Европейские поэты Возрождения - Антология

Новорожденному

Младенец, юный плод, с утробной тихой дремойРасставшийся и в жизнь приотворивший дверь,На радость и отца и матери теперьВ скопление страстей, в дотошный день влекомый,

Тебя уже нашел твой жребий незнакомый,И от него не раз узнаешь ты, поверь,Что зла нет без добра, нет счастья без потерь,Что страх навеки слит с надеждою искомой.

Но если чересчур жестоким будет рок,Пусть вопреки ему наш милосердный богОт смертоносных стрел тебя хранит надежно,

А если ты судьбе все время будешь мил,То сколько б от нее даров ни получил,Благодари за все и трать их осторожно.

«Когда всемирный свет слепому от рожденья…»

Когда всемирный свет слепому от рожденьяВдруг зренье подарил, слепой был потрясен.Игру тонов и форм открыл впервые онИ, восприняв их ритм, застыл от возбужденья.

Возникли перед ним дворцов нагроможденья:Могущество людей в величии колонн.Но более всего он солнцем был пленен.Уста молчали — дух кричал от наслажденья.

Электра[289], так и ты, мне душу озарив,Тепло своей души ей щедро подарив,Вернула то, чего меня судьба лишила.

И сердце жаждало, мою покинув грудь,Ниц пасть перед тобой, к твоим стопам прильнуть,Тебе хвалу воздать за все, что ты свершила.

«Стремительный старик, покоя никогда…»

Стремительный старик, покоя никогдаНе знающий, вперед летящий, словно птица,Что скоростью с тобой попробует сравниться?Ты ветер обогнать способен без труда.

О время, твой полет сметает города,Престолы и дворцы, державы и границы;Ты разрушаешь все, что прочностью гордится.Зачем же для меня ты медлишь иногда?

Любимая, теперь, когда ты не со мною,Пугает каждый день меня своей длиною,Медлительность его едва-едва терплю.

Но время зря, увы, я все же погоняю,И, вероятно, день тем больше удлиняю,Чем больше я его, страдая, тороплю.

«Галатея, даль уже светла…»

Юноша:

Галатея, даль уже светла.

Галатея:

Ах, не надо торопиться,Ночь все длится.Ах, не надо торопиться, то луна взошла.

Юноша:

Галатея, это солнца свет.

Галатея:

Разве утро наступило?Двух не било.Разве утро наступило? Двух еще ведь нет.

Юноша:

Галатея, на небо смотри.

Галатея:

Прав ты, милый, очевидно.Как обидно!Прав ты, милый. Очевидно, это свет зари.Если б ночь до вечера продлить!Чтобы нас не разлучалоДня начало,Чтобы не могло начало дня нас разлучить.Ну, прощай, пора, любимый мой!

Юноша:

Нет, мой свет, без поцелуяНе уйду я.Твой последний поцелуй позволь забрать с собой.

Галатея:

Ты придешь ли вечером опять?

Юноша:

Тише! Мать нам помешает,Коль узнает.Но к тебе приду я снова, пусть узнает мать.

Галатея:

Мне разжать объятия невмочь!

Юноша:

Новый день уже все ближе.Отпусти же!Как тебе я благодарен за такую ночь!

По поводу осквернения могилы Петрарки[290]

Пока Петрарки дух витал за облаками,Прах гения земля надежно берегла.Но мстительный болван явился и со злаМогилу осквернил нечистыми руками.

Послушай, лжегерой с куриными мозгами,Тебя не ждет отнюдь за подвиги хвала!Взбесившегося ты напоминал козла,Который тень пронзить попробовал рогами.

И прах, что с первых дней за духом вслед стремился,Но двести с лишним лет в сырой земле томился,За то, дурак, тебя готов благодарить,

Что наконец сумел он выйти из могилы,Вновь обрести свой дух, ему прибавить силыИ новых лавров блеск Петрарке подарить.

«О время, почему помчалось ты стремглав…»

О время, почему помчалось ты стремглав,Когда с любимой я обрел все счастье снова?За что ты обошлось со мною так сурово?В чем оказался я перед тобой неправ?

Ты, древнее, живешь, увы, не испытавТой силы, что в себе любви скрывает слово.Я плакать был готов, по ритму стука злогоЗавистливых часов о гневе их узнав.

Ах, мастер, ты часы чинил нам аккуратно.Но что сломалось в них той ночью, — непонятно.Они решили бить три раза каждый час.

Когда же срок пришел расстаться нам с любимой,Замедлили они свой бег неудержимый,Пробив за целый день едва-едва шесть раз.

«Когда светлейший бог за вожжи золотые…»

Когда светлейший бог за вожжи золотыеХватается своей горячею рукойИ, желтый диск достав из глубины морской,С людей срывает сны, тяжелые, густые,

Когда поля, луга и улицы пустыеСпешит наполнить вновь собою шум людской,Все радуется дню. И радостью такойПолны вершины гор и берега крутые.

Но прочим звездам днем на небе места нет.За свой престиж боясь, их гасит солнца свет,И ни одна звезда не смеет встретить Феба.

И ты, моя любовь, едва войдя в меня,Поведала душе о наступленье дня,Который всех других прогнать способен с неба.

«Люблю, люблю, люблю — звучало в тишине…»

Люблю, люблю, люблю — звучало в тишине,Пока любимых губ касался я губами.Не знаю, как тремя короткими словамиВсе мысли спутала любимая во мне,

Которые, увы, пришедшего извнеЗначения трех слов не понимали сами.И то, что в этот миг возникло между нами,Сумела лишь она расшифровать вполне.

О, сердца моего бесценная награда!В ее душе моя была укрыться рада.Но день от поздних звезд очистил небосклон.

И вместе с ними вдруг любовь исчезла тоже.Но как же могут сны так быть на явь похожиИ как же может явь так походить на сон!

«Сударыня, коль беречь…»

Сударыня, коль беречьРифмованные посланьяВам негде, без колебаньяШвырните их прямо в печь.

Не страшно, что они сноваВстретятся там с огнем,Ибо когда-то в немРождалось каждое слово.

Эпитафия

Могиле этой оказала честь Христина Хофт[291] последним сном своим.Всех больше счастье в жизни заслужив, она всех меньше наслаждалась им.

ГЕРБРАНД АДРИАНСОН БРЕДЕРО[292]

Перевод В. Топорова

Песня прощания

Любимая, простимсяВ мгновенья перед тягостной разлукойИ к богу обратимся —Да будет он опорой и порукой.Храни, господь,Душу и плотьТой, что люблю я нежно.Дай парусу щедроПопутного ветраВ путь безбрежный.

Таинственные воды,Бушующие с яростию темной,Прошу, от непогодыЧелнок ее в пути щадите скромный.Морская глубь,Храни, голубь,Злой Норд, не шли борея.Будь с нею любезна,Ревущая безднаЗюйдерзее.

На рейде АмстердамаКорабль стоит, других судов угрюмей.Здесь нет богини храма,Едва нашлась ей койка в грязном трюме.Лишь грязный трюмДа мрачный шумВолны и пены клочья.Я в страшной тревоге:Смогу ли в дорогеЕй помочь я?

Пусть солнца блеск полдневныйКосматые громады туч разгонит.Корабль с моей царевной —Пусть он в пучине грозной не потонет.Ах, сердце-лотВ груди скользнет,Как в море, — в путь опасный.Рассудка лишаюсьИ не притворяюсь —Это ясно.

Ты знаешь ведь, ты знаешь,Как дорога мне, как любима мною.Зачем ты уезжаешь?Зачем твое сердечко — ледяное?Ты кладезь муз,Твой тонок вкус,Бесспорна добродетель.Твое внимание —Очарование,Я свидетель.

И ты, кто над волнамиТо огненные взоры молний мечешь,То нежно с кораблямиИграешь и ни в чем им не перечишь,Царица волн,Веди сей челнТуда, где нет ненастья.Где боги ликуют,Где людям даруютРадость, счастье.

И все, что я помыслю,К тебе перед разлукой обращаясь, —Всего не перечислю, —Твоим все это будет, я ручаюсь.Лишь будь моейИ все сильнейЖелай конца разлуки.Ведь нету на свете,Чем месяцы эти,Горшей муки.

Мужицкая пирушка