Арбат - Юрий Вигорь

— Ну а если говорить о мыслящем ряде, о хомо сапиенсах, о пульсации вкусов революционной интеллигенции. Что они покупают? — допытывался Даниэль Хэнкс.

— Хомо сапиенсы сюда не приходят, они не покупают книг, — грустно улыбнулся Костя, — а если и забредут, то молча шарят глазами по столам, тихо полистают одну, другую книгу и уходят несолоно хлебавши. Лицо русской интеллигенции сейчас расплывчато и невнятно… Она пребывает в стрессе… Кошелек ее сплюснут временем. Интеллигенты разобщены и сидят дома, штопая носки. Им не до революции… Философов сейчас в России нет, нет борьбы идей. Сейчас писателей-кумиров нет. Есть писатель-середнячок. Он еще не разобрался в жизни и пытается ее угадывать. Он выдумывает новую жизнь, препарируя труп старой жизни совкового периода…

— Что-то я не вижу у вас на столах книг Василия Аксенова! — удивился Даниэль Хэнкс. — Неужели он непопулярен сегодня, этот мастодонт стилистики, этот косящий под молодого боец пера и жонглер словечками. Ведь он вступил в партию Березовского и теперь находится в оппозиции Кремлю? Зачем он полез в политику? Для меня это психологическая загадка. Может, он намеревался тем самым поднять свой имидж в России и на Западе? Привлечь внимание читателей? Так не демаршами же с Березовским. Надо было выдать взрывной остросюжетный роман… Впрочем, он никогда не был сюжетчиком. Но он хотя бы знает современную Россию?

— Он ее не знает, — ответил Костя. — Он приглядывается к ней, принюхивается, он пытается осязать ее на ощупь. Он король стилистики. Но старый, подагрический король. Король шестидесятых. Его читатели состарились вместе с ним. Он не сумел омолодить себя новыми читателями. Америку он знает лучше, чем Россию. Описывать Америку для американцев — не его удел, американцы не любят жонглеров пестрыми фразами, зато это любят русские. Но чем жонглировать, если у писателя нет ткани, русской ткани повествования? Его долго не издавали. Но потом решился его поклонник, Денис Денисов, коммерческий директор издательства «Изограф». Совместно с «Эксмо-Пресс» издали семь книг тиражом 8000 экземпляров. Отпускная цена — 45 рублей. Мы пытались продавать его по 60 рублей. Иключительно из любви. Но он непопулярен. Я держу его не на столе, а в коробке. Вдруг спросят. Последние его романы: «Скажи изюм» и «Новый сладостный стиль» — об эмиграции. Аксенов увозит своих героев за границу. Им нечего делать здесь, потому что Аксенов не знает новой России. Действие происходит в середине восьмидесятых. Русскому читателю это скучно. Поэтому Аксенов описывает русского в Америке. Авось зачитаются потенциальные эмигранты…

…Василий Аксенов частенько прогуливается по Арбату в компании с каким-нибудь писателем, шестисортным политиком, иногда эта разномастная стайка заныривает в ресторан Центрального дома журналистов.

Иногда он в гордом одиночестве стоит на углу в самом начале Арбата, неподалеку от лотка Кости и с ленивой пристальностью, перелетной улыбкой наблюдает жизнь бомжей, которые кучкуются под навесом у входа в «Интурист» рядом с подземным переходом, но никогда не заговаривает с ними. Сидя на пристенке, бомжи пьют пиво, водку, закусывают объедками из соседнего ресторана «Грузинская кухня». Случается, они прикатывают сюда пятидесятилитровую стальную бочку с недопитым подкисшим пивом, отдавливают клапан и пиво хлещет им в лица, хлещет на прохожих. Жирную веселую пенистую струю пытается поймать щербатым ртом с перебитыми, в шрамах губами Васька Жаба, лидер бомжатника из Мерзляковского переулка, где они обретаются в сыром подвале рядом с мусорными баками ресторана «Грузинская кухня». Их подкармливают за то, что они выносят мусор, моют машины клиентов, метут двор, чистят снег. Пестрое бомжовое братство, что ни день, появляется в обновках, которыми их одаривают жители соседних домов, завсегдатаи казино, ресторана. Бомжи пьют пиво, весело, задиристо хохочут, рассказывают какие-то невероятные истории, порой к ним подсаживаются продавцы ворованных часов, плейеров, видеокассет, очков, паркеровских ручек, уже опустошенных бумажников из дорогой бизоньей кожи… Рязанский говор перемежается с тульским, костромским, вологодским… Менты из ОВД «Арбат» не трогают их, потому что многие бомжи прислуживают ментам, стучат на воров, сексотят, а если нужно, могут подцепить на одежду «клиента» или поставить под днище машины магнитный жучок по просьбе фэсэошников.[1]

Наблюдающий за бомжами, прислушивающийся к их разговору писатель Василий Аксенов вряд ли знает, что в пяти метрах от него на углу стоит фэсэошник Дмитрий Подхлябаев, всегда дежурящий здесь, на трассе президента, по четвергам, и наблюдает за ним. Откуда ему знать, что это всемирно известный писатель прошлого века? Физиономия Аксенова не внушает ему доверия, и он присматривается: нет ли у Василия Павловича под курткой оружия? Но что говорить о фэсэошнике, у которого на «врагов народа» особый нюх. Увы, сам народ не знает Василия Павловича в лицо. Лицо Аксенова не мелькает на телеэкране в программе «Культура» или на ТВЦ, где частенько привечают Андрея Битова. Диссидент Аксенов остался и сегодня для России диссидентом. Диссидент Битов стал проповедником «новой идеологии рынка» ТВЦ. Но что характерно, Аксенов, прогуливаясь по Арбату, никогда не подходит к книжным лоткам. Может быть, его не интересует уличная книжная жизнь, может, его не интересуют чужие книги, может, он устал от книг…

Зато к книжным лоткам частенько подходит, направляясь от «Дома Ростовых» на Поварской, где расположен Союз писателей СНГ, его председатель — Тимур Пулатов. Он не покупает книг. Он изучает — что издается и что предпочитает публика. За три года, что наши герои стоят на Арбате, он не купил ни одной книги.

— Привет! — кивает он Року.

— Привет! — кивает ему Рок. В 1990 году в Доме творчества писателей в Переделкине они жили в соседних номерах нового корпуса. Пулатов был скромным, малоизвестным в стране писателем, консультантом по узбекской литературе.

И если бы в 1992 году его не привел в Союз писателей СНГ Евгений Евтушенко и не посадил в председательское кресло, в «Доме Ростовых», возможно, кипела бы писательская жизнь. Но Пулатов сдал все флигеля и сам особняк в аренду десяткам фирм. Здесь появились два армянских ресторана, три туристические фирмы и даже офис частного пароходства… В 1996 году Пулатов продал на Поварской, 10, выделенный Правительством России писателям шестиэтажный особняк. Куда девались деньги — никто не знает по сей день. Зато у Пулатова появились в центре Москвы две четырехкомнатные квартиры.

…Иногда на Арбате, как смерч, как самум, появляется Владимир Жириновский. Он подкатывает на «мерседесе» с двумя охранниками и решительно направляется к лоткам:

— Соберите мне все, что у вас есть по Ближнему Востоку, по Арабским Эмиратам, по Израилю, Пакистану…

Он никогда не торгуется, покупает книги стопками и расплачивается долларами. Ни романов, ни стихов он не берет. К книгам по философии он совершенно равнодушен. В тот день он купил «Гениальные люди» Кречмера, «Два образа веры» Макса Бубера, «Преступную толпу», «Гипноз и преступность» Гримака и «Путь масок» Леви-Строса. Из дорогой чепухи он взял «Камасутру», «Историю проституции» и «Историю секса»… Его пытались уговорить купить дешево Льва Гумилева «Древняя Русь», «От Руси до России», «Конец и вновь начало», книги Костомарова, Карамзина, Ключевского, Погодина, «Историю Москвы» Пыляева, но он отмахнулся:

— А ну вас с вашей историей, проехали… Это история проигранной шахматной партии. Надо строить новую Россию! Старые корни надо смело обрубать. Они порождают комплексы. Все это чушь — ностальгия по старой матушке Руси… С батюшкой царем, с попами, с песнопениями, с церковными ходами. Христианство нанесло в десятом веке России непоправимый урон. Князь Владимир продал Россию Вавилону, разложившемуся под влиянием христианства. Вавилон пал, но, умирая, задушил рукой Владимира великую славянскую культуру, насчитывающую шесть тысяч лет. Древние славяне в первом веке до нашей эры покорили весь мир, включая Британию. И мы покорим. Нации нужно очистить мозги… Произвести вивисекцию и очистить от иллюзий. Вера должна быть одна — в технический прогресс, в новые технологии… Принцип естественного отбора!.. А это что у вас тут? — внезапно заглушил он фонтан красноречия и взял с лотка изданные «Посевом» мемуары барона Врангеля, мемуары генерала Краснова… — Вот прекрасная фраза! — воскликнул он, открыв книгу Врангеля: — «Россию погубил протекционизм… Мне некому доверить командные посты… Из Генштаба присылают чьих-то сынков, чьих-то племянников, все эти бездари, все эти дворянские дети с заплывшими от жира мозгами бесталанны в военном деле… Я скорее доверюсь казачьему есаулу, побывавшему на пяти фронтах, чем выскочке из Петербурга…» Да, да, как это верно подмечено! Протекционизм погубил коммунистическую Россию, протекционизм губит и сегодняшнюю Россию. Чьи-то блатные родственники путаются под ногами в Думе, в Кремле, в мэрии у Лужкова, в префектурах, в районных управах, в Верховном суде, в Генштабе, в Счетной палате… Эта бацилла протекционизма разъедает нас сегодня как чума, как спид… Против нее нет противоядия. Этой болезнью болен президент. Меня тоже пытались заразить. И заразили! У нас все партии больны протекционизмом. Зюганов — главный вирусоноситель. Явлинский тоже, хотя и продался Америке… Протекционизм погубит СПС. Немцов, этот жалкий комсомолец, Типичный протекционист… Назовите мне не зараженного протекционизмом русского политика!