Испанские поэты XX века - Хуан Хименес

НОКТЮРН МАЛЕНЬКОГО УТОПЛЕННИКА

        По берегу к броду пойдем мы безмолвновзглянуть на подростка, что бросился в волны.

        Воздушной тропою, безмолвно, покаего в океан не умчала река.

       Душа в нем рыдала от раны несносной,баюкали бедную травы и сосны.

       Луна над горою дожди разметала,и лилий повсюду она набросала.

       У бледного рта, что улыбкою светел,камелией черной качается ветер.

       Покиньте луга вы и горы! Безмолвноглядите: вот тот, кого приняли волны.

       Вы, темные люди, — в дорогу, покаего в океан не умчала река.

       Белеют там в небе туманы сплошные,там исстари бродят быки водяные.

        Ах, как под зеленой луной, средь долин,над Силем{154} деревьев звенит тамбурин!

        Скорее же, парни, скорей! Глубока,его в океан увлекает река!

КОЛЫБЕЛЬНАЯ ПЕСНЯ РОЗАЛИИ КАСТРО{155}, УСОПШЕЙ

        Встань, подруга моя дорогая!Петухи новый день возвещают.Встань, любимая, снова!Слышишь? Ветер мычит коровой.

        Ходят плуги между темиз Сантьяго в Вифлеем.

        В тонкой серебряной лодкеангел в Сантьяго плывет,из Вифлеема в той лодкескорбь Галисии везет.

        Галисии тихой, чьи мертвенны дали,поросшие густо травою печали.И той же травой поросло твое ложе,и черные волны волос твоих тоже, —волос, что к далеким морям бегут,где тучи-голубки гнездо свое вьют.

        Встань, подруга моя дорогая!Петухи новый день возвещают.Встань, любимая, снова!Слышишь? Ветер мычит коровой.

ПЛЯШЕТ ЛУНА В САНТЬЯГО

        Посмотри, как застыл,побелел тот влюбленный!

                Это пляшет луна        над долиною мертвых.

        В ночь теней и волков он застыл,как они, стал он черным.

                Ах! Все пляшет луна        над долиною мертвых.

        Конь из камня, кем ранен он был,в царство сна охраняя входы?

                Это все луна, луна        над долиною мертвых!

        Стекла серые туч, кто сквозь нихвзором облачным глянет мне в очи?

                Это все луна, луна        над долиною мертвых.

        Снится золото мне цветов,умереть мне дозволь на ложе.

                Нет! Луна безмолвно пляшет        над долиною мертвых.

        Дочка! Вдруг я побелела,видно, ветер стал холодным!

                То не ветер: грустит луна        над долиною мертвых.

        Кто ревет, как бык огромный,кто под небом глухо стонет?

                Нет, не бык: луна, луна        над долиною мертвых.

        Да, луна в венце из дрока,да, луна, луна, что пляшет,пляшет, пляшет, вечно пляшетнад долиною мертвых!

ДИВАН ТАМАРИТА (1936){156}

Перевод А. Гелескула

ГАЗЕЛЛЫ

I. Газелла о нежданной любви

Не разгадал никто еще, как сладкодурманит это миртовое лоно.Не знал никто, что белыми зубамиптенца любви ты мучишь затаенно.

Смотрели сны персидские лошадкина лунном камне век твоих атласных,когда тебя, соперницу метели,четыре ночи обвивал я в ласках.

Как семена прозрачные, взлеталинад гипсовым жасмином эти веки.Искал я в сердце мраморные буквы,чтобы из них сложить тебе — навеки,

навеки: сад тоски моей предсмертной,твой силуэт, навек неразличимый,и кровь твоя, пригубленная мною,и губы твои в час моей кончины.

II. Газелла о пугающей близости

Я хочу, чтоб воды не размыли тины.Я хочу, чтоб ветер не обрел долины.

Чтобы слепли ночи и прозреть не смели,чтоб не знало сердце золотого хмеля,

чтобы вол шептался с лебедой вечерней,чтоб, не видя света, умирали черви,

чтобы зубы череп оголил в оскале,чтоб желтел их отблеск и на белой шали.

Я слежу, как бьется ночь полуживая,раненой гадюкой полдень обвивая.

Зелен яд заката, но я выпью зелье.Я пройду сквозь арки, где года истлели.

Только не слепи ты чистой наготою —как игла агавы в лозах над водою.

Дай тоской забыться на планете дальней —но не помнить кожи холодок миндальный.

III. Газелла об отчаявшейся любви

Не опускается мгла,чтобы не смог я прийтии чтобы ты не смогла.

Все равно я приду —и пускай скорпионом впивается зной.Все равно ты придешь,хоть бы губы сжигал тебе дождь соляной.

Не подымается мгла,чтобы не смог я прийтии чтобы ты не смогла.

Я приду,бросив жабам изглоданный мой огнецвет.Ты придешьлабиринтами ночи, где выхода нет.

Не опускается мгла,не подымается мгла,чтобы я без тебя умирал,чтобы ты без меня умерла.

IV. Газелла о скрытной любви

В венок я вплел тебе вербенулишь ради колокола Велы{157}.

Гранада, затканная хмелем,луной отсвечивала белой.

Сгубил я сад мой в Картахенелишь ради колокола Велы.

Гранада раненою сернойза флюгерами розовела.

И ради колокола Велыя этой ночью до рассветагорел в огне твоего тела,горел, и чье оно — не ведал.

V. Газелла о мертвом ребенке

Каждую ночь в моей Гранаде,каждую ночь умирает ребенок.Каждую ночь вода садитсяпоговорить о погребенных.

Есть два ветра — мглистый и ясный.Крылья мертвых — листья бурьяна.Есть два ветра — фазаны на башняхи закат — как детская рана.

Ни пушинки голубя в небе —только хмель над каменной нишей.Ни крупинки неба на камненад водой, тебя схоронившей.

Пала с гор водяная глыба.Затосковали цветы и кони.И ты застыл, ледяной архангел,под синей тенью моей ладони.

VI. Газелла о горьком корне

На свете есть горький кореньи тысячи окон зорких.

Нельзя и рукой ребенкаразбить водяные створки.

Куда же, куда идешь ты?Есть небо пчелиных оргий —прозрачная битва роя —и горький тот корень.

Горький.

С изнанки лица в подошвыстекает осадок болии ноет обрубок ночисо свежей слезой на сколе.

Любовь моя, враг мой смертный,грызи же свой горький корень.

VII. Газелла о воспоминании

Останься хоть тенью милой,но память любви помилуй —

черешневый трепет нежныйв январской ночи кромешной.

Со смертью во сне бредовомживу под одним я кровом.

И слезы вьюнком медвянымна гипсовом сердце вянут.

Глаза мои бродят сами,глаза мои стали псами.

Всю ночь они бродят садоммеж ягод, налитых ядом.

Дохнет ли ветрами стужа —тюльпаном качнется ужас,

а сумерки зимней ранитемнее больной герани.

И мертвые ждут рассветаза дверью ночного бреда.

И дым пеленает белыйдолину немого тела.

Под аркою нашей встречигорят поминально свечи.

Развейся же тенью милой,но память о ней помилуй.

VIII. Газелла о темной смерти