Пленник волчьей стаи - Юрий Пшонкин

—        Добрые духи! Я, сын Ивигина, обещаю вам: если я добуду оленя, оставлю вам его сердце и печень,— громко крикнул он, глядя вслед убегавшим дикарям.

И произошло настоящее чудо! До конца дней жизни в нижней тундре он помнил его.

Один из убегавших дикарей вдруг споткнулся, упал и остался лежать. Отлежавшись немного, рогатый встре­пенулся, дернулся вперед, но так и не встал. Его будто кто-то заарканил на бегу и теперь крепко держал.

Оставив копье, с луком на изготовку, Атувье поспе­шил к упавшему оленю.

Дикарь с налившимися кровью глазами храпел, за­травленно вглядываясь в приближавшегося человека. Он снова дернулся, но тут же затих.

Атувье спокойно подходил к добыче. Он все понял. Олень сломал ногу. Такое часто бывает с ними...

Вырезав сердце и печень, Атувье положил их на боль­шой камень и громко сказал, глядя на вершину сопки:

—        Великие духи! Я принес вам обещанное. Примите мои дары. Атувье, сын Ивигина, уважает законы предков и никогда их не нарушит.

Он быстро разделал тушку оленя, снял с нее шкуру и, набив мешок лучшими кусками, пошел назад. Сердце его пело от радости! Еще одна оленья шкура есть у них. Ой-е, если и дальше ему повезет в долине Круглого озера, если он еще добудет хотя бы двух оленей, две шкуры, зиму он с Тынаку проживет хорошо. Чего еще нужно оленному человеку зимой, если в яранге есть шкуры, мя­со и рыба? Все хорошо и удачно получается. Нет, не все. Ушел от них Черная спина, верный друг и помощ­ник. Ой-е, как жить без верной собаки? Совсем плохо. Кто предупредит его, Атувье, об опасности? Кто разделит одиночество Тынаку, когда ему, Атувье, придется уходить далеко? Плохо без собаки пастуху и охотнику, а ему — еще хуже, ибо до конца пути своего в «верхней тундре» не жить ему с людьми. Плохо жить в медвежьем краю без хвостатого друга. Медведи умные, зря не нападут на человека. Только и медведи, как люди, разные. Есть сре­ди них злые, есть и просто охотники на человека. Особенно надо бояться матух, у которых люди убивают детенышей. Нет в тундре коварнее зверя, чем осиротев­шая медведица... А волки? О, если стаей верховодит плохой вожак, стая может устроить охоту и на челове­ка... Невеселые мысли одолевали удачливого охотника

Атувье, возвращавшегося с богатой добычей. Он шел и не видел, как неотступно бежит за ним росомаха. Копэй почуяла запах крови, когда он спустился с сопки. Ее дразнил запах крови и мяса, и она готова была идти за человеком день и ночь.

Ночью, когда Атувье, вдоволь наевшись обжаренной оленины, крепко спал у затухавшего костра, росомаха утащила голову оленя.

Утром, обнаружив пропажу, Атувье сразу догадался, кто вор, нашел по следу. Неподалеку, в зарослях кустов, увидел обглоданную голову дикаря. Сначала он хотел отругать копэй, но не стал с ней ссориться. Наоборот, подняв за рога остатки головы, он улыбнулся и крикнул в ту сторону, куда вели следы воровки:

— Эй ты, вонючая охотница! Ты ловко стащила мою добычу и хорошо помозговала. Я не сержусь на тебя.— Он отрубил рога и бросил голову в кусты. Прежде чем уйти, снова повернулся к кустам, где затаилась хитрая неутомимая охотница, и предупредил: — Я не сержусь на тебя, но знай: если ты и дальше пойдешь за мной, то бе­регись. Моему сыну, который скоро придет к нам, нужен будет малахай, и Тынаку сошьет его из твоей шкуры. Я метко стреляю, копэй.

Как и всякий настоящий охотник, Атувье по достоин­ству оценил удачу другого добытчика. Каждый в этом мире живет так, как определил создатель его, великий Кутх. Каждый зверь, чтобы выжить и продолжить род, должен съесть другого, более слабого, или отнять кусок у собрата. Такова жизнь.

Пока Атувье разговаривал с копэй, отрубал рога, другие охотники не дремали. Выйдя из кустов, он увидел, что на сумке с мясом сидят две вороны, а на помощь им летели еще четыре. Заметив подходившего Атувье, во­роны досадливо закаркали и нехотя снялись.

Тынаку очень обрадовалась, когда Атувье вернулся с новой добычей. Ой-е, как хорошо, что муж принес много мяса и вторую оленью шкуру. Две шкуры — это хорошо и... еще мало. Меховая рубашка Атувье, его кухлянка, торбаса и меховые штаны совсем плохими стали, изорва­лись. Сильный, красивый у нее муж, а одежда... Самые бедные люди стойбища в такой не ходят. А чижи? Какие чижи, если давно у них подошв нет. Один малахай у него крепкий. Но малахай можно сшить из шкуры росомахи, из заячьих шкур, а штаны, рубашку, торбаса только из оленьих шкур сошьешь. Ой, много надо убить старых оленей и молоденьких, чтобы и мужу, и себе, и будущему сыну одежду и обувь пошить. И для полога оленьи шку­ры нужны. А где их взять столько? Если бы у них было хоть маленькое стадо оленей, она бы сшила для му­жа разную одежду на равную погоду. Шить она умела. В стойбище, на кочевках девочек с детства учат шить разную одежду. Не научишься, кто возьмет тебя в жены? Парни выбирают в невесты в первую очередь тех деву­шек, которые умеют шить удобную одежду. Без удобной одежды мужчина не сможет пасти и охранять оленей, охотиться. Одежда должна быть удобной, крепкой, но и красивой, расшитой разноцветным бисером, кисточками из крапленой нерпичьей шерсти, медными кружочками и пластинками. Летом украшения ни к чему. Летом и так красиво вокруг: зеленая трава, зеленые деревья, кусты, белые облака, голубое небо. Зимой — другое дело. У зимы только две краски — белые снега и темные деревья, кус­ты. Потому-то и украшают женщины одежду, обувь бисе­ром, разноцветными кисточками, пластинками. Украше­ния веселят глаз, помогают прогонять невеселые мысли, которые невольно приходят, если чаучу долго едет на оленях, на собачках по белой, холодной молчаливой тундре мимо угрюмых белых сопок.

Атувье тоже понимал, что две оленьи шкуры — совсем мало. И потому решил снова, не теряя времени, отпра­виться в долину Круглого озера. Да, надо было торо­питься. Зима стучалась по ночам в страну чаучу креп­кими заморозками. Днем лед на лужах уже не таял, не стаивали и ледяные козырьки у берегов.

В третий раз в долине Круглого озера Атувье не по­везло. Когда он с вершины сопки окинул взглядом долину, то, сколько ни всматривался, не заметил ни од­ного дикаря.

Весь день он бродил по ближним распадкам, но даже следов поднебесных не увидел. Будто они и в самом деле ушли к небу. Кто прогнал их из долины? Кого испугались дикари? Неужели они почуяли кровь собрата, того оленя со сломанной ногой, которого вон там, возле камней, он убил? Может, и почуяли.