Новаторы - Ю. Кулышев

Последователи Мазая — сталевары Запорожстали, Макеевки и других заводов — выдают двухсоттонные плавки за три часа и даже быстрее.

Макар Мазай возглавил бой за 60 тысяч тонн суточной выплавки. Это был 1936 год, предпоследний год второй пятилетки.

Девятая пятилетка началась суточной выплавкой почти в 350 тысяч тонн!

В этих цифрах — пройденный путь.

На металлургических заводах Донбасса с конца 1971 года развернулось соревнование за приз имени Макара Мазая.

МАРХАМАТ ЮЛДАШЕВА

Ю. Белов

Мархамат глядела на строгое, сосредоточенное лицо инженера, стоявшего у новенькой черной доски, и ей казалось, будто он постепенно превращается в гигантскую фигуру сказочного богатыря. Она хорошо знала, что перед нею совсем обыкновенный человек. Но этот человек обладал такими обширными знаниями, что в глазах тринадцатилетней девочки, едва переступившей порог ФЗУ, он отождествлялся с могучим и всесильным богатырем, а то и самим джинном — волшебным демоническим духом.

Но что это? Неужели инженер прочитал ее мысли? Или ей почудилось? Да нет, он действительно дважды упомянул о каких-то джиннах, а затем снова заговорил о хлопке и способах его обработки.

Мархамат не выдержала и подняла руку.

— Что там у тебя, Юлдашева? — спросил инженер.

— Извините, пожалуйста, амаке[7], — начала было Мархамат, но тут же умолкла, краснея от охватившего ее стыда: весь класс зашумел, и где-то послышался смешок.

— Смеяться тут нечему, — выждав, пока станет тихо, произнес инженер. — А ты, Юлдашева, запомни, что здесь у нас нет ни дяденек, ни тетенек, а есть учителя, и каждый из них имеет свою фамилию, свое имя и отчество. Я уже говорил, что меня зовут Хасаном Турсуновичем, фамилия моя — Турсунов. Так о чем ты хотела спросить, Юлдашева? И, пожалуйста, прошу не стесняться. Все вы пришли сюда, чтобы учиться, и чем больше будет задано вопросов, тем лучше. Через год закончится строительство первой очереди текстильного комбината, и вам первым придется встать у новых машин. А без твердых знаний…

— Хасан Турсунович, — осмелела Мархамат, — я что-то не поняла, о каких джиннах вы говорили. Ведь джинны — это…

— Это злые духи, ты хочешь сказать? — улыбнулся Турсунов и поднял руку, заметив, что в классе начался шум. — Нет, девушки, я говорил не о джиннах, а о джинах, с одной буквой «н». — Написав это слово на доске, он положил мел на место и продолжал: — Джин — слово английское, это машина, которая отделяет волокно от семян хлопчатника. Это один из первых процессов, предшествующих превращению хлопка в ткань. Мы же с вами будем изучать так называемый процесс предпрядения — получение ровницы, из которой затем производится пряжа. Теперь о машине.

Не успел Турсунов написать на доске десяток слов, означавших названия машин, их деталей и производственных процессов, как несколько девушек почти одновременно подняли руки.

— Вот такая активность мне нравится, — стряхивая с пальцев белую пыль, довольным голосом произнес инженер. — Теперь я уже не сомневаюсь, что вы действительно собираетесь стать квалифицированными работницами. Имейте в виду, девушки, что, когда вы встанете за ровничные машины, от вас будет зависеть, какую продукцию станут вырабатывать прядильщицы и ткачихи. Итак, что же интересует тебя, синеглазая?

Если бы не рыжеволосая Таджихон, у которой были такие редкие глаза, Ходичу можно было бы признать за самую оригинальную фигуру не только в группе ровничниц, но и во всей школе ФЭУ. Правда, Мархамат была стройнее своих подруг и отличалась правильными и тонкими чертами лица, но у нее сверкали такие же, как у всех почти девчонок, темно-карие с длинными ресницами глаза, столь характерные для коренных жителей Узбекистана, да и вообще всего Востока.

Xодича поднялась с места и, слегка потупившись, загула вопрос:

— А что же все-таки такое, домла[8], эта самая ровница?

— Ровница — это рыхлая, слегка скрученная, вытянутая нить из хлопкового волокна. Нить эта имеет округлую форму, наматывается на катушку. Скоро вы все увидите это своими глазами, девушки, и даже потрогаете руками.

Мархамат внимательно следила за каждым движением Хасана Турсуновича, медленно прохаживавшегося возле доски и терпеливо повторявшего еще пока мало понятные термины. Ей не верилось, что когда-нибудь она не только будет знать назубок названия всех этих частей загадочной ровничной машины, но и станет работать на ней.

Стараясь не пропускать ни одного слова учителя, девушка торопливо исписывала листки тонкой тетради, время от времени прикладывая промокашку к пятнам клякс. Хотя Мархамат и успела до этого окончить пять классов, писать быстро она еще не научилась. Она волновалась, и перо дрожало в ее руках.

Опасливо покосившись на тетрадку подруги, сидевшей рядом, Мархамат невольно улыбнулась, заметив там несколько клякс. Теперь ей было уже не так стыдно за себя.

— Ты что улыбаешься? — шепотом спросила Ходича, соседка по парте. — Может быть, хочешь удрать из ФЗУ?

— А зачем удирать? — удивилась Мархамат. — Разве тут плохо?

— Тут, конечно, хорошо, — согласилась Ходича, — только трудно очень. Я, например, почти ничего не поняла из того, что рассказывал домла.

— Так что же ты молчишь? Спрашивай, и он тебе все-все объяснит! По-моему, если взять и поставить в один ряд тысячу и одного муллу, то все вместе они не знают и сотой доли того, что знает Хасан Турсунович!

— Это, конечно, верно. Только мне от этого не легче.

И, словно уловив мысли подруги Мархамат, Турсунов произнес:

— Самый трудный шаг — первый, и вы его должны сделать!

Тридцать третий год был трудным для страны: из-за неурожая многим пришлось тогда подтянуть ремни потуже и довольствоваться малым.

Семья Мархамат ничем не отличалась от многих тысяч других узбекских семей. Трудолюбие здесь прививалось чуть ли не с младенческих лет, почтение к старшим впитывалось с молоком матери.

Отец Мархамат, Юлдаш Мирзамухамедов, коренной ташкентец, встретил Октябрьскую революцию уже вполне сложившимся человеком. Ему было тогда сорок лет (жена Зухра — на десяток лет моложе), и в его доме с небольшим фруктовым садом, дававшим основной доход, уже жили семнадцатилетний сын Шукур, пятнадцатилетняя дочь Лютфи и ее тринадцатилетняя сестренка Кутни. Перед тем как родилась Мархамат, Мирзамухамедовы похоронили одного за другим трех малюток и