Странствия Франца Штернбальда - Людвиг Тик

Будь счастлив и передай сердечный привет нашему учителю. Если ты и не согласен со мной, это письмо все же, несомненно, тебя порадует, ибо ты узнаешь из него, что я счастлив.

Арион{64}

Стремится в край родимый, милыйНа утлом судне Арион;Надулись белые ветрила,Простор покоем осенен.

Матросов речь бедой чревата:Пока он смотрит на рассвет,Из-за казны своей богатойНа гибель обречен поэт.

Коварство Ариону ясно —Бери казну, свирепый вор!Поэту горько: безучастнаСудьба к нему с недавних пор.

Лишь смерть его — злодеи знают —Им даст от кары ускользнуть,И жертву в бездну вод бросают,А судно продолжает путь.

Он только лиру золотую,Схватив прекрасной дланью, спас, —И, погрузясь во глубь морскую,Удача канула тотчас.

Но Арион звенит струнами —И отозвался небосвод;Певец не борется с волнами,А песню тихую поет:

     Лейся, струнный звон,     На волнах;     Чужд мне страх,     Я внезапной смертью не смущен.

     Смерть, не страшен     Зов твой мне,     Ведь вполне     Я вкусил на пире жизни брашен.

     А волна     Бьет, кидает:     Поглощает     Песнопевца тьма и глубина.

Все глубже звуки доносились,И голос волны оковал.Морские твари пробудилисьНа дне, среди пещер и скал.

Повсюду, струн заслыша звоны,Чудовища спешат со дна,Плывут зеленые тритоны,Где глубь незыблемо темна.

Как не плясать волне и рыбе!Со дня Венериных родинНе слышали морские зыбиНапев, пронзавший до глубин.

И не страшна певцу пучина!Блуждает взор его хмельной,Плывет он на спине дельфина,С улыбкою звеня струной.

Да, стал певцу дельфин слугою!Вот видно берег и скалу…Поэт на бреге под скалоюПоет Спасителю хвалу.

Он шлет богам благодареньяЗа то, что минула беда…Того, в чьей власти — песнопенья,Ничто не сгубит никогда.                      Перевод В. В. Рогова

ВАРИАНТЫ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

КНИГА ПЕРВАЯ

1* …из зыбкой мглы. И тут заблестели золотые маковки церквей Святого Зебальда и Святого Лаврентия, и ароматный воздух, встававший им навстречу с пшеничных полей, окрасился в розовый цвет.

2* …Франц покидал Нюрнберг, великолепный город, где прожил двенадцать лет, где возмужал и превратился из ребенка в юношу, это дружественное обиталище оставлял он сегодня, чтобы в далеких странах умножить свои познания и после всех тягот странствования возвратиться мастером в искусстве живописи.

3* …в селах царила хлопотливая суета, с верхом нагруженные возы с сеном въезжали под навесы, работники и служанки громко распевали песни и балагурили.

4* …сама работа не так тяжела, как наша. Но отчего, милый мой художник, мы всюду видим на картинах лишь кресты, да сцены мученичества, да изображения святых? Отчего полагаете вы, что не стоит труда изображать людей, каких мы встречаем в обыденной жизни, со всеми их смешными чертами и странностями? Впрочем, такую картину, верно, никто бы не купил; да вы и пишете по большей части по заказу церквей и монастырей.

5* …в учение к мастеру Альбрехту; немногочисленные знакомые и состоятельная дальняя родня немного помогали ему деньгами, хотя благодаря щедрости и великодушию его учителя он едва ли в этом нуждался. Уже очень давно он не получал весточки от своих родителей простых крестьян.

6* …Так прошло немало времени, а он все созерцал круглое личико девочки, которое, улыбаясь, сияло, словно полная луна…

7* …ему мерещилось, будто девочка склоняется над ним, чтобы вернуть их ему. Он и сам не знал и не понимал, почему именно этот миг его жизни казался ему таким важным, воистину ее звездным часом, но все…

8* …карета опрокинулась, и двое девушек и старик чуть было не упали, но тут подоспел Франц, он придержал карету, а кучер в это время удерживал лошадей. Франц держал в объятьях более красивую из девушек, по-видимому, госпожу, тогда так другие были ее слуги; ее голова прижималась к его лицу, белокурые вьющиеся волосы, при внезапном падении высвободившиеся из-под богатого, шитого золотом чепца, обвили обоих блестящей сетью, совсем рядом с Францем под зеленым атласным покрывалом вздымалась в волнении и испуге ослепительно белая грудь. Наконец она подняла прозрачные голубые глаза и с улыбкой поблагодарила его. Все сошли на землю, и Франц хлопотал вокруг путешественников, в то время как кучер исправлял повреждение в карете. Прекрасная незнакомка внимательно разглядывала нашего друга, он казался более напуганным, нежели она, он взволнованно умолял ее прийти в себя. Штернбальд сам не знал, что говорил; встретившись взглядом с ее голубыми глазами, он покраснел; старик разговаривал со служанкой. Незнакомка оперлась на руку Франца, словно бы утомленная, и они вместе вошли в церковь; она преклонила одно колено и, обратившись в сторону алтаря, перекрестилась с видом весьма набожным, что замечено было всеми прихожанами, потом встала и произнесла:

— Какой прекрасный, какой трогательный алтарный образ!

— Да, — сказал Франц вне себя от восторга, а она продолжала:

— Наверняка кисти Дюрера или кого-нибудь из его учеников, прекрасные вещи созданы немцами.

Франц умолк, его пронизал трепет. Карету между тем починили, они вышли из церкви, и Францу сделалось страшно при мысли, что вот сейчас она уедет; они немного прогулялись в благоуханной тени дерев, а из церкви до них доносилось пение. Но вот незнакомцы снова сели в свою карету, молодой живописец почувствовал, как сердце его забилось сильнее, прелестное создание поблагодарило его

9* …лесной рог, слышанный в детстве.

На листочке было написано: «Эти цветики я получила от прелестного милого мальчика, когда шести лет первый раз проезжала через Мергентгейм».

10* …держу в руках бесценный дар. Это для тебя, посланница небес, я выставил первую свою картину, твоему взгляду суждено было осветить ее, она снискала твою благосклонность, и ты в богобоязненном смирении сердца преклонила перед ней колена.

КНИГА ВТОРАЯ

1* Глава первая

Путь Франца Штернбальда в Нидерланды лежал через Ашаффенбург и древний Майнц, вниз по течению Рейна. Всюду он осматривал памятники немецкого и нидерландского искусства, он созерцал их, сопереживая и восхищаясь. Особенно поражали его стародавние работы Яна ван Эйка{65}, который давным-давно открыл искусство масляной живописи, распространив его среди своих собратьев, привлекали Франца также работы мастеров нынешних — Луки Лейденского, Энгелбрехта и Яна ван Мабюсе. У всех у них он чувствовал некое родство с художественной манерой Дюрера, хотя мысли и наблюдения над тем, как подходит к своему сюжету, как видит человеческое тело или природу каждый из этих художников, также возникали у него в изобилии.

2* …и переждать полуденный зной.

И среди этих размышлений то о портрете незнакомки, то о картине, усталый после нынешнего длительного перехода, он вдруг заснул сладким сном в торжественной полуденной тишине, лишь изредка нарушаемой шелестом дерев. Монотонное журчание дальнего ручья было ему колыбельной песней.

3* …осенний ветер гулял по поляне. Он содрогнулся, точно в лихорадке, и не без страха взглянул на небо, ибо на горизонте, где только что скрылось солнце, мерцали устрашающие медно-красные облака, кое-где отливающие лиловым и синим. В их кровавом отсвете сам город, казавшийся столь привлекательным в лучах полуденного солнца, выглядел нагромождением пустынных скал. Словно предчувствуя большую беду, Франц зашагал вперед. Вдруг он вскрикнул и остановился. Он хватился альбома незнакомки и отчетливо вспомнил, что забыл его на траве. С трепетом поспешил он обратно. Сумеет ли он его найти? А вдруг какой-нибудь случайный путник, какой-нибудь крестьянин, работавший в поле, тем временем уже заметил и поднял блестящий предмет? Он приблизился к большому дереву, вглядываясь с таким напряжением, что глаза уже ничего не различали, скромная травка представлялась ему заколдованной чащобой, ревниво скрывавшей его сокровище. И тут блеск золотой оправы как бы послал ему приветливую улыбку, он нагнулся, опустился на колени и прижал драгоценную книжицу к губам, к сердцу, к глазам. Ибо у него было такое чувство, будто он нашел прелестную незнакомку, любовь побуждала его верить в чудеса, и он счел эту находку счастливым предзнаменованием того, что и прекрасная обладательница сокровища не навеки потеряна для него.