В погоне за памятью. История борьбы с болезнью Альцгеймера - Джозеф Джебелли

о своих близких. Вероятно, дело в том, что юность доктора Лоперы прошла в похожей обстановке: он из крестьянской семьи, где было шестнадцать детей, и всех ждала глубокая нищета и туманное будущее.

– Эта популяция дает нам возможность изучать естественную эволюцию болезни задолго до полного разрушения мозга, – продолжал он.

Лопера очутился в уникальном положении. Колумбийской когорте как полигону для испытания новых лекарств завидуют ученые всего мира. Больше нигде не найдешь так много людей, обреченных на болезнь Альцгеймера и скученных в одном географическом регионе. Это не просто природная лаборатория, это природный производственный комбинат. Среди первых, кто это понял, была калифорнийская биотехнологическая компания Genentech и Институт Баннера по изучению болезни Альцгеймера в Аризоне. В 2013 году они запустили рассчитанное на пять лет исследование профилактики болезни Альцгеймера при помощи лекарства «Кренецумаб», нового антитела, разработанного для уничтожения различных форм амилоида. Если оно подействует, то первым его получат колумбийцы.

– Мы дадим тем, у кого наиболее высок риск болезни Альцгеймера, препарат, который они иначе не смогли бы получить, – сказал в интервью New York Times Эрик Рейман, исполнительный директор Баннеровского института болезни Альцгеймера3.

Многим испытуемым едва за 30 лет, и именно этот возраст, по мнению Лоперы, лучше всего подходит для испытаний профилактических средств. Подобно Хенрику Зеттербергу и множеству его нынешних последователей, Лопера уверен, что до сих пор клинические испытания были попытками махать кулаками после драки.

– Главная беда исследований болезни Альцгеймера – то, что фармацевтические компании, как правило, испытывают лекарства в клинической фазе болезни, когда от мозга почти ничего не осталось. А нам надо начинать работу вот тут. – Лопера показал на снимок мозга 30-летнего испытуемого, на котором были видны единичные отложения амилоида. – Пока мозг еще более или менее здоров.

Лопера придерживается той же стратегии, что и многие его коллеги: сначала – ранняя диагностика при помощи путешествующих во времени биомаркеров Зеттерберга, о которых говорилось в восьмой главе, а затем – массированная терапия, нацеленная на борьбу с амилоидом. Красота исследования состоит в том, что отрицательный результат ценится практически так же, как и положительный. Ведь ученый точно знает, что если «Кренецумаб» не помогает, то дело именно в «Кренецумабе», а не в выборке испытуемых. А подобная свобода действий означает, что можно применить более творческий подход, поэтому следующая цель доктора Лоперы – исследовать детей-паиса в возрасте 8–16 лет и таким образом создать беспрецедентную хронологию болезни Альцгеймера.

Простившись с Лоперой, я сделал себе мысленную заметку через несколько лет узнать, как у него дела. За время изысканий я привык к нескончаемой неопределенности, от которой возникало ощущение, будто я гоняюсь за тенью. Однако исследования Лоперы должны привести к конкретному финалу.

Назавтра я уехал из Медельина в горы. Мы поднимались по крутому страшному серпантину – Габриэль сидел за рулем и обсуждал с Лусией последние политические новости, – направляясь в Бельмиру, где живет первая выявленная семья носителей мутации паиса. Бельмира расположена на плоскогорье, где разводят молочных коров: кругом белые испанские домики и пасущиеся стада, а холмы под прямыми лучами солнца прямо-таки сияют ослепительно-зеленым. Мы проезжали мимо мотоциклистов, которые чудом не опрокидывались под шаткими пирамидами грузов, мимо ярко раскрашенных пассажирских автобусов-чива, курсирующих между городами. Повсюду стояли деревянные статуи Девы Марии, а с высоты 2600 метров над уровнем моря открывался вид на Медельин, раскинувшийся до самого горизонта.

Не прошло и двух часов, как мы очутились в Бельмире. Это кучка домов из грубо отесанного камня вокруг высокой церкви, теснящаяся под крутыми склонами Анд с их буйной растительностью. Мы прошли в деревянную калитку, и нас поприветствовали шесть собак, восемь кошек и их коренастый, плечистый хозяин, который едва протолкался сквозь стаю своих питомцев. Мигуэлю Родригесу 47 лет, он живет здесь с женой и двумя детьми. Дом у Родригесов просторный, одноэтажный, с большим внутренним двором и множеством комнат, в каждой из которых выделен уголок с распятием, четками и прочими атрибутами католической веры. Сад окаймлен цветами в кадках, а на огороде семья растит картошку, кукурузу, кориандр и морковь.

Тяжелые симптомы появились у Мигуэля три года назад. Сам он и 12 его братьев и сестер – дети синьора Родригеса, первого пациента Лоперы. Один уже умер от болезни Альцгеймера, еще двое больны. Я пожал Мигуэлю руку и по-испански извинился за свой плохой испанский. Он широко улыбнулся и весело рассмеялся. Потом появилась его жена Лаура и проводила нас в гостиную. Ей пришлось подвести Мигуэля к креслу; он волочил ноги и, похоже, не понимал, где находится. Лауре 45 лет, замуж за Мигуэля она вышла в 19. Она сказала, что муж разводил скот и никогда не жаловался на здоровье. Она поняла, что он болен, когда он начал разговаривать со своим отражением в зеркале, а во время беседы постоянно повторялся. Она вспомнила, как однажды, когда Мигуэль простудился, он достал носовой платок, высморкался, убрал в карман, но тут же достал снова – и повторял это без конца, так что Лауре пришлось отобрать у мужа платок, иначе он натер бы себе нос докрасна.

– По утрам он не помнит, где ванная, – сказала она.

Тем временем в доме собралась вся семья. Пришли два брата Мигуэля, а также его сын, дочь и невестка – сын только что женился. Мигуэль, похоже, лишь смутно сознавал, что мы говорим о нем, но Лаура заверила меня, что в этом нет ничего страшного. Вдруг Мигуэль посмотрел на меня с радостным удивлением и показал на икону Христа в раме на стене.

– Вот кто главнее всех!

– Конечно! – улыбнулся я.

А Лаура продолжала:

– В последнее время он стал немного агрессивным…

– Неправда! – тут же возразил Мигуэль.

– Иногда я не понимаю, что он говорит…

– Нет-нет-нет! – возмутился он.

– Чем вам нравится заниматься? – спросил я: мне не хотелось, чтобы беседа приняла мрачный оборот.

– Работаю… хожу на работу… вот и все, – с прежней улыбкой ответил Мигуэль.

Лаура помотала головой:

– Он уже пять лет как не работает. Теперь он просто сидит и дремлет. С ним несложно. Только иногда он теряется.