Полузабытая песня любви - Кэтрин Уэбб

– Вот как? Почему?

– Чарльз… – Тень набежала на ее лицо, и выражение восторга померкло. – Чарльз отправился в Лондон, чтобы ее закончить, после того как написал меня. У него… там были другие дела. – Она принялась внимательно изучать свое изображение, после чего снова улыбнулась. – Знаете, это был наш первый раз, – сообщила она заговорщически.

– То есть?

– Ну, первый раз, когда мы… оказались вместе. То есть как муж и жена. Собственно, нам уже давно следовало это сделать. Мы тогда в первый раз поняли, насколько любим друг друга… Я больше так туда и не вернулась. В Марок. Некоторые воспоминания слишком драгоценны, чтобы ими рисковать, понимаете? Мне хочется, чтобы они всегда оставались такими, каковы у меня в голове.

– Да, я вас понимаю. – Зак удивился, что она произнесла название страны на французский манер: Марок. – Сколько времени вы там с ним провели?

– Четыре недели. Они стали лучшими в моей жизни, – призналась она.

Димити закрыла глаза, и перед ней вспыхнул свет, настолько яркий, что в нем все засияло и показалось красным. Таким было ее первое впечатление от пустыни – первое, что она вспомнила. Это и еще запах, витавший в воздухе, который, казалось, имел собственный вкус. Этот воздух совсем не походил на воздух Дорсета… Марокканский отличался тем, как соприкасался с небом, как проникал в нос, как наполнял легкие и развевал волосы. Она почувствовала, как его тепло обожгло кожу даже теперь, когда она сидела за своим кухонным столом, покрытым клейким линолеумом, к которому прилипали ладони. Она пыталась найти подходящие слова. Слова, которые смогли бы хоть как-то передать все, что она видела, чувствовала, ощущала на вкус, возвратить все это обратно к жизни. Она сделала медленный вдох, и со стороны лестницы раздался сердитый голос Валентины: «Марокко? Где это, черт подери, находится?» Новая вспышка, и она увидела налитые кровью глаза Валентины, взгляд которых выражал изумление. Мать явно пыталась понять, сколько может стоить такое путешествие. «И как, скажи на милость, до этого всего дошло?»«Неужто это мать, – подумала она, – наложила проклятие на их поездку?» Неужели именно зависть и злоба Валентины сделали самые лучшие четыре недели в ее жизни также и самыми худшими?

7

Димити ждала, когда вернутся Чарльз Обри и его семья, и нетерпение делало зиму еще длиннее. Димити провела ее в одиночестве. Уилф все больше времени работал с отцом и братьями и только изредка приходил, чтобы встретиться с ней. Когда это случалось, он излучал тепло и желание, как и всегда. Но Димити выглядела рассеянной, словно только наполовину была с ним, и парень, как правило, уходил разочарованным. Димити пробиралась сквозь живые изгороди, чтобы побродить по утесам, по пляжу, набирала полные корзины гладких белых полевых шампиньонов, ходила в деревне от двери к двери и продавала их, чтобы выручить несколько пенни. Она старалась проводить как можно больше времени в деревне, тоскуя по обществу других людей больше, чем когда-либо, и чаще, чем прежде, замечала, как скользят по ней чужие взгляды, холодные и пренебрежительные. Никто не обращал на нее внимания так, как это делал Чарльз.

Он и его семья приехали только в начале июля – позже, чем в предыдущие годы. В последние две недели июня Димити наведывалась в «Литтлкомб» по четыре раза в день, чтобы проверить, не там ли они, и возвращалась с таким грузом страха и беспокойства, что у нее подводило живот и она не могла ни есть ни пить. Мать устраивала ей беспощадные выволочки. Однажды она так толкнула Димити, когда выкипела вода в кастрюле и картошка пригорела, что бедняжка едва не раскроила себе голову о стену. Валентина трясла дочь и, чтобы улучшить ее аппетит, заставляла пить укрепляющий настой из дубовой коры, потому что у девушки начали выступать не только ребра, но и ключицы, а щеки потеряли округлость и цветущий вид.

– До этой зимы ты выглядела моложе своих лет, Мици. Юный вид лучше сохранять как можно дольше, чем терять его за так. Ни один мужчина тебя не захочет, если ты состаришься раньше времени, – ругалась Валентина, прижимая насильно чашку с горьким отваром к губам дочери. – Недавно Марти Кулсон о тебе спрашивал. Что ты на это скажешь? – проговорила она сухо и великодушно отвернулась, когда смысл ее предложения дошел до дочери и глаза у той широко раскрылись от ужаса. У Димити перехватило дыхание, и ей удалось выдавить из себя лишь невнятный звук. Валентина резко сказала: – Мы живем в мире, где каждый должен вносить свою плату, Мици. Ты родилась с таким личиком не за здорово живешь, и если этот твой художник не появится в этом году… то, знаешь ли, придется искать другой способ заработать. Понятно?

Утро, когда семейство Обри наконец приехало, выдалось теплым и солнечным. Димити сидела на воротах, ведущих на пастбище к западу от «Литтлкомба», когда заметила, что над дорогой вздымается большое, похожее на овцу облако белой меловой пыли, свидетельствующее, что по ней кто-то едет. Когда же приблизился синий автомобиль, девушка испытала такое облегчение, что вся обмякла, соскользнула с ворот и упала прямо на пыльную землю. Ее буквально парализовало от радости, и она не удивилась, когда по щекам потекли слезы. Затем она встала и пошла к их дому, вытирая лицо грязными ладонями. Она видела, как из ворот сада выскочили Элоди и Делфина вместе с еще одной девочкой, которой она не знала, и побежали по дорожке, ведущей к пляжу. Элоди за год стала гораздо выше, а Делфина отрастила длинные волосы. Внешний вид сестер свидетельствовал о том, что со времени их прошлого приезда они познали все прелести жизни, тогда как сама Димити не изменилась и осталась все той же. Она смотрела им вслед, пока гибкие фигурки не скрылись из глаз, а затем пошла к открытой двери, ведущей на кухню. Кровь пульсировала у нее в ушах, так что девушка почти ничего не могла слышать.

В этот момент вышла Селеста, увидела ее и остановилась. Марокканка поджала губы, и на мгновение Димити показалось, что ее лицо вспыхнуло и на нем появилось выражение досады, которое, однако, тут же сменилось выражением покорности. Наконец Селеста улыбнулась.

– Мици. Пришла. Еще до того, как успел закипеть чайник, – проговорила она, взяв Димити за руки и целуя в обе щеки. – Как поживаешь? Как твоя мать?

– Вы приехали так поздно, – промямлила Димити в ответ, и Селеста посмотрела на нее недоуменно.

– Вообще-то, мы и вправду не рассчитывали приезжать в этом году. Собирались вместо этого снять дом в Италии либо в Шотландии. Но девочкам так хотелось иметь поблизости пляж, а Чарльз чересчур много работал, и у нас осталось мало времени, чтобы организовать какой-то другой отдых… и вот мы здесь. – Она не пригласила Димити войти, не предложила чаю. – Возможно, мы не останемся здесь на все лето. Все зависит от погоды.