Испанские поэты XX века - Хуан Хименес

III. ПРИСУТСТВУЮЩЕЕ ТЕЛО

        Камень — это лоб, где стонут сонмы сновиденийбез змеистых вод, без льдистых мрачных кипарисов.Камень — как спина, что носит вечным грузом время,и деревья слез, и ленты млечные созвездий.

        Серые дожди сбегают торопливо к рекам,изрешеченные руки нежно поднимая,чтоб дорогой не поймал их камень распростертый,не сломал их членов хрупких, не впитал их крови!

        Камень жадно собирает семена и капли,ласточек костяк летучий и скелеты волчьи;он не даст певучих звуков, пламени, кристаллов,он дает одни арены, серые арены.

        Благородный наш Игнасьо распростерт на камне.Он скончался. Что с ним стало? На лицо взгляните:словно смерть его натерла бледно-желтой серой,голова его темнеет, как у минотавра{150}.

        Он скончался. Дождь проникнул в рот его открытый.Вылетел из сжатых легких воздух, как безумный,а любовь его, питаясь снежными слезами,греется в лазури горной отдаленных пастбищ.

        Что там шепчут? Здесь почило тленье и безмолвье,перед нами только тело в тяжком испаренье.Прежде в этой четкой форме соловьи звучали,а теперь она покрыта синью дыр бездонных.

        Кто наморщил саван? Лживы все слова и речи,здесь, в углу, никто не плачет, не заводит песни,шпорами коня не колет и змеи не гонит.Я хочу увидеть взглядом широко открытымпред собою это тело, только не в покое.

        Я хочу людей увидеть с голосом, как трубы,укрощающих уздою лошадей и реки;я хочу людей увидеть с костяком звенящими с певучим ртом, где солнце искрится кремнями.

        Здесь хочу я их увидеть. Перед этим камнем.Перед этим торсом бледным с торсом перебитым.Я хочу, чтоб эти люди указали выходдля Игнасьо-паладина, связанного смертью.

        Пусть укажут эти люди плач такой широкий,чтоб он тек в туманах нежных светлою рекою,чтоб без бычьего пыхтенья яростно-двойногопо реке той плыл Игнасьо охладелым телом.

        Чтоб река та затерялась на арене круглой,на луне, что притворилась светлым, кротким агнцем;чтоб река исчезла в ночи рыбьего безмолвья,затерялась в белой чаще дымов отвердевших.

        Нет, лица его платками вы не закрывайте,чтобы не привык он к смерти, в нем самом сокрытой.Спи, Игнасьо, и не чувствуй жаркого мычанья.Мчись, лети, покойся с миром. Так умрет и море.

IV. ОТСУТСТВУЮЩАЯ ДУША

        Ты чужд быку, смоковнице, и коням,и муравьям у твоего порога.Тебя не знает вечер и ребенок, —ушел ты навсегда, навеки умер.

        Ты чужд хребту иссеченному камня,атласу черному, в котором тлеешь.Ты чужд своим немым воспоминаньям, —ушел ты навсегда, навеки умер.

        Придет к нам осень с гроздьями тумана,улитками и снежными горами.Никто в твой взор не взглянет светлым взором, —ушел ты навсегда, навеки умер.

        Да, потому что ты навеки умер,как мертвые, оставившие землю,как мертвые, которых забываютсредь кучи мусора и псов издохших.

        Пусть чужд ты всем. Тебя я воспеваю.Я сохраню твой мужественный облик,и зрелость опыта, и жадность к смерти,вкус терпкий губ твоих и привкус грустив веселой смелости твоих порывов.

        Родится ли когда иль не родитсяо судьбой такою бурной андалузец?О красоте твоей пою со стоном,и грустно шелестит в оливах ветер.

ШЕСТЬ СТИХОТВОРЕНИЙ ПО-ГАЛИСИЙСКИ (1935){151}

Перевод Ф. Кельина

МАДРИГАЛ ГОРОДУ САНТЬЯГО

        Дождик идет в Сантьяго,сердце любовью полно́.Белой камелией в небесветится солнца пятно.

        Дождик идет в Сантьяго:ночи такие темны.Трав серебро и грезыдик закрывают луны.

        Видишь, на камни улицпадает тонкий хрусталь.Видишь, как шлет тебе морес ветром и мглу и печаль.

        Шлет их тебе твое море,солнцем Сантьяго забыт;только с утра в моем сердцекапля дождя звенит.

РОМАНС ПРЕЧИСТОЙ ДЕВЫ И ЕЕ ЛАДЬИ

        Это праздник, праздник ночью,праздник маленькой Пречистойи ее ладьи!

        Дева росту небольшого,серебром блестит корона.Племенных быков четверкавпряжена в ее повозку.

        А стеклянные голубкидождь несли с собою в горы.Сквозь туманы сонм усопшихустремился в тесный город.

        О Пречистая! Ты ласкойкроткий взор согрей коровий,убери цветами плащ свой,сняв их с савана усопшей.

        Над Галисией высоков небесах восходят зори,и Пречистая дорогу направляетв дом свой, к морю.

        Это праздник, праздник ночью,праздник маленькой Пречистойи ее ладьи!

ПЕСНЯ О МАЛЕНЬКОМ РАССЫЛЬНОМ{152}

В Буэнос-Айресе есть волынка,та волынка над рекой Ла-Платой.Норд на ней играет, влажнымсерым ртом к ней прикасаясь.Бедный парень Рамон де Сисмунди!Там, на улице Эсмеральды,грязь, и весь он испачкан грязью,пылью ящиков и прилавков.Вдоль по улицам бесконечным,по зеленому берегу пампытой порой галисийцы гуляли,о долинах нездешних вздыхая.Бедный парень Рамон де Сисмунди!Он в волнах услыхал муиньейру{153},между тем как пасла его памятьсемь быков луны туманной.Шел по берегу он речному,шел по берегу он Ла-Платы,там, где ивы и кони немыевод стекло в этот час ломали.Но не слышал он стона волынки,великана волынщика в небене заметил со ртом крылатым.Бедный парень Рамон де Сисмунди!Хоть по берегу шел он Ла-Платы,лишь увидел он дня угасаньеда багровую стену заката.

НОКТЮРН МАЛЕНЬКОГО УТОПЛЕННИКА

        По берегу к броду пойдем мы безмолвновзглянуть на подростка, что бросился в волны.

        Воздушной тропою, безмолвно, покаего в океан не умчала река.

       Душа в нем рыдала от раны несносной,баюкали бедную травы и сосны.

       Луна над горою дожди разметала,и лилий повсюду она набросала.

       У бледного рта, что улыбкою светел,камелией черной качается ветер.

       Покиньте луга вы и горы! Безмолвноглядите: вот тот, кого приняли волны.

       Вы, темные люди, — в дорогу, покаего в океан не умчала река.

       Белеют там в небе туманы сплошные,там исстари бродят быки водяные.

        Ах, как под зеленой луной, средь долин,над Силем{154} деревьев звенит тамбурин!

        Скорее же, парни, скорей! Глубока,его в океан увлекает река!

КОЛЫБЕЛЬНАЯ ПЕСНЯ РОЗАЛИИ КАСТРО{155}, УСОПШЕЙ

        Встань, подруга моя дорогая!Петухи новый день возвещают.Встань, любимая, снова!Слышишь? Ветер мычит коровой.

        Ходят плуги между темиз Сантьяго в Вифлеем.

        В тонкой серебряной лодкеангел в Сантьяго плывет,из Вифлеема в той лодкескорбь Галисии везет.

        Галисии тихой, чьи мертвенны дали,поросшие густо травою печали.И той же травой поросло твое ложе,и черные волны волос твоих тоже, —волос, что к далеким морям бегут,где тучи-голубки гнездо свое вьют.

        Встань, подруга моя дорогая!Петухи новый день возвещают.Встань, любимая, снова!Слышишь? Ветер мычит коровой.

ПЛЯШЕТ ЛУНА В САНТЬЯГО