Другой - Станислав Жейнов

Вверх по течению — старое кладбище. Большое. И его тоже, в какие-то годы заливает. Течение сильное… грунт вымывает… И, раз там, в несколько лет, по речке значит… плавают покойнички… прям в гробах.

Мой, без гроба был… Леска натянута, и прямо в лицо мне… Стукнулся… Я гниль изо рта у него услышал, представляете? Ох и орал я тогда…

Глаза у него такие — красные с прожилками… Живые такие глаза…

Я из воды пытаюсь выскочить, и не получается. Бегу медленно, движения ватные такие… как во сне. Удочку, оказывается не выбросил… Тянул покойника за собой… На берегу только разобрался в чем дело…

Ну ничего, пришел в себя. Успокоился. Подтянул к себе мужчинку этого… А глаза-то у гада — закрыты. А ведь были, только что… Блесну свою из под кожи вытащил… Прям возле ключицы, я, его… Рубашка на нем была — желтая выцветшая, и пиджак темный, — я разорвал… и на крючке, такой… старый такой замш, от пиджака… гнилой такой… Запомнилось… Цепочка на шее у него была… не золотая — простая… и кулон. Череп.

Отпихнул я его обратно, в воду… покойника… и он так — буль-буль… и пропал. А цацки эти, я в карман положил… вот сюда, в правый… Ну все значит — ночь. В одежде лег… даже сапог не снимал.

Заснуть долго не мог, все ворочался… но… Заснул. И снится мне, как плыву я, в черной воде… Волочит меня по дну… Лицом по песку… Ил забился в ноздри…

— Ааа!!! — страшно закричал Антон. — Ааа!..

Меня передернуло, Саша упала со стула, Игорь подскочил.

Сергей смеясь, выставил вперед ладони:

— Что ты орешь, дурак?!

— Сволочь, ты схватил меня!.. Он схватил меня за ногу, сзади! За голень! Сволочь!

— Ну и что? Орать-то зачем?

Я помог Саше подняться.

— Мне страшно, — сказала она.

— Антон! Не кричи, перепугал всех!

— Он меня схватил!.. За голень… — оправдывался бородач. — Нельзя за голень!.. Ночь же…

— Все? Разобрались? — спросил Игорь. — Могу продолжать?

Уселись. Я взял Сашину руку, нежно провел пальцем по ладони:

— Все, уже не страшно?

Не глядя на меня, отцепила мою руку, отодвинулась со стулом. Чего она опять злится? — не понятно. Странная она…

— Плыву, значит я, — Игорь, окинул всех беглым взглядом, убедился, что его слушают, продолжил:

— Снится мне значит… черная вода, но видно все хорошо… отчетливо так. Пытаюсь двигаться, но больно… каждое движение — невозможная боль. Шевелюсь еле-еле. В спину цепляется что-то острое, впилось в кости, и тянет куда-то, тянет… Крикнуть хочу: от боли, от страха, от злости… и не могу — во рту вода и грязь, и… Вцепился в камень, но, не удержусь, думаю. Вдруг вижу — ноги! Человеческие ноги… далековато так, но… чувствую запах сырого мяса… Ощущение непередаваемое… Такое чувство голода… Однажды только, наверное, так хотел есть: на картошку, помню, поехали… Не важно…

Подошел он ко мне близко-близко… и выдернул меня из воды. Я за камень держался. Так палец разрезало, как-то… вот тут вот. — Белорус вытянул руку, взялся за мизинец, согнул. — Где-то здесь… Он там и остался… палец. Мизинец, так, по ощущениям.

Вытянул он меня из воды, — а это я. Лицо мое — понимаете? Страшно…

И опять в реке оказался… Боль… такая боль! Душу из меня будто вытянули… Трогаю себя… а нет ее больше… Души моей нет. Все сошлось во мне тогда: и голод, и злость, и сила — такая сила в руках! А нОги — нет. Может, позвоночник перебит, думаю.

Выполз ночью на берег. А пальцы в грязь проваливаются. Видно, дождь был вечером, ползти трудно. Пальцы скользят… Знаете, когда глина с грязью?..

Ползу… на запах сырого мяса. Голод меня зовет… Душа моя к телу чьему-то прижалась, сосет его, но мне лишь крохи с этого пира… капельки. Такие вот мысли в голове — да. Глаза — красные от чужой крови. Налились, пульсируют. Увидел дом. Большой с черными окнами. Во мне все дрожит, желудок заработал: сокращается, дергается от нетерпения. Даже отрыжка, такая — тинная… отрыжка. Я к двери — закрыта. Дергаю ручку — не поддается. Вокруг дома прополз… Только через окна, а они высоко…

Ничего, ухватился за карниз, подтянулся — рама приоткрыта — я руку в окно, и за подоконник. Кровать — возле меня: лежит в ней… он лежит. Он — который — я. Сопит вертится. Я в окно головой. Туго идет. Прижался щекой к стеклу, петлицы ржавые — заскрипели, и…

— Мамочка, — говорит Саша.

— Проснулся. От шума, от скрипа, от страха. А глаза открыть, боюсь. Потихоньку… чуть-чуть… чуть-чуть… веки разжимаю. Вижу: лицо чье-то, к стеклу прижалось, смотрит…

Я зажмурился, сильно, до боли в глазах, и закричал… потом вскочил, и графин… бросил графин со стола, в окно… но там никого не было, и окно не разбилось… рамы открыты, потому что… — Игорь говорил сбивчиво, обрывисто, совсем остановился. С трудом проглотил слюну, запил соком.

Продолжил:

— Окно нараспашку, а никого нет. Ружье взял, зарядил… свет не включал, чтобы видно было, кто там за окном ходит. Укутался в одеяло, и сижу с ружьем наготове… всю ночь сижу, боюсь от окна взгляд отвести.

Но под утро успокаиваться начал, даже покимарил немного. Вот, думаю про себя — малолетка. Сильно впечатлительный, думаю: вот и снится всякая дрянь. Солнышко вышло, припекает. Я осмелел. Окончательно уже решил: все это подростковая фантазия, мнительность. Жмурика увидел, вот и… На улицу вышел, специально без ружья. Перед собой, чтоб потом, стыдно не было.

Вышел… вышел значит… Нет-нет Сашенька, не переживай, ничего страшного не было, просто… Вокруг дома — полоса, как мешок тяжелый тащили. Во только не тащили… сам он себя тащил… В грязи, вдоль полосы — следы. Руки, руки… — не руки, а кисти… блин… ладони… Вот, как он полз… все видно. Под карнизом… под окном — тем, все в грязи… и окно грязное. И как увидел я это окно… Тот самый страх — ночной. И рвать меня начало… грязью. Ну, может не грязью… вечером чернослив ел, хотя… не похоже чтоб… Не важно.

Прошел я весь его маршрут. Где он выполз из реки и где заполз… видно все было, после дождя… очень хорошо. Лоскуток замшевый — возле воды, на коряге…

Выбросил конечно цепочку с черепком… в воду. Сразу выбросил…

Вот, как бы и вся история… Почти вся…

— Почти? — спрашиваю.

— Даже не знаю… стоит ли?.. Я и забыл уже, про случай этот, а тут… Ладно, ерунда…

— Какая еще ерунда?! — спросила Саша. — Рассказывай до конца… байку свою…

— Байку?!. Значит — байку! — Игорь, будто обиделся, разочарованно ухмыльнулся.

Я бросил в костер дров, отошел к столу, сел, закурил.

— Честно говоря… — Белорус задумался. — Ну, ладно… Залез я сегодня в воду, гляжу — блестит что-то у ног. Поднимаю…

— И что? — Испугалась Саша.