Испытание - Георгий Черчесов

Пришлось искать обходный вариант возвращения — с залетом в Ростов-на-Дону, чтобы дать почувствовать старцу, что такое турбовинтовой самолет.

В полете Дзамболату стало жаль Майрама. Ткнув в его спину набалдашником костыля, он сказал правнуку:

— Знаю, недешево обошлась тебе наша прогулка. И на счетчике такси большая цифра, и билеты дорогие. Но никогда не жалей денег на дело, что тебя умнее делает. Сколько вместит глаз — столько не вместит живот. Но живот еще ни одного чело века мудрым не сделал. Бедным — да, а умным — никого. Так что, Майрам, заботься о глазах больше, чем о животе!..

Глава седьмая

Выкинуть из головы кино? Как это сделать? Майрам не мог отделаться от Мурата. И с каждым днем это становилось все труднее. Он точно врос в Майрама. Чуть останется наедине — и тот рядом. И беседует с ним, как с живым. И предстанет он то молодым, то старым, а то и времен своей наивысшей славы. Беседовал он с Майрамом не о себе, а о нем. Так уж у него получалось: как только хотел разобраться в своей судьбе, кто-то насильно заставлял Майрама размышлять о событиях из жизни Мурата. Хотя что у них общего? Фамилия — и все! Но он знаменитость, а Майрам? И все-таки парень тянулся к своему знатному родственнику, пытался, глядя на него, узнать побольше о себе. Смешно. Но что делать? Не уйти было от этого. И смотрел Мурат ему в душу своими пытливыми, строгими, искренними глазами. Майрам крутил баранку и в жару, и в дождь, любовался горами, небом, а мысли его были заняты тем, что он вспоминал эпизоды сценария. Это стало каким-то наваждением: представлять себе всюду Мурата, пытаться думать так, как мог думать он. Даже в речи у него появились словечки Мурата. А однажды вдруг выяснилось, что Майрам и в поступках своих стал походить на своего знатного родственника. Правда, это доставило ему массу неприятностей…

…Майрам не успел проскочить с ходу проспект, так как пришлось пропускать трамвай. Шумное волнующее море людей заполнило в вечерний час не только тротуары, ко и проезжую часть проспекта. Место это — проспект Мира — бывший Александровский проспект старого Владикавказа, замечательный своими двухэтажными особняками с нарезными колоннами и прекрасным парком. И два пятиэтажных здания Дома быта и Дома моды, выросших по его краям, и современное строение — Дом просвещения не испортили общего вида старинного проспекта, который каждый вечер привлекает огнями и шумными голосами тысячи юношей и девушек. Они приходят сюда, чтобы встретиться с любимой девушкой, увидеть знакомых, полюбоваться модой и самим показаться людям. Эта традиция, характерная вообще для всех южных городков, возникла издавна. С наступлением сумерек, а в выходные дни и днем, независимо от того, стоит зима или лето, вся молодежь спешит сюда. Остановить их могут лишь непрекращающийся дождь, — кстати, довольно частый гость здесь, и… трансляция хоккейного матча по телевидению. Вечерами проспект сплошь заполнен молодежью, и вид у нее такой, будто никто никуда не спешит. И бродит этот поток юношей и девушек из конца улицы в конец и обратно. Беспечно и зазывно поглядывают встречные парни и красавицы. Здесь молодой горожанин встретит всех своих друзей в возрасте от шестнадцати до двадцати пяти лет. Конечно, друзей холостых, ибо супружеские пары почему-то редко появляются на проспекте. Здесь завязываются знакомства и назначаются свидания. Сюда идут те, кому хочется отдохнуть, поговорить, посмеяться… А пожилые — помолчать, сидя на бульваре, что протянулся посреди улицы во всю ее длину.

В Орджоникидзе, когда парень желает встретиться, то спрашивает: «Ты во сколько будешь?» И не уточняет место свидания, ибо о(но само собой подразумевается. Если ты желаешь узнать последние новости из городской и даже международной жизни, если ты интересуешься современной модой, хочешь увидеть местных знаменитостей, — спеши на проспект. Тебе сообщат и счет во встрече футболистов ЦСКА и «Динамо» Тбилиси, и расскажут о проделках Рейгана и Тэтчер, и объявят с точностью до миллиметра, какой ширины брюки надо шить. А девушки продемонстрируют платья с замысловатыми декольте и воротничками, оборками и складками, в тонкостях которых разбираются лишь портные, а простым смертным остается только поражаться фантазии модниц. Здесь почти до десяти вечера тесно и шумно.

Впрочем, нетрудно объяснить возникновение этой традиции. На проспекте Мира театр, четыре кинотеатра, Дом офицеров, Парк культуры и отдыха, три ресторана, вносящих порой сумятицу, два кафе… Ясно, что путь желающих посетить и кинотеатры, и рестораны, и парк, и театр непременно лежит через проспект.

Его можно любить и не любить. А вот не заметить его нельзя. И не избежать его, как нельзя обойти молодость и сразу из детства ворваться в старость. И если после сорока вы с пренебрежением начинаете относиться к прогулкам по проспекту, особенно, если у вас подрос сын или дочь, которые пропадают здесь, то холостякам проспект по душе. Что касается Майрама, то он любит его.

Как-то один из его друзей приехал с флота в отпуск и в первый же вечер поспешил сюда. Он признался, что его охватило смятение при взгляде на вышагивающую по асфальту молодежь. Сколько незнакомых лиц! Ему тогда в голову не пришло, что за время его отсутствия подросло новое поколение парней и девушек.

Майрам отчетливо помнит тот вечер, но по другой причине. Он появился здесь с таким ощущением, будто что-то большое и значительное должно произойти с ним. Он не знал, что именно, но верил, что этот вечер не может пройти для него бесследно. Такое чувство бывает в канун праздника, который ждешь с нетерпением, и к которому долго готовишься. А когда он, наконец, наступает, ты с утра тщательно одеваешься и выходишь из дома в отличном настроении. Но проходит час, другой, третий, ты бродишь по улицам, заходишь в гости к родным и знакомым, выпиваешь рюмку-другую и все ждешь-ждешь чего-то главного. Тебе не сидится на одном месте, боишься прозевать это главное, кажется, где-то там, в другом месте происходит что-то незабываемое, интереснейшее, что касается тебя, что делается для тебя, — и ты вскакиваешь и бежишь на проспект, потом к другу. А это важное, большое, чему ты не можешь дать определение, все не приходит. Ты улыбаешься друзьям, знакомым и незнакомым людям, а смутное, беспокоящее ощущение не покидает тебя. Не унывай, еще впереди вечер, — успокаиваешь себя. Но и вечером за праздничным столом вроде ничего особенного не происходит. Бывало и провожаешь девушку, в темноте подъезда неловко целуешь ее, а потом возвращаешься домой, укладываешься в постель и тут с сожалением признаешься себе, что предчувствие обмануло тебя. Ты разочарован, ты обижен на судьбу, но тебе уже некогда обдумывать свое настоящее и будущее, тебе не проанализировать душевное состояние, потому что ты так устал и, прикоснувшись к подушке, тотчас засыпаешь.

Вот и в тот раз Майрам чувствовал, что неспроста его тянет на проспект. Он всматривался в людской поток и ждал, когда, наконец, откроется то, ради чего он пришел сюда. Смутное беспокойство охватило его. когда он заметил на себе взгляд. Настойчивый, напряженный, он заставил Майрама оглянуться. И он увидел трех подруг, одна из которых неотрывно смотрела на него, гипнотизировал я черными очами. Майрам смутно видел ее лицо, но почему-то был уверен, что глаза у нее черные. Она напнулась в сторону подруг и что-то им сказала. Те разом, точно по команде, посмотрели в его сторону и засмеялись тоже одновременно, дружно… «Вот оно!» — мелькнуло у Майрама. Ему захотелось тотчас же что-то предпринять, пойти за ними, присоединиться к ним, вместе с ними ходить по проспекту, смеяться, улыбаться встречным, шутить… И он пошел, и он нагнал их, и, встретившись с нею взглядом, широко и радостно улыбнулся. Но девушка, удивленно приподняв брови, гневно отвернулась, потянула своих подруг в сторону, недоуменно пожала плечами, как бы поражаясь его наглости. Майраму даже показалось, что он услышал ее гневный возглас: «Как вы смеете мне улыбаться? Вы, который не заслуживает одного моего взгляда?» Майрам внутренне похолодел, обругал себя последними словами за такую наивность… Тотчас же ему захотелось отыскать в. ее наружности какой-то дефект, который сразу бы уничтожил девушку в его глазах. Эх, если бы у нее был нос длиной с майрамовский! Но нет, он не мог не восхититься ею, воскликнув мысленно: «Хороша!», и оттого ему стало еще грустнее. И теперь еще часто вспоминается ему этот случай, и почему-то жаль того наивного, жаждущего прихода чего-то большого и светлого Майрама…

… — Привет, Майрам! Вкалываешь? — паренек со страшно знакомой физиономией сочувственно кивнул головой.

— Смена, — пожал плечами таксист.

Трамвай прошел. Пора ехать. Но «Крошка» не двинулась с места, потому что Майраму бросилась в глаза одна парочка. Он торопливо вышел из машины, хотя пассажир напомнил: