явной несправедливости, невзирая на то, что порой за это приходится претерпеть расплату, и проявляем гораздо больше щедрости, чем свойственно закоренелым эгоистам? Роберт Аксельрод решил выяснить, как без воздействия центральной власти может налаживаться сотрудничество, и разработал экспериментальные модели, которые показали, что наиболее успешными и гибкими являются стратегии, которые начинаются с сотрудничества и включают периоды сотрудничества и отказа от него. Иными словами, до определенного предела верить в человека не только не глупо, но и разумно. Элинор Остром продемонстрировала, каким образом мы без участия всесильного государства налаживаем сотрудничество и ставим на место эгоистичных паразитов. За эту работу ей присвоили Нобелевскую премию. Она показала, что принадлежность к одним и тем же нормативным и социальным сообществам, посещение одних и тех же кафе и баров, стремление завоевать авторитет, следуя одним и тем же правилам, создает предпосылки для обязывающих общественных договоров. Другие экспериментаторы доказали, что для нас важно мнение о нас наших коллег. Когда в одном учреждении над коробкой для взносов на общественную кофеварку прикрепили фото с изображением глаз человека, пожертвования существенно возросли. Мы научились не только отвечать взаимностью, но и учитывать точку зрения и взгляды наших коллег. Мы знаем, что не можем выживать и преуспевать без взаимодействия с ними. Наиболее известные доводы в пользу такой постановки вопроса приведены Ювалем Ноем Харари в книге «Разумный» (Sapiens): он доказывает, что ни один другой представитель биологического вида не взаимодействует со столь значительным числом своих сородичей и не использует в этих целях так много гибких методов. Ни одно другое свойство человека, утверждает Харари, неспособно объяснить, почему мы занимаем присущее нам место в пищевой цепочке. Может быть, именно поэтому во многих философских и религиозных учениях человечество характеризуется как взаимозависимая система.

Десмонд Туту считает традиционное африканское мировоззрение «убунту» воплощением принципа «я есть, потому что мы есть». Категорический императив, «золотое правило», «васудева кутумбакам» суть отражения соответствующего умонастроения.

Существует еще один эксперимент, с помощью которого проверяются ритмы нашего настроя на сотрудничество. Это «игра в общественное благо», в ходе которой пяти или более участникам вручается по 100 долларов с условием, что любой взнос в общую копилку будет увеличен на 50 %, а образовавшуюся сумму поделят поровну между всеми членами группы.

Как можно заключить из игр, описанных ранее, кто-то жертвовал значительные суммы, кто-то небольшие или совсем ничего. Эксперименты показали, что в первом круге взносы составляли в среднем около трети выданной суммы. Но когда игра пошла по второму, третьему кругу и далее, добровольные пожертвования стали сокращаться. Мы готовы проявлять солидарность, но не хотим, чтобы нас дурачили: когда мы видим, что кто-то вносит меньше нас и наживается на нашей щедрости, то это противоречит нашим понятиям о равноправии, и мы сокращаем взносы. Увеличить объем добровольных пожертвований и поддерживать их на определенном уровне помогли две меры: участникам было позволено наказывать (пусть и с убытком для себя) прижимистых игроков и общаться друг с другом. Баулз и Гинтис пишут в своем исследовании «Сотрудничающий вид» (A Cooperating Species), что наши лингвистические возможности позволяют нам формулировать социальные нормы, сообщать эти нормы вновь прибывшим, привлекать внимание других к их нарушению и создавать коалиции для наказания нарушителей. Похоже, что нормы выявляются и объясняются посредством общения.

Юристы и подавляющее большинство экономистов долгие годы убеждали нас в том, что нам необходимы контракты, обеспеченные правовой санкцией. Однако нам необходимо также научиться больше доверять друг другу, без чего не может функционировать ни одна система. Мыслителем, обосновавшим верховенство доверия, был Конфуций. В «Аналектах» (XII.7) есть блестящий пассаж, в котором сравнивается важность для жизни человека безопасности, пищи и доверия. Заканчивается он утверждением, что доверие важнее и безопасности и пищи, поскольку ни безопасность, ни пища не могут быть обеспечены без минимальной степени доверия. Клаус Оффе пишет, что без доверия невозможны координация и сотрудничество, так как и то и другое предполагает существование побуждений, отношений и ожиданий. Вообразите все те многочисленные обстоятельства, в которых нам ежедневно приходится оказывать кому-то доверие: мы верим, что некто удостоверился в безопасности воды, которую мы пьем, и в том, что имеется ее достаточный запас на будущее. Мы надеемся, что некто контролирует работу банков, чтобы наши вклады стоили больше, чем бумага, на которой напечатаны выписки из банковского счета. Мы верим, что самолет, на котором мы собираемся лететь, отвечает определенным требованиям и не развалится в полете. Мы надеемся, что кто-то позаботился о том, чтобы программы, по которым учатся наши дети, в достаточной степени соответствовали будущим потребностям рынка труда. Мы надеемся, что дороги, по которым мы ездим, спроектированы с учетом стандартов безопасности, что на дороге не будет поворотов под углом 90 градусов и что на перекрестках зеленый свет светофора не зажжется одновременно для всех автомобильных потоков. Мы ложимся спать с верой в то, что здания, в которых мы живем, выдержат напор воды при наводнении и не разрушатся при землетрясении и что их стены сделаны не из асбеста и не насыщены радоновыми газами. В повседневной жизни мы исходим из того, что, став жертвой преступления, мы всегда можем прибегнуть к помощи полиции и суда, которые будут руководствоваться законом и нормами права, а не расчетами на личное обогащение и денежное вознаграждение. Мы надеемся, что напечатанные десятым кеглем на 27 страницах правила и условия договора на получение кредитной карты, присвоение адреса электронной почты, прокат автомобиля или открытие страницы в Фейсбуке не являются грабительскими. Мы рассчитываем, что лекарства, которые мы принимаем, и курс лечения, который нам назначили, основаны на новейших достижениях современной медицины. Этот перечень можно продолжать бесконечно, и он никогда не будет исчерпывающим. Международное разделение труда, лежащее в основе нашего процветания и благополучия, заставляет нас доверять все большему числу людей. Стимулирование и поддержание такого доверия – ключ к преуспеянию, а методы, которые мы можем для этого использовать, более чем очевидны.