И время остановилось - Кларисса Сабар
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Внезапно рядом притормозила машина. За рулем сидела Изабель Тардье и встревоженно глядела на Аурелию.
– Садитесь, – предложила она. – Поедем к вашему отцу.
Аурелия сверкнула полными слез и гнева глазами и скорее выплюнула, чем ответила:
– Чтобы вы привезли меня прямиком в лапы вашего сыночка? Нет уж, спасибо!
Только Шарль мог быть виноват в случившемся. Наверняка увязался за ней к Чик-Чирику и подслушал разговор.
– Шарль до конца недели в Шатору, – возразила Изабель. – Уверяю, вам ничто не грозит. Не упрямьтесь, будет вам.
Она распахнула дверцу. Обессиленная Аурелия рухнула на сиденье и разрыдалась пуще прежнего.
– Они только что убили сына Чик-Чирика, – всхлипнула она.
– Знаю, – прошептала Изабель каким-то чужим, сдавленным голосом. – Я была у парикмахерши напротив, мы все видели, как машина затормозила у кладбища. Бедный мальчик, их было четверо против него одного!
– Немыслимо… Если ваш сын ни при чем, кто же мог нас выдать? Полиция не могла знать, что мы…
Аурелия осеклась, осознав, что сболтнула лишнего.
– Не бойтесь, – мягко проговорила Изабель. – Я знаю, что по мне не скажешь, но душой я с вами.
Нельзя попасться на удочку! Пусть Изабель Тардье и помогала Сопротивлению, но вела дела с немцами, а ее сын – жестокий гестаповец. О подвигах Шарля им рассказывал Фернан – тот волей-неволей присутствовал на допросах с участием этого мерзавца.
– Понятия не имею, о чем вы. – Аурелия не сдавалась.
Изабель горестно вздохнула:
– Поймите, я не одобряю того, чем занимается мой сын. Для матери нет ничего страшнее, чем видеть, как ее ребенок скатывается во тьму.
Аурелия не удержалась от шпильки:
– Ваш второй сын помогает вам с кожевенным заводом. Это вас утешит?
– Умоляю, не будьте так язвительны.
Аурелия упрямо скрестила руки на груди. Раз Мимиль поплатился жизнью, остальным подпольщикам нужно было срочно сменить укрытие. Не стоило рисковать, откровенничая с Изабель, даже если казалось, что она говорит правду. Остаток пути прошел в гробовом молчании. Притормозив у дома Леандра, мадам Тардье бросила на Аурелию прощальный взгляд.
– И вот еще что: не болтайте лишнего при племяннике, – предостерегла она. – Луи влюблен в мою дочь и возомнил, что сможет ее впечатлить, выболтав ваши секреты. Например, о визитах некоего Антуана или о детях, которых вы якобы прячете.
Аурелия ахнула в ужасе. Изабель продолжала:
– Радуйтесь еще, что она разболтала мне, а не Шарлю. Но вы не волнуйтесь, я никому ничего не скажу.
Ее холодные глаза оставались непроницаемыми. Как понять, искренни ее слова или таят угрозу?
В тот вечер, пока Чик-Чирик с женой оплакивали сына, Аурелия в последний раз перечитала свой дневник. Как же она повзрослела с лета тридцать девятого, эта юная мечтательница, грезившая мишурой мюзик-холла и большой любовью! Осунувшаяся, исполненная решимости раз и навсегда покончить с войной, которая слишком долго калечила их жизни, Аурелия спрятала толстую тетрадь в шкатулку – подарок Ариэль на десятилетие. Все эти годы она хранила там самые драгоценные воспоминания: фотографии, пуанты. Добавила и снимок Мари с Рольфом – рвать не стала, чтоб запомнить лицо этого немца на случай, если их пути пересекутся. Но шкатулку следовало надежно спрятать, чтобы никто не обнаружил дневник, если Тардье или кто-нибудь другой придут ее арестовать. Записи могли скомпрометировать ее близких, но уничтожить их у нее не поднималась рука. Аурелия не сомневалась, что однажды они с Антуаном в кругу детей и внуков перечитают эту летопись своей любви, тех приключений, что выпали на их долю в смутные времена. И, тронутые до глубины души, улыбнутся друг другу, вспоминая, что любовь всегда торжествовала.
33
Лиза, 2018 г.
Пятница. Часы показывали без малого семь. После просмотра матча чемпионата мира Франция–Уругвай в компании Мехди, Аннетт и Лулу мне вздумалось запереться в ванной с Полин. Едва вернувшись с работы, она вызвалась помочь собраться на свидание. Пока я, склонившись к зеркалу, старательно наносила тушь, подруга вертелась вокруг, громко ахая и охая:
– Ого! Свидание! Прямо не верится!
Полин скакала, будто вконец спятившая коза, и мне стоило немалых усилий не расхохотаться. Вместо этого я грозно предупредила:
– Еще раз ляпнешь про «свидание» – выставлю за дверь. Может, Руди просто хочет прогуляться, и все.
– Ты себя недооцениваешь, милая! Спорим, долго твое платьице не продержится, – захихикала Полин.
– Кстати, о платье, – я отступила на шаг, придирчиво себя оглядывая. – Тебе не кажется, что я в нем похожа на селянку? Я нелепо выгляжу, да?
Желтое платье Аурелии, идеально подходившее и к ее стилю, и к эпохе, на мне смотрелось как-то… по-деревенски. Зато мама была права – я влезла в него без труда!
Полин округлила глаза, услышав мое нытье.
– На селянку?! Довоенный шедевр от Жака Фата[56]?! Господи, порой так и хочется тебя стукнуть!
Голос ее звенел так пронзительно, что я поспешно отодвинулась, пока не лопнули барабанные перепонки, и присела на бортик ванны. Может, отменить свидание с Руди?
Словно прочитав мои мысли, Полин опустилась рядом.
– Лиза, ты должна радоваться, что идешь развеяться, – чуть мягче проговорила она. – Что не так-то? Это ведь не из-за Руди, верно?
Тяжело вздохнув, я призналась:
– Да, дело не в Руди. То есть, конечно, нервничаю немного, но, боюсь, не до прогулок мне сейчас.
Полин растерянно уставилась на меня. Хотя с тех пор, как я вчера дочитала дневник Аурелии, минула, кажется, целая вечность, мои мысли по-прежнему крутились вокруг него. История оборвалась так внезапно, и мне хотелось большего. Хотелось узнать и правду о Доминик, и о том, что было дальше, – ведь Аурелия больше не написала в тетради ни строчки. Мама, которой я все выложила утром, пока Лулу плескался в душе, тоже терялась в догадках. Вдруг Доминик – это маленькая Элизабет Тардье? Лет ей вроде бы столько же. Да и разница в возрасте с братьями у нее приличная. Только зачем Мари отдавать дочь этим Тардье, которых она сама на дух не переносила?
Заметив, что Полин все так же выжидающе смотрит на меня, я выдавила ободряющую улыбку.
– Да все из-за дневника, будь он неладен, – наконец призналась я. – Дочитала вчера, а никаких ответов так и не получила.
– Ясненько. Ну ты и выбрала момент, конечно…
Я машинально поправила пояс платья и пожала плечами.
– Работу сдала, надо же было чем-то заняться.
– А с дедом поговорить не думала?
– Придется, наверное. Только он опять на стенку полезет. Черт, терпеть не могу вот так застревать… Ладно, бывает и хуже. Как у вас с Мехди?
– Ценю твой тактичный переход! – расхохоталась Полин. – К твоему сведению, после недавней беседы в саду с твоим дедом Мехди стал куда внимательнее. Если, конечно, я сама себе это не придумываю.
Я улыбнулась, вспомнив короткий диалог между ними, подслушанный, когда я отправляла сообщение Руди.
– Если честно, я почти уверена, что они о чем-то говорили. Слышала, как Лулу сказал Мехди – ты, мол, мне нравишься, даже если иногда ведешь себя как болван. Знаю, звучит дико, но для деда это комплимент.
Полин мигом взвилась.
– И ты только сейчас об этом говоришь? Ладно, спишем на твои тревоги. Дед как-то странно выразился… Мехди, наверное, в чем-то ему признался, только вот в чем?
Ответить я не успела – в дверь постучали.
– Лиза, ты готова? – поинтересовалась мама. – Руди приехал!
Сердце ухнуло в пятки, а потом начало бешено колотиться. Я нервно спросила у Полин:
– Я правда прилично выгляжу?
Подруга, схватив флакон с моими флердоранжевыми духами, щедро обрызгала мне шею и декольте.
– Идеально! – выдохнула она, окинув меня восхищенным взглядом. – Если он не купится на это, честное слово, подарю ему очки.
Выйдя из ванной, я нос к носу столкнулась с Лулу. Поначалу он застыл, вперившись в платье, – наверняка мигом
