Ночи и рассветы - Мицос Александропулос

Старик был прав, Фигаро обожал Лаократию. Он следовал за ней всюду, молчаливый, внимательный, готовый помочь, защитить. Вот и теперь Космаса забавляло выражение крайнего беспокойства, которое появлялось на лице Фигаро каждый раз, когда Лаократия забегала вперед и скрывалась за деревьями.

— Стой! Не беги так быстро!

Чем больше он волновался, тем быстрее катилась по склону Лаократия.

— Хоть бы ты, что ли, ее остановил, — обернулся Фигаро к Космасу.

Они пробирались среди высоких елей. Вдруг Лаократия упала на землю и быстро поползла к большому камню. Космас дал знак, и партизаны тоже легли, прячась за стволы деревьев. Космас подполз к Лаократии.

— Там, в овраге, кто-то есть, — прошептала Лаократия. — Увидел меня и спрятался…

В овраге, поросшем густым кустарником, послышались треск сучьев и шум осыпавшихся под ногами человека камней. Мужчина в черном пальто вскочил и бросился наутек.

— Стой! — тихо окликнул его Космас. — Иди сюда! Человек оглянулся и замер под дулом направленного на него револьвера. Теперь Космас разглядел его. Это был совсем молодой парень. Бледный от страха, он медленно шагнул в их сторону.

— Партизаны! — вдруг закричал он что есть мочи. Лицо его ожило и засияло от радости и облегчения. — Вас-то мы и разыскиваем!

Из оврага и снизу, из леса, показались люди, они махали руками и кричали. Это были добровольцы из соседних деревень — с охотничьими ружьями и длинными ножами в деревянных ножнах. Высокие, широкоплечие деревенские парни, стройные, как сосны.

— Сколько вас? — спросил Космас.

— Двадцать два человека.

— А те, что в Криакуро, ваши?

— Нет. Но они тоже ищут ваш полк. Это эпониты{[80]} из Астипалеи.

— Какой полк? — не понял Космас.

Крестьяне из окрестных деревень не верили, что вся дивизия отступила. Ходили слухи, что на Астрасе остался партизанский полк. Впрочем, это были не просто слухи. Один из добровольцев, гимназист из Астипалеи, захватил с собой несколько номеров афинской газеты «Акрополь». Газета писала, что карательные экспедиции против партизан ведутся успешно. Целые области совершенно обезврежены, и «благонамеренные крестьяне вернулись к мирному труду». Дальше Космас вычитал и про их края: «Область Астипалеи уже свободна, за исключением отдаленной горы Астрас, где еще прячется разбойничий полк во главе с бандитом Керавносом. В ближайшее время эта шайка тоже будет истреблена».

Космас сказал новобранцам всю правду. Положение у партизан трудное. Никакого полка нет, нет ни оружия, ни продовольствия. Отчаиваться, конечно, не надо…

Молодежь и не думала отчаиваться.

— Мы не прятаться сюда пришли! Мы хотим воевать. А оружие мы отберем у немцев и цольясов.

— Вот видишь, — шепнул Космас на ухо подоспевшему Керавносу, — ляжешь спать взводным, а проснешься полковником!

— А я за этим не гонюсь! — добродушно улыбнулся Керавнос. — С меня хватит и взвода.

III

Скудное продовольствие кончилось. Съели черную фасоль — ее варили в пещере по ночам, — съели черствую, твердую, как камень, боботу, Сгрызли связку лука.

Кабы не головка лука,Не житье было б, а мука! —

напевал Фокос, раздавая луковицы. Вдобавок к микроскопическим порциям он щедро сыпал прибаутками, И бойцы смеялись и над Фокосом, и над своим голодным пайком. Мешок Фокоса казался бездонным. Однажды вечером он, как волшебник, выудил из него банку мясных консервов — чудо в их убогом рационе. Фокос открыл банку ножом, разделил мясо на равные порции и раздал бойцам.

— Наелся, Фантакас?

— Опять ты смеешься!

— Нет, вы только посмотрите на него! Снова не наелся! Верно говорят: неблагодарный человек, как море, ненасытен!

В последнюю очередь Фокос извлек из мешка пакет с кукурузной мукой. Партизаны растопили снег и сварили кашу. Каждому досталось по нескольку ложек. Фокос выскреб котелок и лег, напевая:

Ни сыру, ни колбаски нет,Съешь свою фигу на обед.

В мешке ничего больше не осталось, но Фантакас не хотел этому верить:

— Ну да! Не может быть!

Фокос с готовностью приподнялся.

— А чего бы тебе хотелось, Фантакас?

— Ну, хоть бы каши, что ли…

— Хотеть, конечно, хорошо, а иметь еще лучше, — улыбнулся Фокос. — Поищи сам.

Фантакас запустил руку в мешок.

— А ведь и вправду ничего нет!

— А ты пошарь, пошарь!

— Да я и так шарю! — Фантакас тряхнул в воздухе пустым мешком.

— Сам небось съел! — обвинил его Фокос.

— Да провалиться мне на этом месте! А что у тебя там было?

Фокос сел, скрестив ноги, и, раскачиваясь, пропел:

И булочка белая,И дынька-то спелая,И гусь, и творожок,И пышный пирожок.

— А ну-ка, Космас, давай позовем Керавноса и пойдем потолкуем! — предложил Нестор.

Его на самом деле звали Нестором{[81]}, но это имя настолько подходило ему, что казалось удачно выбранным псевдонимом. Комиссар был самым знающим и самым опытным партизаном в их группе. Но Космас обратил на него внимание только теперь, когда оба они попали во взвод Керавноса. Теперь же Космас узнал и трагическую историю семьи Нестора: отец его умер в ссылке в Фолегандро, старшего брата расстреляли в Афинах, младший погиб в Фессалии, при столкновении партизан с немцами.

И Нестор, и Космас считали, что отряд должен остаться на Астрасе, нужно устроить новобранцев и подождать следующего пополнения. Крестьяне верят, что в горах остались партизаны, и обязательно будут их разыскивать.

— Вначале мы строили другие планы, — говорил Нестор, — но раз основные силы немцев ушли, нам нет никакого смысла покидать Астрас.

Убедить Керавноса было непросто. Ему хотелось командовать маленьким отрядом бойцов, отобранных им самим, хотелось совершать внезапные налеты и молниеносные рейды. Отстаивая свою идею, он тоже приводил веские доказательства. И самое веское — голод.

— Ведь с голоду помрем! Чем мы накормим такую прорву людей?

— Что-нибудь найдем! — успокаивал его Нестор. — Я предлагаю сейчас же, не теряя времени, спуститься в деревню, а ночью можно послать две-три группы в долину.

С последним предложением Керавнос согласился и сказал, что одну из групп поведет сам. Но спускаться в только что обстрелянный Астрас он считал опасным.

— Другого выхода нет, — настаивал Нестор. — Наши новобранцы забыли, когда в последний раз ели.

— Тогда подожди, пока стемнеет! А то не ровен час приметят…

— Мы будем осторожны…

Через полчаса, когда солнце начало клониться к горизонту, Нестор собрался в путь. Он захватил с собой Фокоса.

— Может, обождешь еще немного? — посоветовал Космас.

— Нужно попасть в деревню засветло, пока там будет кто-нибудь из крестьян. Без их ведома я не хочу брать ни крошки…

— Я тоже пойду с вами!

— Вот чего не нужно, того не нужно. Лишний шанс, что нас заметят, да и нужды в этом никакой нет.

Керавнос тоже не согласился отпустить Космаса. Сам он собирался пойти к новичкам в Криакуро, а Космасу и Панурьясу поручил вести наблюдение за окрестностями. Нестор с Фокосом и Керавнос вышли почти одновременно. Керавнос сразу исчез в лесу, а Нестора и Фокоса партизаны видели еще долго. Они шли по голому склону на большом расстоянии друг от друга. Впереди шагал Нестор. Он первым скрылся за лесистым пригорком, на голой вершине которого стояла деревенская церквушка.

…По расчетам партизан они были уже в деревне, когда со стороны Хелидони ударили пушки. Они опять били по Астрасу. На этот раз бойцы знали, что под обстрелом находятся их товарищи, и, наверно, поэтому огонь казался им еще более ожесточенным, чем раньше.

Услышав стрельбу, с полдороги вернулся Керавнос. Он появился неожиданно, бледный, потрясенный, и безвольно опустился на камень. С Нестором они дружили с первых дней партизанской войны.

— Да, может, ничего не случилось, — подбадривал его Космас. — Им не в первый раз… Спрятались, наверно…

Керавнос не слушал. Он обхватил голову руками и проклинал себя за неосмотрительность:

— Я виноват! Я! Это я его отпустил!..

— Керавнос! — тронул его за плечо Панурьяс. — Давай я проберусь, посмотрю, как там…

Керавнос не разрешил. А когда стемнело, вся группа двинулась к деревне. По дороге они встретили Фокоса. Его одежда и борода были в крови.

— Погиб! Погиб на моих глазах! — еле выговорил Фокос. — По неразумию своему погиб…

Когда ударили пушки, Нестор и Фокос упали в канаву. Вдруг из дома напротив выскочила женщина. «Мы перед этим постучались к ней, но она не открыла, — рассказывал Фокос. — А теперь выбежала, мечется, как полоумная, и не знает, что делать. Комиссар кричит ей, к нам зовет, а она как обезумела, ничего не слышит. «Да брось ты ее, говорю, пусть побегает, коль раньше не открыла». А он не послушал, вскочил, побежал за ней, а тут как ударят — и обоих на месте…»