Христианум Империум, или Ариэля больше нет. Том III - Сергей Юрьевич Катканов

– Значит, кое-что ты всё-таки понял. Ровно столько, сколько тебе надо. Ну что ж, будь по-твоему.

Император хлопнул в ладоши, и Жак буквально растаял в воздухе.

– Сколько у тебя ещё таких? – равнодушно спросил он принца.

– Думаю, что много.

– И ради каждого из них ты готов рисковать собственной жизнью?

– Да.

– Выбор сделан, – развёл руками император.

Глава VI. Мастер и Донна

– У нас первые потери, – грустно улыбнулся Северин, когда они брели по тропинке, уводившей их от замка императора.

– Не ожидал от Жака, – растерянно сказал принц. – Был уверен, что он бесконечно предан нашей династии. Ну ладно, про меня можно сказать, что я по молодости в людях не разбираюсь, но ведь и отец ему полностью доверял.

– Жак действительно был предан династии. До тех пор, пока выбор не появился. Если бы в начале путешествия Жаку сказали, что он вас бросит, он бы страшно оскорбился. Человек и сам себя не всегда знает, пока до дела не дойдёт. И вот вдруг оказалось, что для Жака важна сама война, а не то, ради чего она ведётся.

– Как можно любить войну?

– Любить – не очень подходящее слово. Это скорее зависимость, а зависеть можно от чего угодно. Боюсь, у нас ещё будут потери. Мечами вряд ли удастся помахать, но потери будут.

Тем временем тропинка вышла из леса и бежала теперь среди красивых зелёных холмов. Весело светило солнышко, легкий ветерок слегка колыхал невысокую травку, в которой то здесь, то там были рассыпаны очень милые полевые цветы.

– Прямо пастораль какая-то, – мечтательно улыбнулся Робер.

– Сейчас, должно быть, встретим пастуха и пастушку.

Перед ними показался высокий холм, взобравшись на который они увидели небольшую тихую речку, через которую был переброшен очаровательный деревянный мостик, а дальше виднелся уютный домик. Перебравшись через мостик, они увидели, что навстречу им идёт пара, совсем не похожая на пастуха и пастушку. Это были мужчина и женщина, одетые в черные шёлковые плащи до земли. Они смотрелись весьма живописно и даже торжественно, что казалось не очень уместным среди окружающей сельской простоты.

– Смотри, дорогой! Рыцари! Настоящие рыцари! – звонко крикнула женщина.

Пара остановилась, поджидая гостей с нарочито гостеприимными улыбками. Когда рыцари приблизились, мужчина с некоторой важностью сказал:

– Позвольте представиться. Я – Мастер, а это моя сиятельная Донна, – оба слегка поклонились. – По четвергам у нас обычно бывают гости, а сегодня как раз четверг. Мы с Донной гадали, кого же увидим на сей раз, и вот к нам пожаловали древние герои. Мы очень рады. Не угодно ли вам будет проследовать в наше скромное жилище?

Рыцари насколько могли любезно согласились. И вот они уже рассаживались за столом в уютном домике. Обстановка здесь была слегка странновата. Тяжёлые бордовые шторы на окнах создавали атмосферу немного гнетущую. Массивная дубовая мебель, кажется, была призвана выглядеть старинной, хотя явно была новой. В массивных бронзовых подсвечниках слегка потрескивали и умеренно чадили свечи. На столе стояли массивные серебряные кубки и такие же блюда.

Робер не сразу понял, что не так с этой комнатой, а потом почувствовал: здесь всё было рассчитано на то, чтобы произвести впечатление, а потому выглядело искусственно, нарочито и фальшиво. Это была имитация эпохи, к которой хозяева не принадлежали, причем имитация не слишком удачная. Если бы плебеи захотели выглядеть патрициями, у них получилось бы нечто в этом роде. Хозяева явно были расположены казаться чем-то таким утончённым, немного даже сумрачным, и если угодно – слегка зловещим, но это только если угодно.

Вскоре на серебряных блюдах появилось по жаренному гусю, они приступили к трапезе, а потом служанка всех обнесла чашами с розовой водой, чтобы сполоснуть руки. «Как это изысканно», – про себя усмехнулся Робер.

– Попробуйте фалернского, – загадочно улыбнулся хозяин. – Этому вину без малого две тысячи лет. Рекомендую.

Вино было густым, терпким, источавшим сильный аромат. Вряд ли это было фалернское, но, видимо, вино в точности соответствовало представлениям хозяина о фалернском, так что приходилось удовлетворённо улыбаться, хотя Робер терпеть не мог кому-то подыгрывать.

– Теперь мы ждём рассказа о рыцарских турнирах, – весело прощебетала Донна.

– Робер у нас знает о рыцарях гораздо больше, чем они сами о себе, так что все вопросы такого рода к нему, – улыбнулся принц.

– Но о турнирах мне нечего сказать. У нас в империи не проводят турниров. Как-то всё не до забав.

– А как же культ Прекрасной Дамы?

– Всё это выдумки богатых бездельников, которым нечем себя занять. Когда юноша из рыцарского рода вступает в брачный возраст, он ищет себе невесту. Иногда она бывает прекрасна, иногда – не очень, красавиц на всех не напасёшься. Рыцари создают семьи, а стихи о прекрасных дамах создают поэты. Это два разных занятия. Так, во всяком случае, в нашей империи.

– Как у вас всё скучно, – почти обиделась Донна.

– Между прочим, – вставил принц, – мессир Робер написал книгу о рыцарстве, в своём роде уникальную.

– Вот как? А расскажите нам какую-нибудь занимательную рыцарскую историю.

Роббер немного подумал и рассказал про битву под Хаттином и про последующую казнь храмовников. Эта «рыцарская история» больше других потрясла рассказчика, а Донна как бы украдкой, но так чтобы все видели, смахнула слезинки, и огорченно сказала:

– Как всё грубо и жестоко. Никакой романтики.

– А что такое романтика?

– Это когда всё красиво и возвышенно.

– В смерти мало красивого. В массовом убийстве тем более. Рыцари делают очень грубую и грязную работу.

– Но зачем храмовники позволили себя убить? Могли бы просто притвориться, что отреклись от Христа, и жили бы себе на здоровье.

Робер почувствовал, что сердце прыгает у него где-то в горле. Он уже готов был сказать этой куколке что-нибудь очень резкое, но вклинился Мастер:

– Мне тоже, знаете ли, не близок такой вот религиозный фанатизм. Одни фанатики режут других фанатиков, а головой никто не думает.

– Но Церковь стоит на костях мучеников.

– А что такое Церковь? Всего лишь институт, созданный людьми. Люди очень часто ошибаются, к тому же большая часть людей доверчива, как дети. Разве можно принимать какие-то обрывки древних рукописей за истину в последней инстанции? А отдавать свою жизнь за древние легенды это, воля ваша, что-то совершенно несусветное.

– Вы не верите в Христа?

– Да как вам сказать… Кем он был на самом деле? Мне кажется, в этом вопросе много путаницы. Свидетельства не слишком достоверны. В тайну этой Личности нам поможет проникнуть лишь творческая интуиция. Я предпринял такую попытку, но это чуть меня не погубило, потому что мир полон злобных дураков. Когда-то сжигали на кострах, тех кто не верил в Бога. Потом стали расстреливать тех, кто верил в Бога. Ничего не меняется. Идиоты видят мир черно-белым. Их тупая злоба остаётся неизменной на протяжении тысячелетий, они ненавидят любой намёк на работу мысли, их смертельно пугает любое