Побеги любви - Мэри Стюарт

— Я говорила уже, он никогда об этом не думал. Он был слишком занят мыслями о том, как использовать ту армию, которую получил для борьбы с вами.

Уоррик прислонился спиной к закрытой двери, его лицо посерело.

— Значит, я ошибался даже больше, чем подумал сначала? Мой Бог, вы невиновны вообще ни в чем, даже в обмане, в котором я вас обвинил.

Ровена смотрела на него, не веря собственным глазам.

— Невиновна ни в чем? Я насиловала вас. Вы забыли об этом?

— Нет, я простил вас, однако…

— Когда вы простили меня? — спросила она. — Я не слышала о том ни слова.

Он нахмурился на то, что она его прерывает, и на ее тупость.

— Вы знаете точно, когда. В тот день, когда вы просили меня о милости — в ту ночь, когда я не спал.

Кровь прилила к ее щекам.

— Вы можете упоминать о той ночи, но сейчас это уже не имеет значения.

— Вы правы. Это не имеет значения, поскольку мне нечего было прощать. Но есть вещи, которые могли бы вы простить. Можете ли вы это сделать?

Она сурово посмотрела на него, затем безразлично пожала плечами.

— Конечно. Вы прощены. Теперь могу я увидеть свою мать?

Уоррик нахмурился.

— Вы не можете освободить меня от вины так легко.

— Не могу? Почему? Или вам не приходит в голову, что мне просто все равно, сожалеете вы или нет?

— Вы все еще сердиты, — догадался он, кивая, как будто это объясняло ее странное поведение. — Но я докажу вам. Мы женимся, и тогда…

— Я не выйду замуж за вас, — прервала она его спокойно, — слишком спокойно.

Теперь он сурово посмотрел на нее, затем взорвался.

— Вы должны выйти замуж за меня!

— Почему? Вы так хотите искупить свою вину? — Она медленно покачала головой. — Разве вы не слышали, в тот день я сказала вам: все, что я испытывала к вам, больше нет? Почему вы думаете, что я должна желать выйти замуж за вас, Уоррик? Назовите мне хотя бы одну причину.

— Тогда наш сын будет незаконнорожденным!

Она прикрыла глаза, чтобы не выдать своего огорчения. Чего она ожидала? Потому что я люблю вас?

Ровена вздохнула. Когда она взглянула на него опять, ее лицо ничего не выражало.

— Ладно, значит будет так, — сказала она бесстрастно. — Но это не является достаточной причиной…

— Черт с этим, Ровена! Вы…

— Я не выйду за вас! — выкрикнула она. Ее выдержка лопнула, и все негодование вылилось наружу. — Если вы попробуете принудить меня к этому, я отравлю вас! Я кастрирую вас, когда вы заснете! Я…

— Достаточно, можете не продолжать.

У него опять было то выражение, которое она один раз видела у него до того — выражение человека, убитого горем. Она не поддалась этому.

— Если вы хотите искупить свою вину, Уоррик, освободите меня. Откажитесь от вашего требования насчет ребенка и отпустите меня домой.

После бесконечно тягостного молчания он кивнул.

47

Он не приезжал. Она могла родить его дочь в любой день, нет, в любой момент, сейчас, но он не приезжал. И это будет дочь, ее ребенок, ее маленькая месть — не принести Уоррику сына, о котором он так мечтает. Она так решила, хочет этого, значит будет девочка. Должно же ей хоть в чем-то повезти, в конце концов.

Но Уоррик не приезжал. Почему она думала, что он приедет? Просто потому, что он наезжал в Турес раз в месяц, каждый месяц с тех пор, как она покинула Фулкхест?

Он все еще хотел жениться на ней. Она была груба с ним. Дважды вообще отказалась с ним видеться. Но он приезжал снова. Он продолжал свои попытки убедить ее, чтобы она вышла за него замуж.

Значит, он сокрушается. Но ей какое дело? Слишком поздно. Слишком.

Но он был неутомим. Он сманил ее мать на свою сторону, и леди Анна теперь изводила ее. Она была избавлена от ее поучений целых три предыдущих года.

— Его желание жениться на тебе не имеет ничего общего с его виной, — убеждала её Анна в один из своих постоянных визитов. — Он хотел жениться на тебе еще до того, как узнал, что виноват. Он принял это решение еще тогда, когда привез тебя в Эмбрей. Шелдон мне рассказывал.

Шелдон — это другой больной вопрос. Ровена была убеждена, что он украл у нее мать. Он воспользовался незащищенностью Анны, вызвал ее сочувствие и затем женился на ней, не дав ей опомниться. Теперь он убедил ее, что она его обожает, когда ясно, что это невозможно — ведь он друг Уоррика.

И в этот последний месяц, когда Ровена была все время в подавленном состоянии, мать теперь выступила с другим утверждением:

— Он любит тебя. Он сам мне сказал, когда я его спросила.

— Мама! — Ровена была в ужасе. — Как можно спрашивать о таких вещах?

— Потому что я желала узнать. Ты, конечно, никогда не отважишься его спросить.

— Конечно, нет, — недовольно сказала Ровена. — Если мужчина не в состоянии сказать это сам, без просьбы со стороны…

— Именно так, моя дорогая. Когда я затем спросила, говорил ли он о любви тебе, он признался, что не знает, как.

Ее мать не будет обманывать — но Уоррик может. Сказать матери именно то, что она хочет услышать. Весьма умно со стороны Уоррика.

Но это ничего не значит для нее. Она не сдастся и не выйдет замуж за этого человека, несмотря на то, что ее чувства еще не умерли, как она думала, что ее сердце еще начинает биться сильнее, когда он рядом, что она все еще желает его, даже в ее положении.

Но ее пробуждающиеся в его присутствии желания ничего не значат. Она не собирается валять дурака и опять открываться перед ним.

Сегодня она села у окна своей комнаты. Она должна быть теперь леди Туреса, но ей больше нравилась ее старая комната, а не широкие покои.

Она подвинула себе мягкую кушетку, улыбаясь про себя, потому что она куда симпатичнее, чем твердые скамейки в нишах у окон в покоях Уоррика. Правда, там было два окна, тогда как у нее здесь одно, и у него вставлено дорогое стекло, а ее стекло выбили в недавней осаде. У нее теперь повешена тонкая ткань, сквозь которую почти ничего не видно, но зато она полощется под порывами апрельского ветра и до нее доносятся звуки с дорога, которая ведет к крепостным воротам. Она сейчас пуста, эта дорога, кроме нескольких торговцев со своим багажом, никого больше нет. Пустовато.

Это не первый раз, когда разбилось стекло. Она сама разбила стекло, когда ей было девять лет, случайно, но его не могли потом вставить два года. Окно выходило на примыкавшую к ее башне пристройку, которая на один этаж ниже. В верхнем этаже пристройки располагалась часовня, И крыша часовни видна из ее окна, стена пристройки находилась прямо под ним.

Как-то раз Ровена выпрыгнула из окна, приземлившись прямо на узкий выступ, идущий вдоль зубцов крепостной стены, и затем ей пришлось слезть еще на три фута вниз, на крышу часовни. Она сделала это, чтобы напугать другую девочку.