Тот момент - Линда Грин

кассе. Перед ней никого нет, поэтому дама сразу ее обслуживает. Мамины руки дрожат, когда она передает деньги. Едва получив сдачу, она направляется к двери, оглядывается и манит меня за собой.

— А что…

— Ш-ш-ш, — повторяет мама. — Сначала уйдем подальше. И говори тише.

У нее все еще безумные глаза, и мне не нравится, как она со мной разговаривает. Я следую за ней за угол и дальше по переулку к тихому месту, где никого нет.

— Почему обо мне говорили в новостях? — спрашиваю я, и мой голос больше похож на писк.

— Не знаю, — отвечает мама, приседая и обнимая меня за плечи. — Похоже, твой отец обратился в полицию.

— Но ты же написала, что мы собираемся в поход. Зачем ему обращаться в полицию?

— Не знаю. Мне нужно ему позвонить, — говорит мама. — Нужно это все остановить.

— Но у тебя нет мобильного, — напоминаю я.

— Я воспользуюсь телефонной будкой. Сейчас позвоню ему на работу. Я разберусь, Финн. Не волнуйся.

Я не знаю, почему она так говорит. Мужчина в новостях только что сказал, что полиция беспокоится обо мне, мама сама все еще трясется, так что кажется вполне справедливым, что я тоже должен о себе волноваться.

Мама берет меня за руку и направляется обратно в сторону главной улицы.

— Куда мы идем? — спрашиваю.

— Найти телефонную будку. Я почти уверена, что видела ее на главной дороге, на следующем повороте.

Она права. Я никогда раньше не был в телефонной будке и хочу знать, как она работает. Вдруг кабина внутри намного больше, чем кажется.

— Подожди снаружи, Финн. Я управлюсь как можно быстрее.

— А что, если за мной придет полиция?

Мама вздыхает и на секунду закрывает глаза, затем, видимо, решает, что полиция и правда за мной явится, потому что придерживает дверь, и я захожу внутрь. Кабина внутри даже меньше, чем кажется снаружи, и там странный запах, примерно как на лестницах автостоянок.

Мама протягивает мне «Магнум» и роется в сумочке в поисках монет. Берет трубку, нажимает кнопки и, когда кто-то отвечает, просит позвать Мартина Картера, а затем говорит:

— Ханна.

Я дергаю ее за рукав.

— Можно мне поговорить с…

— Ш-ш-ш-ш, — обрывает она.

Затем я слышу голос отца. Громкий и злой, хотя папа на работе, а я слышу его через трубку, прижатую к уху мамы.

— Он в порядке, — говорит она, когда на другом конце провода повисает пауза. — Он здесь, со мной.

Папа что-то спрашивает.

— Неважно, где мы, — отвечает мама. — Я хочу знать, почему ты объявил нас в розыск. Мы только что услышали это в новостях по радио. Ты знал, что я беру сына в поход, я тебе сказала.

Я не слышу, что говорит папа, приходится угадывать по продолжительности пауз, выражению лица мамы и тому, что она произносит в ответ.

— В записке, — хмурится мама, слушает папу, вздыхает и закатывает глаза. — Той, что на подоконнике у двери. Еще твое имя на ней написано.

Пауза.

— Что ж, она там. Я бы не забрала Финна, ничего не сказав. За кого ты меня принимаешь?

Длинная пауза, затем папа что-то долго говорит. Мама плачет.

— И все равно нечего было идти в полицию. Это не их дело. Скажи, что произошло недоразумение. Что сын цел и невредим.

Папа кричит, и я слышу каждое слово:

— Я позвоню в полицию, когда ты, твою мать, приведешь его домой!

Я тоже начинаю плакать.

— Ему стало плохо, Мартин, — говорит мама. — Его тошнило в ночь перед отъездом, ты вообще в курсе? Мне нужно было вытащить сына из этой ситуации ради его же блага. Вчера вечером я предложила ему поехать домой и пойти в школу, но он не захотел. Нам нужно его слушать, Мартин, а ты перестал. Другого пути не было.

Еще одна пауза. На этот раз папа говорит тише.

— И как, думаешь, привлечение полиции поможет ему в школе? — спрашивает мама. — Его имя гремит в новостях, дети и родители думают, что я сбежала с ним, ничего тебе не сказав. Как думаешь, когда он вернется, ситуация станет лучше?

Мама, кажется, изо всех сил старается не плакать и ждет, когда подойдет ее очередь говорить.

— Это не я замолчала, Мартин. Ты отказался продолжать диалог и начал общаться с помощью писем адвоката, угрожая забрать у меня сына.

Похоже, реплика верная, потому что на другом конце телефона повисает тишина, а затем голос отца, кажется, становится тише.

— Ты должен пообещать мне, что поведешь себя разумно, когда мы вернемся домой, — говорит мама. — И первое, что ты должен, — пойти в полицию и сказать им, что все это недоразумение. Когда я пойму, что смогу вернуть Финна домой без их участия, так и поступлю. Но сперва ты должен заставить их прекратить поиски.

Она кладет трубку и крепко обнимает меня, всхлипывая мне в волосы.

— Прости, Финн. Прости за все это.

Я не вырываюсь и плачу сам. Наши голоса сливаются, будто мы поем одну и ту же песню. Мой учитель музыки сказал бы, что у нас хорошо совпадают тембры.

— Почему он вызвал полицию? — спрашиваю я.

— Говорит, что не видел моей записки. Он думал, что я сбежала с тобой. Что мы не вернемся.

Я смотрю на нее, представляя, как, должно быть, перепугался папа.

— Ее могло сдуть, когда ты хлопнула дверью, — говорю я. — Как однажды снесло твой список покупок. Он упал за полку для обуви.

— Правда?

— Ага, я его нашел, когда искал кроссовки, и положил обратно на подоконник.

Мама крепко зажмуривается.

— О боже. Как я могла быть такой глупой?

— Перезвони ему и скажи, — предлагаю я.

— Не сейчас. Надеюсь, он звонит в полицию.

— Тогда позже.

— Может быть.

— Он поищет, когда пойдет домой, да? Найдет записку, прочитает, поймет, что ты не соврала, и все