Осколки чести - Лоис Буджолд

Корделия глянула на охотничий трофей, думая о жарком.

— Хорошо.

Форкосиган поднял тушу на плечо и встал.

— Где ваш мичман?

Корделия огляделась — Дюбауэра нигде не было.

— О, Боже, — ахнула она и помчалась назад — к тому месту, где они стояли в момент выстрела. Нет Дюбауэра. Корделия подбежала к берегу.

Дюбауэр стоял у воды, зачарованно глядя вверх. А на его лицо медленно опускался огромный прозрачный пузырь.

— Дюбауэр, нет! — завопила Корделия и бросилась к нему, чуть ли не кубарем скатившись с высокого берега. Форкосиган одним прыжком опередил ее, и они понеслись к потоку. Пузырь опустился на лицо Дюбауэра и начал сплющиваться. Мичман с воплем вскинул руки.

Форкосиган подоспел первым. Он голыми руками вцепился в обмякшую тварь и одним рывком отодрал ее от лица Дюбауэра. В кожу Дюбауэра уже успела впиться дюжина темных щупальцевидных отростков, растягивавшихся и лопавшихся по мере того, как вампира оттаскивали от его жертвы. Швырнув чудовище на песок, Форкосиган начал топтать его ботинками, а спасенный мичман повалился наземь и свернулся калачиком. Он прижимал руки к лицу, и Корделии лишь с большим трудом удалось отвести их. Дюбауэр издавал странные хриплые звуки, его трясло. Очередной припадок, подумала она — и тут с ужасом поняла, что парнишка плачет.

Корделия положила его голову себе на колени, пытаясь унять сотрясавшую его дрожь. Места, где щупальца проникли под кожу, почернели, кожа вокруг них покраснела и начала опасно вздуваться. Самое неприятное пятно было в уголке глаза. Корделия потянула за один из оставшихся в коже отростков и почувствовала, что он жжет ее пальцы словно кислота. Вероятно, вся тварь целиком покрыта этим ядом — вон и Форкосиган склонился над водой, опустив в нее руки. Корделия быстро вытащила остатки щупалец и подозвала к себе барраярца.

— В вашей аптечке не найдется чего-нибудь подходящего?

— Только антибиотики.

Он выдал ей тюбик, и она нанесла немного мази на лицо Дюбауэра. Конечно, это не было настоящим противоожеговым средством, но придется обходиться тем, что есть. Форкосиган некоторое время глядел на Дюбауэра, потом неохотно достал небольшую белую таблетку.

— Это сильное обезболивающее. У меня таких всего четыре штуки. С ним он должен продержаться до вечера.

Корделия положила таблетку Дюбауэру под язык. Видимо, она была горькая, поскольку мичман попытался выплюнуть ее, но Корделии все же удалось заставить его проглотить лекарство. Всего через несколько минут она сумела поднять его на ноги и отвести к лагерю над песчаной отмелью.

Тем временем Форкосиган уже успел собрать внушительный штабель дров для костра.

— Как вы собираетесь разжечь его? — поинтересовалась Корделия.

— Когда я был маленьким мальчиком, нас учили разжигать огонь при помощи трения, — вспомнил Форкосиган. — В летнем лагере военной школы. Это было не так-то просто, почти весь день провозился. Если честно, то в конце концов я разжег его, закоротив энергоблок из выпотрошенного коммуникатора.

Он пошарил в своих карманах и ремне.

— Инструктор тогда просто взбесился. Наверное, это был его коммуникатор.

— У вас нет никаких химических зажигалок? — спросила Корделия, кивнув на его ремень, увешанный снаряжением.

— Предполагается, что когда вам необходимо тепло, вы стреляете из плазмотрона. — Он похлопал по пустой кобуре. — У меня есть другая идея. Довольно решительная мера, но зато весьма эффективная. Вам с вашим ботаником лучше присесть где-нибудь в сторонке — это будет довольно громко.

Он достал из кармашка в задней части пояса запасной энергоблок плазмотрона.

— Ой, — сказала Корделия, отступая подальше. — А вам не кажется, что это немного чересчур? И как быть с кратером? Он будет заметен с воздуха на расстоянии многих километров.

— А вы хотите сидеть и тереть две дощечки? Хотя с кратером действительно надо что-то делать.

Немного поразмыслив, он направился к реке, скрывшись за краем высокого берега. Корделия села рядом с Дюбауэром, обхватила его за плечи и пригнулась, предвкушая грандиозное зрелище.

Форкосиган стремглав вылетел из-за края обрыва и бросился наземь, откатившись в сторону. А через мгновение все озарилось ослепительной бело-голубой вспышкой, и взрыв сотряс землю. Огромный столб дыма, пара и пыли взметнулся в воздух, и с неба дождем посыпались галька, грязь и кусочки оплавленного песка. Форкосиган вновь скрылся за кромкой берега и вскоре вернулся с пылающим факелом.

Корделия выглянула за кромку, оценивая последствия взрыва. Форкосиган поместил закороченный энергоблок в сотне метров выше по течению, у внешнего края излучины, где быстрая речка сворачивала к востоку. Взрыв оставил впечатляющий остекленевший кратер метров пятнадцати в диаметре и глубиной в пять. Тот все еще дымился. На ее глазах поток размыл тонкую перемычку и хлынул внутрь кратера, поднимая клубы пара. Не пройдет и часа, как течение оставит на его месте лишь естественную на вид заводь.

— Неплохо, — пробормотала она одобрительно.

К тому времени, когда костер прогорел до угольев, они уже приготовили к жарке кусочки темно-красного мяса, нанизанного на палочки.

— Какое жаркое предпочитаете? — спросил Форкосиган. — С кровью? Среднепрожаренное?

— Пожалуй, лучше пропечь его как следует, — ответила Корделия. — Мы еще не закончили исследование на предмет паразитов.

Форкосиган опасливо глянул на шашлык.

— А, конечно, — произнес он уже без всякого энтузиазма.

Тщательно прожарив свой ужин, они расселись вокруг костра и с чисто дикарским удовольствием впились в дымящиеся кусочки мяса. Даже Дюбауэр, соблазненный божественным ароматом, самостоятельно подцепил себе несколько ломтиков. Мясо получилось жестковатым, обуглившимся снаружи, и вдобавок имело горьковатый привкус, однако никто не предложил приправить блюдо овсянкой или рокфором.

Корделия находилась в смятенных чувствах. Ее спутник сидел перед огнем — мокрый, грязный, на комбинезоне пятна крови после разделки туши — впрочем, и ее одежда тоже заляпана. Он оброс трехдневной щетиной, в отсветах костра его лицо лоснилось от жира шестинога, и от него разило высохшим потом. Корделия подозревала, что сама выглядит не лучше — за вычетом щетины, разумеется — и воняет от нее так же. Она необычайно остро ощутила близость его тела, мускулистого, компактного, удивительно мужественного. В ней проснулись чувства, которые, как ей казалось, она сумела полностью подавить. Лучше думать о чем-нибудь другом…

— От космонавтов до пещерных людей за три дня, — подумала она вслух. — И с чего мы взяли, будто наша цивилизация — в нас самих, когда на самом деле она заключается в вещах, которыми мы окружаем себя?

Криво улыбнувшись, Форкосиган глянул на заботливо ухоженного Дюбауэра.

— Вам, похоже, удается сохранять свою цивилизацию в себе.

Корделия неловко покраснела, радуясь, что в оранжевых отблесках костра это не так заметно.

— Каждый делает то, что велит ему долг.

— Для некоторых долг — гораздо более растяжимое понятие. Или… вы были влюблены в него?

— В Дюбауэра? Господи, нет! Я же не растлитель малолетних. Просто он был хорошим пареньком. Я бы хотела вернуть его домой, к семье.

— А у вас есть семья?

— Конечно. Дома, на Колонии Бета, у меня мама и брат. Мой отец тоже служил в Экспедиции.

— Он был одним из тех, что не вернулись?

— Нет, он погиб при аварии в космопорте, меньше чем в десяти километрах от дома. Он был дома в отпуске и как раз отправлялся обратно.

— Мои соболезнования.

— О, это было давным-давно. — «Сдается мне, он нарочно переводит разговор на личные темы», — подумала Корделия. Но это все же лучше, чем сопротивляться военному допросу. Она от всей души надеялась, что беседа не затронет кое-каких щекотливых вопросов — например, последних технических новинок Беты. — А вы? У вас есть семья? — Она внезапно осознала, что это вежливый вариант вопроса «Женаты ли вы?»

— Мой отец жив. Он граф Форкосиган. А моя мать… знаете, ведь она была наполовину бетанкой, — неуверенно поделился барраярец.

Корделия решила, что если по-военному немногословный Форкосиган кажется довольно грозным, то Форкосиган, пытающийся быть любезным, нагоняет прямо-таки панический ужас. Но любопытство пересилило желание прервать опасный разговор:

— Какая необычная история. Как это случилось?

— Мой дед с материнской стороны, принц Ксав Форбарра, был дипломатом. В юности, еще до Первой Цетагандийской Войны, он служил послом на Колонии Бета. Кажется, моя бабка работала в вашем министерстве межзвездной торговли.

— Вы хорошо ее знали?

— После того, как моя мать… умерла, и закончилась гражданская война Юрия Форбарры, я несколько раз гостил на каникулах в столичной резиденции принца. Правда, он не ладил с моим отцом — и до, и после войны: они принадлежали к разным политическим партиям. В те времена Ксав был путеводной звездой прогрессистов, а мой отец был — и остается — приверженцем старой военной аристократии.