Афганистан. Честь имею! - Сергей Баленко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он верил, что вернется. Поэтому на последней страничке записной книжки его рукой написаны эти строчки:
Настанет деньи мы вернемся,И будут нам светитьиздалекаНе звезды на погонаху комбата,А звезды на бутылкахконьяка…
Что‑то было в нем такое…
Анна Павловна Воложанина, мама Володи Бекботаева, в своем письме была очень кратка. И все же нам стало известно, что большинство писем сына, присланных из Афганистана, потеряно при переезде из квартиры в квартиру. Сохранились только три письма, которые в семье бережно хранят как память о сыне Володе. Мы надеемся, что в этих письмах читатель найдет те крохотные детали, раскрывающие кое‑какие подробности армейской службы в Афганистане Владимира Бекботаева.
Все три письма написаны Володей чернилами, но, к сожалению, он не ставил в письмах даты написания. Ясно только, что написаны они в период с ноября 1981 года по июль 1982 года…
Вот уже 20 лет Анна Петровна хранит эти письма сына. И время уже оставило свой след на письмах: они порваны на сгибах, пожелтели от времени… Но прошедшие годы придают особое значение этим строкам. Они помогают сегодня глубже осмыслить прошлое, лучше понять его. Мы полностью приводим содержание этих писем.
«Привет из Афганистана! Здравствуйте, мои дорогие мама, папа, Саша и сестренка Лорочка! С огромным чистосердечным солдатским приветом к вам ваш сын и брат Владимир. В первых строках хочу извиниться за долгое молчание в связи с переездом. Во‑вторых, хочу сообщить, что я жив и здоров, чего и вам всем желаю.
Служба идет своим чередом, все у меня нормально. Праздник 7 Ноября встретили нормально, правда, вас не поздравил, вы уж не обижайтесь на меня, в следующий раз поздравлю. Не знаю вот теперь, когда это письмо вы получите, до Нового года или после. И не знаю, как и быть, поздравлять вас или нет, но лучше я вас в этом письме поздравлю с Новым 1982 годом. Вы уж не обижайтесь, что я так рано, но я не знаю, когда письмо дойдет до вас и когда я получу ответ от вас.
Погода здесь такая: днем жара, а уже ночью холодно, но ничего, привыкать надо чуть‑чуть к заграничной жизни. Мама, папа, Лора, когда получите это письмо, напишите побольше все вместе, я очень буду ждать ваших писем. Да, мой адрес дайте Любаше, чтоб она тоже написала. Пускай Лора позвонит и даст адрес Любаше. Я, короче говоря, напишу вам все как было, а сейчас заканчиваю. Передавайте всем от меня большой привет.
Пускай все напишут, я буду ждать ваших писем. До свидания, жду ваших писем. Крепко всех целую.
Ваш Вовчик.
Извините за почерк, писал сидя на коленках».
«Здравствуй, сестренка! Получил сразу три твоих письма и очень обрадовался. Спасибо тебе за поздравление, да и за подарок тоже. У меня дела идут нормально. Жив, здоров, не болею. Ну, все вроде бы, больше писать нечего.
До свидания, жду ответа, если понравится, вышлю еще.
Твой брат Владимир».
«Привет из Меймене (ДРА). Здравствуй, моя дорогая мама. Поздравляю тебя с днем твоего рождения. Желаю тебе крепкого здоровья, самого хорошего настроения и всего самого наилучшего в твоей жизни.
Извините меня, мама, за долгое молчание, вот получил письмо с фотографиями и пишу ответ на ваши письма. Мамуля, как ваше здоровье, не болеете ли, как там папа, пишите всё, ничего не скрывайте.
Немного о себе. Жив, здоров, не болею. Погода у нас очень жаркая, но ничего, привыкаем потихоньку, ведь мне еще почти год осталось служить и я буду дома, вот в такое же время я буду сидеть дома и вспоминать, что было, а сейчас мне еще служить и служить, еще пока рано думать о доме, впереди еще почти целый год. Знаете, мама, вот привезли к нам молодых ребят, у них такие детские лица, на себя смотришь и думаешь: неужели так повзрослели, сам себе представить не могу. Да, что там Саша ничего не пишет, или ему некогда, времени совсем мало свободного, что ли. Почему‑то я пишу всем письма, всем родным, но ни от кого писем нет уж давно. Всем привет передавайте. На этом писать кончаю. До свидания. Жду ваших писем.
Крепко‑крепко целую, ваш сын Владимир».
Многое рассказали Анне Петровне друзья Владимира. Каким он был человеком, солдатом, другом… Написали и нам в редакцию его боевые побратимы.
Барышников Андрей Викторович,
командир отделения разведки, сержант:
«С Володей Бекботаевым я познакомился еще до армии, в 1980 году. Я призвался на полгода раньше его. После „учебки“ попал служить в Капчагайскую бригаду, где снова встретил Владимира. Несмотря на то что первые полгода для солдата самые тяжелые, Володя никогда не впадал в уныние, как многие его сослуживцы. У него была хорошо развита сила воли и, что немаловажно для начинающего бойца, прекрасное чувство юмора. К тому же он был неплохо подготовлен физически.
В Афганистане, в экстремальных условиях очень четко выявляется, кто есть кто. Там нет лжи. Что касается Владимира, то он совершенно не растерял все те качества, о которых говорилось выше. Он был прекрасным товарищем, готовым всегда помочь в любом деле. Старался участвовать во всех операциях, прекрасно владел тактикой ведения боя в горах. Никогда не прятался за спины других. Всегда четко и беспрекословно выполнял все приказы и указания.
Погиб Володя летом 1982 года. Погиб, как герой. Оказывая помощь раненому солдату, он закрыл его своим телом от пуль, за что поплатился собственной жизнью.
Таким я знал этого мужественного, жизнерадостного парня. И скорблю о том, что его нет рядом с нами, живыми. Вечная ему память!»
Якиманский Сергей Юрьевич,
заместитель командира взвода, сержант:
«Осенью 1981 года я познакомился с Владимиром Бекботаевым в городе Капчагай. Наш батальон вскоре отправили в Афганистан.
Володя был общительным и открытым парнем. Хоть мы и служили в разных ротах, часто собирались вместе и обсуждали разные случаи из жизни на „гражданке“ и на службе.
Рота, где служил Володя, была саперной, и почти во всех рейдах и операциях мы встречались непосредственно во время боя. Володя никогда не прятался за других, был храбрым и инициативным солдатом, что очень важно.
Вскоре наш батальон перебросили в один из самых „жарких“ районов боевых действий — Панджшерское ущелье, где находилась база полевого командира Ахмед‑Шаха Мансура. Во время штурма высоты Карилла Володя погиб. Кроме Володи погибли еще 8 солдат…»
От подобных писем мать становилась все сильнее и тверже. К личному горю прибавилась боль за этих оставшихся в живых, но таких неустроенных, покалеченных физически или подорванных морально парней.
Память о Володе осталась в сердцах многих, с кем он был знаком, дружил. Может быть, со временем ребята из ГПТУ‑27 напишут о нем более полный очерк.
А в качестве эпиграфа им надо взять слова, сказанные однажды директором училища: «Вроде такой же, как все. Только было в нем что‑то такое, чего не было в других ребятах. Какая‑то скрытая сила, что ли, таилась в этом парне…»
Мечтал стать летчиком
Невозможно сейчас, по прошествии 17 лет, восстановить шаг за шагом тот короткий путь, который прошел этот юноша и который дал ему волю и мужество. Можно только попытаться восстановить его образ, тот образ, который складывался годами, под влиянием среды, в которой рос, под влиянием его немногословного, но доброго и заботливого отца, которого он любил и который был для него эталоном мужества, добра и справедливости. Сухроб, подражая отцу, перенял эти качества и стал таким же добрым, сильным и смелым, как его отец…
Сухроб пошел в школу в 1973 году. Это был экспериментальный класс: в нем учились только 6‑летние. Его первая учительница Лайли Хаджиевна Ишматова вспоминает: «…Это были маленькие ученики, но очень смышленые, любознательные. Все годы Сухроб учился хорошо. В младших классах был отличником, а в старших появились четверки.
Все годы мальчик был добрым, вежливым, честным, скромным, чистоплотным, очень культурным. Всегда защищал девочек от мальчиков, которые их обижали. Сухроб много читал, был всесторонне развитым мальчиком. Любил искусство. Любил заучивать, а затем декламировать стихи. Хорошо рисовал, очень грамотно и красиво писал…»
А больше всего Сухроб любил небо и самолеты. Он с детства мечтал стать летчиком, строил с друзьями модели самолетов…
«Однажды вижу: Сухроб хромает, — вспоминает его отец, Бобо Шарипович. — Что случилось, спрашиваю. „Так, упал“, — краснея, ответил Сухроб. Оказалось, что он сделал первый в своей жизни прыжок… с крыши дома, используя зонтик в качестве парашюта».
